чали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно».
ЕВПАТИЙ КОЛОВРАТ.По-видимому, все же мифический, никогда не существовавший персонаж. Зато как красиво! Стоит на горе из вражеских татаро-монгольских трупов и рубит сплеча, рубит
Потом Батый допрашивал раненых, попавших в плен, кто такие? Те сказали, что из полка Евпатия Коловрата... «И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество пороков (осадных орудий, камнеметов), и стали бить по нему из бесчисленных пороков, и едва убили его».
Концовка не безнадежна. Батый, пораженный храбростью русского богатыря, которого смогли убить только из камнеметов, отдал его тело уцелевшим воинам из его отряда, а их самих отпустил. В реальности, конечно, никого бы хан не стал отпускать, всех бы порубил. Но тут, с одной стороны, действует традиция рыцарской средневековой литературы, а с другой — надо было вдохнуть перед грядущими битвами оптимизм.
Пафос же тот самый, что у Константина Симонова в его знаменитом: «Сколько раз увидишь его — столько раз его и убей». Тот же, что и на военном плакате с русским солдатом в маскхалате и ушанке, который держит на ладони горсть стреляных гильз: «Бей так: что ни патрон, то немец!» Впрочем, здесь тоже был вариант: солдат в каске и с надписью «Стреляю так...» Далее по тексту.
Против татар можно и нужно обнажить оружие — и рубить, не думая о последствиях! Пример был очень своевременным.
В поле PR
Борьба Руси за независимость имела своего духовного лидера. Им стал святой отшельник Сергий Радонежский. Считается, что он мог предсказывать будущее. Мы знаем точно, он предсказал победу на Куликовом поле.
Захватив много стран, татарские завоеватели ограждали от насилия и налогов всех духовных лиц. Язычники-шаманисты, они не видели особой разницы между религиями. Любой священник виделся им своего рода «местным шаманом», лицом неприкосновенным.
В эти времена в лесах за городком Радонежем Сергий построил новую церковь во имя Святой Троицы. Сейчас на этом месте великолепный архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой лавры.
Ранее мы упоминали, как Сергий закрытием церквей вернул под длань Дмитрия, будущего Донского, Нижний Новгород. Но самую громкую славу принесло ему то, что Дмитрий, собираясь идти на Мамая, ездил к нему за благословением. Сергий предрек победу, назвал борьбу за свободу священной и благословил князя на брань.
Об этом знали в войсках перед битвой. Об этом стало широко известно и ранее — когда надо было собирать коалицию для похода. Авторитет Сергия Радонежского на тот момент был колоссальным. И вот — предсказание сбылось, благословение подействовало, русские победили.
Нестеров М. В. (1862-1942). Видение отроку Варфоломею
Авилов М. И. (1882-1954). Поединок Пересвета с Челубеем
За 600 лет до 0лимпиады-80
Для того чтобы перед глазами русского войска постоянно было напоминание о его благословении, Сергий дал Дмитрию в помощь двух своих монахов — Пересвета и Ослябю. Или не давал?
Вот что пишет Костомаров: «Впоследствии сложилось предание, будто святой игумен благословил идти на брань двух иноков своей обители: бывших бояр Пересвета и Ослябю; и оба они пали в битве. Так как об этом событии нет известия ни в древнем Житии Сергия, ни в старых летописных редакциях, то едва ли можно признать его исторически верным; но оно, утвердясь в воображении потомков, имело важное нравственное влияние, возвышавшее в памяти потомков как Сергия, так и его монастырь».
Действительно, в нашей памяти имя Пересвета утвердилось. Большая Советская Энциклопедия в его существовании не сомневается. Любой школьник-отличник может своими словами пересказать, как русский богатырь Пересвет сошелся с татарским богатырем перед началом битвы. Оба мгновенно погибли, пронзив копьями друг друга, но наш остался в седле, что стало знаком: враг будет разбит, победа на Куликовом поле будет за нами!
Любопытно то, что поначалу об этом эпизоде Куликовской битвы писали мало. Однако большое видится на расстоянии, и чем больше проходило времени, тем более известны становились мельчайшие детали. Например, такая: на голове Пересвета был шлем, покрытый сверху монашеским куколем, закрывавшим голову, плечи, грудь и спину и покрытым везде изображением креста (эту одежду воин-монах якобы получил от преподобного Сергия).
Подробно, в деталях поздние летописи описывают сам ход поединка, то, как соперники «ударились крепко копьями, едва земля не преломилась под ними, и свалились оба с коней на землю и скончались». Правда, откуда авторы школьного учебника взяли, что Пересвет и мертвый оставался в седле — неизвестно. Этого факта вообще нет нигде. Ослябя, кстати, не погиб, хотя и был ранен на Куликовом поле. Если, конечно, тоже существовал.
