В описи царского архива Ивана IV (ящик 143) упоминается находившийся там черной список Ивашки Пересветова. Черные списки в архиве часто означают следственные дела. Увы, похоже, получил он совсем не тот «гонорар», на который рассчитывал...
Политическая концепция Пересветова
Он был профессиональным военным — «воинником», как тогда говорили. Происходил из Литвы. Служил польскому королю, потом — венгерскому, потом — чешскому, а потом — молдавскому господарю Петру IV. Последний и станет тем самым «Петром, молдавским воеводой», от лица которого будет обращаться к царю Пересветов. В конце 30-х годов он оказался в Москве, где ему поручили организовать мастерскую гусарских щитов.
С производством вооружений в отсутствие финансирования дело не заладилось, и Пересветов решил переквалифицироваться в политтехнолога. Говорить от своего собственного имени он не мог — не того полета птица, — поэтому вкладывал свои рекомендации в уста иностранных монархов, у которых ему пришлось побывать на военной службе[105]. Пересветов передал Ивану IV «речи изо многих королевств государьские и от Петра Волоскаго воеводы». Его первая челобитная — аналитическая записка — по малолетству государя попала к его боярам и легла под сукно. Через десять лет Пересветов расширил ее и сумел вручить уже ставшему к этому времени царем, но пока не ставшему Грозным Ивану Васильевичу.
Как пишет Скрынников, он «предлагал строить Российскую империю по образцу грозной Османской империи, находившейся на вершине своих военных успехов и наводившей ужас на всю Южную и Восточную Европу». А вот Византия под пером Ивашки превратилась в отрицательный пример из-за того, какую силу там взяли вельможи.
«Так говорит Петр, молдавский воевода, о греческом царстве: При царе Константине Ивановиче управляли царством греческие вельможи. Крестное целованье они ставили ни во что, совершали измены, несправедливыми судами своими обобрали они царство, богатели на слезах и крови христиан, пополняли богатство свое бесчестным стяжаньем», — пишет Пересветов, проводя прозрачную параллель с русскими боярами. Не удивительно, что первый вариант его челобитной затерялся в кремлевских архивах.
Уж больно достается константинопольским «богатинам» (читай — московским боярам) в аналитической записке XVI века. Эти «чародеи и еретики, удачу отнимают у царя и царскую мудрость, ересью и чародейством распаляют на свою пользу царское сердце, а воинский дух укрощают».
К чему все это приводит? Известно к чему... «Таким образом отдали они иноплеменникам — туркам на поругание и греческое царство, и веру христианскую, и красоту церковную. Нанимаются греки и сербы пасти овец и верблюдов у турецкого царя, а знатные греки занимаются торговлей».
Любопытно — а на тот момент просто революционно, — что в качестве альтернативы православным грекам Пересветов приводил пример бусурман. Вопрос вероисповедания отходил в сторону, а на первый план выдвигалась эффективность менеджмента. Один из афоризмов Пересветова: «Бог не веру любит — правду». А что есть правда? Критерием правды здесь становится не только успешность, но и сама модель государственного устройства. Восточная деспотия ставится в пример выродившейся православной империи. «И если провинится судья, то по закону Магомета такая предписана смерть: возведут его на высокое место и спихнут взашей вниз. А других живьем обдирают и так говорят: «Нарастет мясо, простится вина».
Последняя шутка — совершенно в духе мрачного юмора Грозного. Может быть, и верна гипотеза, что хотя бы части текстов Пересветова соавтором выступал сам Иван IV Грозный.
У внимательного читателя пересветовского сочинения мурашки должны были пробежать по коже от такой рекомендации, обращенной непосредственно к русскому царю: «И еще говорит Петр, молдавский воевода: Таких надо в огне сжигать и другим лютым смертям предавать, чтобы не умножались беды. Без меры их вина, что воинский дух царя укрощают и замыслы царские пресекают». Хочется процитировать древнерусский афоризм в оригинале: «А не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и царство без грозы».
Кажется, здесь впервые упоминается будущий «партийный псевдоним» — Грозный. Напомним, это конец 40-х годов. А пристанет к царю это почетное прозвище, унаследованное им от деда Ивана III Грозного, после взятия Казани, в 50-х.
То, что это славное событие предсказано каким-то «Ивашкой», прежде всего и смутило наших классиков историографии, заставило усомниться в его, Ивашкиной реальности. Зато у современных историков никаких сомнений нет. «Нарождавшаяся империя заявила о себе, выдвинув широкую программу завоеваний. Дворянство устами Ивана Пересветова заявило, что Россия не должна терпеть у себя под боком "подрайскую" (то есть "подобную раю") землицу Казанскую, и ее надо завоевать без всякого промедления ввиду ее плодородия, — пишет профессор Скрынников. — Завоевание Казани открыло русским путь в Нижнее Поволжье и на Северный Кавказ. Границы империи стремительно расширялись».
