В последнем случае Алексею Толстому, пишущему свой эпохальный роман с оглядкой на «читателя № 1» — Иосифа Виссарионовича, было еще важно, чтобы Голицын чем-то неуловимо напоминал современного ему оппозиционера — этакого коллективного Бухарина: пустопорожнего теоретика, оторванного от жизни, не способного на практические действия.
PR-итоги века смут...С многочисленными вопросами
XVII век в нашей истории русского пиара огромен. Посвященная ему глава по объему — как любые две другие главы в этой книге, два любых других века.
В начале, как вы помните, мы обещали фейерверк PR. И вот — фейерверк состоялся.
И что? В глазах рябит, уши заложены. И есть устойчивое ощущение — что все это уже было. При том, что изложение русской средневековой истории через призму PR вроде бы делается впервые...
А дело в том, что ведь действительно было — и в предыдущих веках, и еще более — в последующих. Чем порадовало XVII столетие? Технологиями «оранжевых самозванцев»? Профессиональными избирательными кампаниями? Первыми гвардейскими (казацко-стрелецкими) переворотами? Все это было отчасти ново, но впоследствии многократно тиражировалось и повторялось и в веке XVIII, и тем более XIX и XX.
Ибо законы управления общественным сознанием никто не менял и, вероятно, изменить и не может. Они все те же — что в XI веке, что в XVII, что в XXI.
Меняется жизнь, меняются нравы, непредсказуемо меняются носители информации, а люди, как устало заметил Воланд о москвичах, остаются теми же.
Иногда их портят: то Смута, то квартирный вопрос, то очередь за портвейном, то передача «Дом-2»... «Ну легкомысленны... ну что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних...» И значит, управлять их представлениями о себе и окружающем мире, а значит, и их поведением приходится теми же методами, что и в глубокой древности. Прямо скажем, дедовскими методами.
Так давайте же будем признательны нашим пра-пра-пра-пра... дедам за то, что в очень многих случаях они предпочитали решать проблемы — свои и страны — не силой силы, а силой слова. В том, что так было, читатели, я думаю, успели многократно убедиться.
А к чему это привело? Россия на конец XVII века — грандиозная по территории, сырьевым ресурсам и промышленному и сельскохозяйственному потенциалу держава, перед которой стоят достаточно понятные задачи по развитию. Страна, готовая к петровскому модернизационному рывку, которому, конечно, тоже понадобится свой PR.
Опять что-то знакомое, не правда ли?
Почти те же границы. Почти те же проблемы.
Это ведь Россия начала XXI века.
Заключение.О роли штампа в истории
Заканчивая эту книгу, я поехал в Киев. К истокам, так сказать, русской цивилизации. Хотелось еще раз взглянуть на местность, где разворачивались многие описанные здесь события.
Места по-прежнему красивые — как, наверное, и двенадцать веков назад.
Я люблю Киев, да и как его можно не любить? Мои украинские корни тут ни при чем. Киев — город со своей аурой, со своей душой. Он тебя обволакивает, окружает, мягко подчиняет себе... Там всегда хорошо! Но на сей раз было еще много смешного.
Прежде всего веселили газеты. Поскольку был август 2009 года, то в них как раз обсуждалась «юбилейная» история, правда, не такая давняя как у меня в этой книге, — Советско-Германский договор 1939 года, «пакт Молотова-Риббентропа». В частности, повеселила огроменная статья в киевском «Дне»... Это такая серьезная большая газета под названием «День», мне в гостинице ее клали в номер бесплатно, как в Москве вам предложат «Коммерсант» или «Ведомости». Кстати, всегда удивлялся тому, как издатели любят давать газетам название «День», забывая, что при склонении он неизбежно будет превращаться в «Дно»...
Итак, в серьезной киевской газете «День» некий очень серьезный кандидат философских наук с лицом человека сильно и нехорошо пьющего пенял украинцам за то, что они не спешат поддержать инициативу Евросоюза-ПАСЕ по уравниванию Сталина и Гитлера, по сведению к единому знаменателю СССР и нацистской Германии.
Аргументация по всему тексту примерно такая: «Даже евреев бравые чекисты уничтожили больше, чем эссесовцы (так, с двумя «с», в тексте) и гестаповцы».
И вывод: «Надо сделать хорошей традицией и ежегодно вечером 23 августа зажигать в каждом доме на окне свечу в память жертв самых жестоких тираний XX века. Зажигать как символ нашей молитвы и памяти»...
Ну и так далее.
Зато в одесской газете «Сегодня» (тоже, прямо скажем, не самое оригинальное название) веселый писатель Олег Бузина остроумно глумился над такими «сурьезными» киевскими дядьками. «Пакт Молотова-Риббентропа больше всех ругают те, кто из-за него прирос землицами... Особенно почему-то в Литве, которая приобрела благодаря этому договору свою нынешнюю столицу Вильнюс». Как мы помним, на момент заключения пакта этот город принадлежал Польше и носил славянское имя Вильно.
