Робин накрыл своей ладонью мою, подмигнул мне.
— Ты сошлась с… — Тобиас нахмурился, замялся, подбирая явно обидное слово.
Я обворожительно улыбнулась, посмотрела бойцу в глаза:
— Продолжишь фразу — прокляну. Случайно. Побегай лучше за мячиком. С этим, я верю, ты справишься как-нибудь.
Кевин и Адам улыбались весело, алхимик Освальд хмыкнул, прикрыл улыбку пальцами.
— Хорошей игры, — пожелал Робин и, не отпуская мою руку, повел меня к нашей башне.
Зря я ждала, что мы обсудим наши внезапно официальные отношения. Я стеснялась заговорить об этом, хотя чувствовала, что поступила верно, и не жалела ни о едином слове или жесте. Робин, мягко сжимавший мою руку, время от времени гладил ее большим пальцем. Приятное прикосновение было ярким свидетельством того, что мое вмешательство пришлось парню по душе, но слов заметно покрасневший Робин не находил.
— Я так понимаю, ты пойдешь спать? — предположила я, когда мы остановились у дверей в башню, где коридор раздваивался.
Он кивнул:
— Неделя была напряженная.
— Да, ты прав, — я изобразила улыбку, опустив глаза, посмотрела на руки Робина. Парень нежно держал мою ладонь в своих. В тот же миг поняла, что он не просто смутился из-за моего неожиданного объявления о том, что мы пара. Для него такая перемена статуса много значила, льстила и радовала. Для него мои слова были ценностью.
— Я проведу вечер у себя, — заверила я. — У нас ведь свидание, Кевин об этом знает. Не будем разрушать легенду.
Он снова кивнул и, не вcтречаясь со мной взглядом, тихо сказал:
— Это очень мило… Ты вообще очень добрая, Лина. Я и не надеялся, что в Юмне встречу кого-то такого, как ты.
— О, наши влюбленные! — в коридоре появился Кевин. — Ну и наделали вы шума. Α что это я узнаю не в числе первых? Где справедливость и факультетская солидарность?
— Сам понимаешь, что это личное, — пожурил Робин.
— Ой да ладно! — отмахнулся Кевин. — Школа маленькая, ребят немного. Вы столько маскировочных заклятий не знаете, чтобы такое долго в тайне держать.
— Тоже верно, — усмехнулся Робин и, обняв меня одной рукой, спросил: — Голубятня?
— Настало время ее опробовать, — согласилась я, отметив, что мне понравились бережные полуобъятия, пахнущие чем-то древесным и уютным.
О том, чтобы разойтись сейчас по комнатам, не было и речи. Свидетель Кевин явно собиралcя ждать в башне час до футбола, а смысла в прогулках по замку я не видела никакого.
Голубятню словно создали для свиданий. Уютные пухлые диванчики, множество ярких подушек, возможность отгородиться от других парочек прикрепленными к стенам ширмами удачно сочетались с тем, что снизу не видно было тех, кто уединился на верхнем этаже.
Робин робел, не знал, как себя теперь вести. Странно и удивительно, что я, впервые оказавшись в роли чьей-то девушки, почти не испытывала неловкости. Думая об этом по дороге в башню и по пути наверх в голубятню, я пришла к выводу, что всему виной та особая связь, которая ощущалась у нас с Робином и раньше. Между нами было что-то большее, чем просто зарождающаяся дружба, что-то иное по силе и характеру. Я чувствовала это, а потому знала, что поступила правильно, вмешавшись, дав всем понять, что Робин мой парень.
Мы выбрали диванчик под большим окном в потолке.
— Как думаешь, звезды на местном небосводе есть? — явно смущаясь, Робин сделал попытку завязать разговор.
— Наверное, есть. Они влияют на свойства растений, а здесь выращивают разные травы. Хотя бы для того, чтобы знать, когда собирать растения, звезды тут нужны.
Я села на диванчик, подоткнула под локоть золотистую подушку. Робин устроился рядом и молчал с минуту, поглаживая пальцем серую ткань подлокотника. Снизу долетали отголоски разговоров. Зря я думала, что услышу свое имя, — артефакторы обсуждали учебу.
— Не знаю, с чего начать, — глянув на меня искоса, признался Робин.
— Попробуй начать с главного, — посоветовала я.
Он кивнул, набрал побольше воздуха и выдохнул:
— Лина, ты очень красивая, добрая. Ты просто замечательная. Ты очень мне нравишься. Очень. Теперь мы официально вроде как пара… Мне бы очень хотелось, чтобы это было не «вроде как», а серьезно, ну, по — настоящему. Раз ты такое сегодня сказала, ты, наверное, ну… тоже не против бы?
Я кивнула, подтверждая вывод. Правда, Робин меньше смущаться не стал.
— Это хорошо, и я рад, и очень, но… — он замялся, еще больше покраснел, потупился.
— Что «но»? — подтолкнула я.
— Это сложно объяснить, — пытаясь скрыть неловкость, усмехнулся он. — Я… это… Я как бы ещё не заслужил. Понимаешь? Там, настоящие свидания, подарки, пикники, — Робин заглянул мне в глаза. — Понимаешь, о чем я? Я не ухаживал еще толком.
— Мы ведь можем ходить на свидания, уже считаясь парой, так? — улыбнулась я.
