До сих пор здесь стоит «Мономахов трон» — царское место. По преданию, этот трон сделан еще во времена Владимира Мономаха для богослужений в киевском храме Святой Софии. Андрей Боголюбский якобы забрал трон с собой во Владимир, а Иван Калита приказал перенести его в Москву. Правда, историки установили, что трон был сделан в 1551 году новгородскими мастерами в прославление царя Ивана IV, только что венчавшегося на престол.
Опять пиар. Никуда от него не денешься в истории!
После переезда большевистского правительства в Москву в марте 1918 года богослужения во всех кремлевских соборах были запрещены. Но по особому разрешению Ленина на Пасху в Успенском соборе все-таки прошла служба, отмечают современные исследователи. Ленин сам вышел посмотреть на крестный ход и сказал кому-то из соратников: «Последний раз ходят!» Но есть московская легенда, согласно которой зимой 1941 года, когда немцы были под Москвой, Сталин приказал тайно отслужить в Успенском соборе молебен о спасении страны от нашествия иноплеменных.
Да, а сейчас службы там совершаются регулярно. В очередной раз ошибся Ильич.
СКАВРОНСКАЯ Марта (1684-1727). Свезло девке так свезло. Подфартило. Дочь литовского крестьянина до встречи с Петром I буквально переходила из рук в руки, а тут стала любовницей самого императора. А потом — женой. А потом — императрицей Екатериной I. Наверное, самая безумная карьера из всех сделанных при Петре
PR-итоги середины тысячелетия
В XV веке дважды подверглась «черному» PR Куликовская битва.
Сначала Митрополит Киприан принизил ее значение, чтобы подорвать авторитет Дмитрия Донского. Так Киприан готовил русское общественное мнение к унии с католиками.
Потом было составлено «Сказание о Мамаевом побоище». В нем большие заслуги приписывались отцу могущественного боярина Всеволожского, который на Куликовом поле сыграл весьма скромную роль. Боярин пытался показать: не может сын героя Куликовской битвы быть пособником Орды!
В обоих случаях, отметим, черный PR искомого результата не дал.
Третий случай его использования, напротив, оказался успешным. «Стояние на Угре» было представлено в ходе династической борьбы как трусость Ивана III. Это повредило его репутации и повлияло на формирование его образа у последующих поколений.
В XV веке при работе с общественным мнением впервые был использован «скандал при дворе». Точнее скандалы были всегда, но раньше предпочитали сор из избы (точнее, из царского терема) не выносить. Тут же, напротив, скандал учинили сознательно, ради формирования общественного мнения. Эта неприятная история с золотым поясом Василия Косого стала формальным поводом для многолетней междоусобицы на Руси.
На протяжении всего века рос авторитет русской церкви. Она стремилась получить царя по образцу византийского императора. Им и стал Иван III. Он первый русский царь, которого назвали Великим, как Петра I и Екатерину II. Современники дали ему имя Грозный.
Используя средства PR в большей степени, чем военную силу, Иван III присоединил Великий Новгород и расширил свое государство двукратно. Для державы и для себя лично Иван добивался повышения «международного признания».
Он решил стать преемником императоров Восточной Римской империи. И стал. Правопреемство от Константинополя было получено благодаря браку с племянницей последнего византийского императора Софьей Палеолог. Параллельно складывалась имперская мифология.
Титул московского великого князя теперь звучал так: «Иоанн, Божиею милостью государь всея Руси». Его также называли царем. С 1497 года гербом российской монархии стал византийский герб — двуглавый орел.
В 1492 году впервые прозвучала идея «Москва — новый Рим».
В следующем веке идея обретет окончательную формулировку: «Москва — Третий Рим». Старец Филофей напишет свои знаменитые слова: «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать».
Давайте вместе чуть-чуть заглянем в новый, XVI век — и далее. Это важно.
Сейчас, слава тебе, Господи, мы делаем то, чем не занимались чуть ли не 20 лет — ищем формулу, которая должна определять положение России в мире. Которая все расставит по своим местам. Что-то получается удачно, правда, пока не особенно ярко.
Но, главное, работа идет. Попытки предпринимаются постоянно. И нам есть на кого равняться.
Десять слов, которые потрясли мир
«Прислал ты, государь мой, мне свою грамоту, а в ней писано, чтобы я включенное в нее сочинение истолковал. Так тебе, моему государю, известно, что я деревенщина, учился лишь грамоте, а языческих хитростей не проходил, витийственных звездочетов не читывал, да и с мудрыми философами в беседе не бывал; учусь лишь книгам благодатного Писания...»