«Вся нынешняя Западная Украина, включая и Галичину, и Волынь вошли в состав УССР только благодаря сделке Сталина и Гитлера», — продолжает Бузина. И напоминает, что Галичину отдал Польше «великий украинский патриот Семен Петлюра. А злой гений тоталитаризма, «лютый кат украинского народа», как теперь у нас говорят, Иосиф Сталин взял да и исправил историческую ошибку головного атамана УНР».
Но газета живет один день, давайте о вечном.
В Киево-Печерской лавре (расположенной ныне на улице Ивана Мазепы) экскурсовод Кирилл (кстати, совершенно блестящий) раз шесть упомянул о том, что единственным ее благодетелем, единственным, кто жертвовал на сохранение святыни, был Мазепа. Вот она, пресвятая Троица — Мазепа, Петлюра, Бандера, — их нынешние украинские власти навязывают в качестве новых национальных героев Украины.
В общем, не удивительно, что малороссийский суперолигарх XVIII века что-то там отстегивал на благотворительность. В конце концов, профессиональному предателю, который по жизни подставил, погубил и предал всех своих союзников и соратников: от поляков и своих козаков до Петра и чужого Карла, было что замаливать.
Но когда за одну экскурсию одно имя повторяется с десяток раз, то начинает казаться, будто Мазепа и основал Печерский монастырь, и был его главным подвижником. А может, и христианство на Руси ввел именно он. И даже, скажем, то, что именно в этих пещерах в XI веке появился первый на Руси врач, который оказывал больным систематическую госпитальную помощь — травками и молитвами, и первая больница, и чуть позже — первый историк — монах Нестор, все это как-то блекло перед величием гетмана.
В той же газете «День», в том же номере, где походя информировали, как сталинские соколы убили больше евреев, чем гитлеровские эсэсовцы, была статья «Мазепа архитектор европейской Украины?» Тире перед словом «архитектор» было, вероятно, пропущено по недосмотру корректора, а знак вопроса совершенно точно был вставлен только для пущей «интересности» и некой дискуссионности. Чтоб читали. Сомнений в архитектурных способностях гетмана в этой сфере авторы сего опуса не испытывают ни малейших. Киевские власти, почему-то считающие себя европейцами, — прямые политические потомки предателя.
Нам же этот безусловно неприятный персонаж, награжденный Петром I специально ради него учрежденным орденом Иуды, интересен лишь одним.
Мазепа провел свою никчемную жизнь на некоем историческом рубеже, после которого возможна та или иная трактовка исторической личности. А до этого рубежа — ни-ни.
Потому что До XVIII столетия история Руси и России — это 100% штамп.
И здесь надо объясниться.
«История да будет терпима ко мне, так как у меня есть намерение ее написать» (History will be kind to me for I intend to write it), — сказал Уинстон Черчилль. He люблю цитировать его афоризмы. Во-первых, черчиллевским заемным остроумием пользуются все. Во-вторых, далеко не все у него удачно. А в-третьих, никогда ведь не знаешь, действительно ли произнес такую фразу этот толстяк-остряк, потерявший Британскую империю, или ему опять что-то приписали. Проверять-перепроверять времени нет...
Но тут очень к месту.
Дело в том, что, как бы мы ни относились к сэру Уинстону, для его деятельности разные толкования действительно возможны. Вот можно сказать: погубил ты, Уинстон, со всеми своими шуточками-прибауточками Империю. А можно: спас ты Британию, попутно посасывая сигару и потягивая армянский коньяк. Тому и другому, поискав, можно найти массу доказательств. Искать есть где: фактов много, источников море, всегда найдется подходящий аргумент.
То же со Сталиным (кровавый диктатор, он же — эффективный менеджер и великий государственный деятель). То же, предположим, с Рузвельтом. Или, скажем, с Мао.
О великих мужах более поздних времен и говорить не приходится: все они уже жили в эпоху самых массовых коммуникаций. А ныне действующие, дай Бог им всем здоровья, кроме Ющенко и Саакашвили, — и вовсе живут в эру интернета. Хочешь не хочешь, а каждый твой чих и пук будут откомменитрованы если не в новостях, то в блогах — по самое не могу.
Если же смотреть с середины XX столетия «вниз», в глубины истории, то возможность трактовки какое-то время сохраняется. Точнее, еще как-то сохраняется она на протяжении нескольких столетий.
Конец XIX — начало XX вв. Николай II слаб, бездарен, да еще и кровав. Николай II любит свой народ, бережет его, а еще крайне совестлив и деликатен, и вообще — хороший семьянин...
Конец — начало XIX вв. Наполеон Бонапарт — величайший человек в истории. Наполеон Бонапарт — выскочка и тиран, водит за нос весь мир...
Конец XVII — начало XVIII вв. Петр I — великий реформатор. Петр I — безумный разрушитель...
И то и другое будет правдой, и то и другое — хотя бы в значительной степени — доказуемо. Но где-то на рубеже XVII столетия, а у нас на наших просторах все-таки и со столетия XVIII, смолкают комментаторы, исчезают варианты, гаснут цветные экраны, и картинка становится черно-белой. Кстати, как раз до этого самого рубежа доведено повествование в этой книге.