Неужели в подаче героического эпизода русской истории нарушено первейшее универсальное правило PR — никогда не врать?
А вот и нет. Скорее, здесь задействована вторая часть этого правила — говорить ту правду, которая нужна. Стране необходимы были герои. Она их выстрадала, заслужила. И она их получила. Кстати, такая вот деталь: хотя павших в битве хоронили прямо на Куликовом поле, но — внимание! — тело Пересвета привезли в Москву. Монаха-богатыря погребли в Симоновом монастыре. Рядом с ним позднее похоронили и его брата Андрея Ослябю, который закончил свой жизненный путь в монастыре. Их могилы бережно охраняли в течение многих веков — вплоть до 1928 года, когда на территории Симонова монастыря устроили завод[82].
Пиарить победы легко
Сам ход Куликовской битвы разобран военными историками во всех деталях, нас же интересует то, как она была освоена средствами PR.
Пиарить победы легко. Но такое небывалое событие, как победа Руси над Ордой, требовало совершенно оригинальной и необычной подачи. Куликовская битва должна была предстать грозным символом начавшейся борьбы за независимость и свободу.
Прежде всего, никто не скрывал, какой ценой досталась победа на Куликовом поле. Если ранее, в битвах Александра Невского, подчеркивалась незначительность людских потерь, именно это было самым неоспоримым доказательством успеха, то теперь все делалось наоборот. Широко стало известно предание о том, как великий князь приказал счесть, сколько осталось в живых после битвы, и ему донесли, что осталось всего 40 000, тогда как в битву вступило наших больше 150 000 человек. Цифры совершенно легендарные и малореальные.
Но важно обозначенное соотношение живых и мертвых. Вот какой ценой дается день победы — это праздник со слезами на глазах! Во всех сказаниях Мамаево побоище представлено, с одной стороны, как великое торжество, с другой — как событие плачевное. «Была на Руси радость великая, но была и печаль большая по убитым от Мамая на Дону. Оскудела совершенно вся земля Русская воеводами, и слугами, и всяким воинством, и от этого был страх большой по всей земле Русской», — говорит летописец.
Военные потери явно преувеличены, что было необычно. Совсем не как в Киевской Руси.
Почетное прозвище навсегда связало имя Дмитрия Донского со знаковым событием в истории всей Руси. Очень быстро по всей стране стало известно, что Дмитрий поручил руководство войсками воеводе Волынскому-Боброку. А сам, облачившись в доспехи простого воина, встал с ними в один ряд.
Этот редкий в истории подвиг в общественном сознании толковался шире, чем просто героический эпизод великой битвы. Верховный правитель Руси в решительный момент стал как бы обычным русским человеком, слился с народом. «Он, как вы и я, совсем такой же», — писал Владимир Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин». Перед лицом великих испытаний оформляющаяся династия декларировала свое единство с народом.
Источники подробно описывают, как великого князя обнаружили на поле боя после победы: «Его вельможа стал со слезами упрашивать, чтоб все искали, обещая награду тому, кто князя найдет. Наконец двое ратников обнаружили великого князя, едва дышащего, под ветвями недавно срубленного дерева. Он с трудом пришел в себя, с трудом распознал, кто с ним говорит и о чем. Панцирь его был весь избит. Но на теле не оказалось ни одной смертельной раны...» Откуда взялось свежесрубленное дерево — непонятно. Такие нелогичные детали, считается, специально не придумаешь, они придают всему достоверность. Собственно, для того они на самом деле и придумываются.
Возникает вопрос: и зачем нужен был именно такой имидж князя?
Ответ прост: ранее, до Донского, «средний» древнерусский князь искал славы... Личной славы! Он хотел быть удалым! Как сказано в «Слове о полку Игореве»: «Себе ищут чести, князю ищут славы»[83]. Умереть безвестно, «как все», одним из воинов, показалось бы скучным и обидным и Мономаху, и Мстиславу Удалому, и Даниилу Галицкому, и даже Александру Невскому. Князь должен быть славен!
А Дмитрий Донской первым из русских князей не совершает никаких личных подвигов. Ни Мамаю по физиономии копьем не заехал, ни с его приближенными на саблях не рубился. Сражался и чуть не погиб, никак не проявив лично себя.
Независимо от того, как на самом деле разворачивалась Куликовская битва, ее пиар утверждал новые ценности. Не ценность личного подвига, за который тебя будут помнить и почитать. А подвига КОЛЛЕКТИВНОГО. Того подвига, который характеризуется сочетанием слов, мало понятным для европейцев: «массовый героизм».
Герой, вообще-то, потому и герой, что совершил нечто выходящее за рамки обыденного. Того, что не может требовать от рядового воина воинский устав и традиции ведения войны.
Но чтобы победить татар, личной доблести и героизма было мало.