Васнецов А. М. (1856-1933). Оборона города
С поистине монашеской скромностью инок Филофей начинает свое сочинение, главная идея которого будет отзываться на протяжении веков русской истории. Она остается актуальной и до сегодняшнего дня: «Москва — Третий Рим». Этот тезис не раз поднимали на щит. И столько же раз охотно опровергали. Тезис, в котором видели оправдание русского империализма и с которого пытались снять это обвинение...
Честно говоря, я не вижу в русском империализме ничего дурного. Напротив, его можно считать наиболее приемлемой и, вероятно, наиболее продуктивной моделью для развития нашей страны[96]. Но, конечно, не в диком и древнем виде, характерном для эпохи империалистических войн. Современный русский империализм инновационен по своей сути, а в его основе лежит представление о суверенитете и справедливости. «Москва — Третий Рим» — это хорошая идея. «Суверенная демократия» — неплохой ее перевод на язык сегодняшних реалий. Хотя и слишком узкий, и далеко не полный.
Повод высказаться Филофею дали, прислав ему переводное немецкое сочинение — предсказание о потопе в 1524 году. К Филофею власти обратились за экспертной оценкой: будет потоп али нет?
Московским властям надо было учитывать этот возможный сценарий «экологической катастрофы», занимаясь планированием своей деятельности. Надвигающийся Апокалипсис в те времена оставался актуальной темой. Судный день на полном серьезе во всем христианском мире ждали со дня на день.
Получив сделанный в Москве перевод, Филофей и написал ответное послание «О звездочетцах». Отправил он его где-то в конце 1523-го или начале 1524 года. Эксперт опровергал даже не прогноз как таковой, а саму его методику. Скромно заявив сначала о своем незнакомстве с «языческими хитростями», он дальше вполне внятно излагает основы астрологии. Потопа, «когда всей вселенной городам, и царствам, и странам, всем вместе на земле рожденным, настанет конец», по мнению монаха, не будет. Просто потому, что в рецензируемом сочинении используется недостоверный источник информации.
А что касается семи планет и двенадцати звезд зодиака, и прочих звезд, и плохих часов, и рождения человека под какой-то звездой, в час злой или добрый, определяющий участь, богатство или нищету, порождающий добродетели или пороки, многолетнюю жизнь или быструю смерть — все то кощунство и басни. Первыми халдеи это написали. От них же и греки писания эти восприняли, и те планеты и прочие звезды богами назвали. После греков еретики то приняли и насеяли горьких плевел посреди пшеницы православной христианской веры на прельщение малоумным людям, верящим в злые дни и часы. Если бы злые дни и часы сотворил Бог, зачем ему мучить грешных? Ведь Бог бы и был повинен в том, что породил злого человека[97].
Как показали дальнейшие события, контрпрогноз Филофея оказался верным. А еще они показали, что затеянная при большевиках борьба с православием породила в «освобожденных» умах горы астрологического мусора. Псковский монах XVI столетия на удивление был куда меньшим суеверным мракобесом, чем современные раскрепощенные девицы, утыкающие свои розовые носики в страницы гламурного глянца с гороскопами.
Но при чем тут идея «Москва — Третий Рим»? Если честно, основная идея откровенно притянута за уши. Так как критикуемое Филофеем сочинение пришло с католического Запада, он, пользуясь случаем, потоптался на римских вероотступниках — католиках. Попутно он сообщил, что «романское царство неразрушимо, ибо Господь в римскую область вписался» — то есть Христос родился и был «прописан» в Римской империи. А раз так, Римская империя должна жить в любом случае и после гибели Константинополя. Отталкиваясь от этого постулата, Филофей ушел совсем уже далеко от первоначальной темы. Единственное объяснение самой концовки послания — то, что Филофей мог надеяться, что это прочтут в Москве.
Вот те 100 слов, из-за которых веками будут скрещиваться копья: «Итак, о всем том прекратив речи, скажем несколько слов о нынешнем преславном царствовании пресветлейшего и высокопрестольнейшего государя нашего, который во всей поднебесной единый есть христианам царь и правитель святых Божиих престолов, святой вселенской апостольской церкви, возникшей вместо римской и константинопольской и существующей в богоспасаемом граде Москве, церкви святого и славного Успения пречистой Богородицы, что одна во вселенной краше солнца светится. Так знай, боголюбец и христолюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, это и есть римское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать».
«Итак, о всем том прекратив речи, скажем несколько слов о...» Поистине гениальный замечательный переход, который позволяет что угодно впихнуть куда угодно!
Любопытно, что в разных своих произведениях, о чем бы он ни писал, Филофей всюду помещал слова о Третьем Риме как бы отдельно и в самом конце, словно следуя правилу Штирлица о том, что запоминается последняя сказанная фраза.
К месту и не к месту использовать слово «креатив» уже считается дурным тоном. Но в данном случае мы имеем дело с оригинальным идеологическим креативом в чистом виде.