Идея завоевания Казани была исключительно популярной. «Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней», — писал Сергей Платонов.
Все по Пересветову!
«А о Казанском царстве так сказал Петр, молдавский воевода: Если хотеть с Божьей помощью добыть Казанское царство, нужно без снисхождения к себе послать к Казани войска, ободрив сердца им, воинам, царским жалованьем, дарами и доброй заботой, а других удалых воинов послать в казанские улусы с приказом улусы жечь, а людей рубить и в плен брать, тогда смилуется Бог и подаст свою святую помощь. А как захватит их, пусть крестит: это надежно. А слыхивал я про эту землицу, про царство Казанское, от многих воинов, которые в этом Казанском царстве бывали, что говорят они про нее и сравнивают ее с райской землей по большому плодородию». Рекомендация была исполнена буквально. Современным футурологам остается только позавидовать такой точности прогноза[106].
Суриков В. И. (1848-1916). Покорение Сибири Ермаком (фрагмент)
Харизма для царизма.В голове Ивана Грозного
Иван легко проливал кровь. Он велел изрубить присланного ему из Персии слона, не хотевшего стать перед ним на колена, рассказывает Василий Ключевский. Но делал все это царь не просто так, а с глубоким смыслом.
Царь работал на свою харизму[107].
Нам слово это памятно по тем временам, когда на Руси завелись такие специальные люди, которые стали называть себя политтехнологами. А произошло это в начале 90-х годов XX века. Политтехнологами тогда вдруг сделались вчерашние комсомольские работники, партийные журналисты (а непартийных и не было) и институтские преподаватели марксизма-ленинизма, а также менее одиозных «измов». То есть те, кто хоть что-то понимал в том, как строятся процессы общественных коммуникаций. Не будем смеяться. Люди честно — или не совсем — пытались заработать денег, попутно осваивая формально новую для нас область деятельности.
Мало кто из них, из той первой волны, остался в этом бизнесе. Но все наиболее значимые фигуры, управляющие сегодня политтехнологиями в России, родом оттуда, из того времени и той среды. Только Глеб Павловский из диссидентов.
Ну так вот, незнакомое слово «харизма» в какой-то момент стало вдруг невероятно популярным. Как-то сразу все догадались, что любая мало-мальски значимая общественная фигура должна ей обладать. «Создать харизму» или «поправить харизму» предлагалось начальству любого уровня. Начиная с руководства жилищно-эксплуатационных контор. И чуть ли не в газетных объявлениях.
Сейчас это слово вышло из общественного оборота, и редко-редко мелькнет в приложении к первым лицам государства.
Возвращаясь в середину XVI века, нам не избежать объяснений. Что же такое харизма для царизма? Само слово происходит от греческого «подарок». Еще переводят как «божественный дар, благодать, милость». «Азбука социального психолога-практика» дает такое определение: признание за личностью набора таких свойств, черт и качеств, которые обеспечивают преклонение перед ней ее последователей.
У энциклопедии «Религия» несколько иная трактовка. Харизма — наделенность какого-либо лица свойствами исключительности, сверхъестественности, непогрешимости или святости. Качество традиционно считается даруемым природой либо мистическими силами... Да, сильно преувеличивал вчерашний доцент с кафедры общественно-политических наук свои возможности, впаривая за небольшие, в сущности, деньги эту самую харизму вчерашнему партийному работнику, решившему стать политиком. Как волшебник Изумрудного города — храбрость в бутылочке и ум в подушечке с иголками.
Знал ли Грозный слово «харизма», нам доподлинно не известно, но о ней, родимой, неизменно заботился. В голове у него сложилась сложная система.
Во-первых, это была мистическая убежденность в собственной богоизбранности. «Не человечьим хотением, но Божиим соизволением царь есмь!» — совершенно справедливо констатирует герой Юрия Яковлева в «Иване Васильевиче меняет профессию».
Во-вторых, несомненно, присутствовала личная склонность к насилию. «Ловят? Как поймают, Якина — на кол посадить. Это первое дело...» Иван Грозный Шурику: «Ты такую машину сделал?» Шурик «Угу». Иван Грозный: «У меня вот тоже один такой был. Крылья сделал». Шурик (заинтересовано): «Ну, ну, ну, ну?» — Иван Грозный: «Что ну, ну? Я его на бочку с порохом посадил. Пущай полетает».
В-третьих, в голове Ивана Грозного постоянно роились планы практических действий для поддержания своей харизмы. Божественного дара непогрешимости и святости! «Господи, боже мой! Что же это, я тут, а там у меня шведы Кемь взяли! Боярин, боярин! Отправляй меня назад! Беги покупай эти транзисторы!»
Можно было долго и нудно — и с непредсказуемым результатом — уговаривать окружавших его бояр, можно было строить интриги и создавать систему сдержек и противовесов. А можно было всех разом размести. Мол, харизма у меня такая. Что хочу, то и ворочу.