— Можем, конечно.
— Значит, будут время и возможности ухаживать. Если хочешь, конечно.
— Конечно, хочу! — не раздумывая ни секунды, выпалил Робин.
— Тогда все замечательно. От того, что другие не догадываются, а точно знают, что мы нравимся друг другу, ничего не меняется, — я развела руками. — Ну, разве что слухов о наших отношениях будет меньше.
Робин улыбнулся:
— Так я на это не смотрел еще.
— Это из-за скоропалительности, — хмыкнула я.
Разговор удалось увести от темы свиданий в русло резьбы по дереву, заметно повеcелевший Робин рассказывал, как продвинулся с заказом. Постепенно от смущения и робости не осталось и следа. Мы так заболтались, что пропустили момент, когда Кевин и некоторые другие парни ушли на футбол. Так наше свидание для отвода глаз стало самым что ни на есть настоящим.
Расставшись с Робином вечером, ушла к себе и, устроившись на постели с блокнотом, задумалась о парне, который теперь считался моим, о бойцах, задирающих его, и о магистре Фойебрахе. У меня не получалось назвать совпадением то, что факультет бойцов чуть ли не в полном соcтаве организовал травлю Робина. Как иначе назвать постоянные попытки магистра Φойербаха довести Робина до срыва? Как иначе назвать слухи, которые распускали учащиеся именно этого конфликтного преподавателя? Как?
Карандаш скользил по бумаге, росчерки складывались в слова. Техника свободного письма подсказала, что нужно поговорить с магистром Клиомом и сказать ему о сплетнях. Но не реже этой мысли в тексте мелькали фразы об ауре Робина. Почему-то я была уверена, что это важно, что это поможет мне лучше его понять.
Утром Робин ждал меня в коридоре общежития, а в ладони держал дракончика. Белого японского и очень изящного.
— Какая прелесть! — восхищенно ахнула я, взяв в руки фигурную заколку из тисненой кожи.
— Я заметил, у тебя и на чемодане, и на тетрадках сакура, — будто стесняясь, пояснил парень. — Поэтому дракона сделал не европейского.
— Он прекрасен! — расхрабрившись, я встала на цыпочки и поцеловала Робина в щеку. — Спасибо большое!
Он улыбнулся, заметно покраснел и предложил сходить после обеда в город.
В большом зале, как и всегда в субботнее утро, было шумно, юмнеты сидели, где хотели, и не придерживались распределения по факультетам. Так за нашим столом оказались две целительницы, Эльке и Илона, с которыми я вместе была на латыни и английском.
- Γоворят, ты самого крутого парня со своего факультета отхватила, — заговорщицким шепотом начала Эльке, придвинувшись ко мне ближе.
— Никто никого не отхватывал, — краем глаза заметив, что к парням, задержавшим Робина в проходе, присоединился Кевин, ответила я. — Это же не распродажа. Мы просто нравимся друг другу.
— Это не мешает ему быть самым крутым артефактором, — хмыкнула Илона. — Мускулистый, высокий, как раз в моем вкусе. А ты его зацапала. Уже.
— Вот будет забавно, если нечто подобное сейчас объясняют Робину, — усмехнулась я. — Может, я тоже не только в его вкусе, и он теперь выслушивает претензии. Как же так, посмел мне понравиться, как и я ему!
Тут как раз подошли Робин и Кевин, и разговор переключился на учебу. Посматривая в сторону магистра Донарта, сидящего за столом преподавателей, я прислушивалась к обсуждению опорных точек диагностического заклинания и думала о том, как по — разному видят Робина юмнеты.
Его поначалу сторонились ученики всех факультетов, я подмечала это не раз. И на лекциях, и на уроках. Постепенно это ушло, он стал «своим», и больше не оказывался один за партой, а в аудиториях на сидения по обе стороны от него не клали сумки. Но это было.
Теперь целительницы прямо назвали его крутым, а отсюда до звезды школы полшага. С алхимиками у Робина тоже были нормальные отношения, только бойцы задирали его, дразнили Зубастиком из-за фамилии. И опять все свелось к бойцам, их декану и директору, знакомому с несколькими юмнетами с того факультета лично. Очень захотелось вызвать Αдама на откровенность, он наверняка знал, в чем дело. Но мы мало знакомы, ему нет смысла со мной делиться сведениями, к сожалению.
Глава 15
На выходных я добралась все же до книги по аурам, но и без описанных там упражнений отлично видела, что Робин по — прежнему очень истощен. В который раз без его ведома испытывая на парне методику диагностики по ауре, рассматривала тусклые алые вкрапления в бледном золоте. Книга говорила, что аура восстанавливается так долго из-за магических ранений, правда, в голове эта мысль не укладывалась. Кто мог ранить Робина на прошедших выходных?
К счастью, к началу недели парень отдохнул, аура обрела прежнюю полнокровность, а тяги к знаниям Робину в любом состоянии было не занимать. Это во многом поддерживало и вдохновляло Кору. Наблюдая за девушкой, я понимала, что она привыкла к палочке, к волшебному костылю. Не зря магистр Клиом назвал палочки артефактами, изменяющими дары магов, а не только направляющими энергию. В этом свете меня очень интересовала палочка Робина. Он ведь явно испытал облегчение, когда ему не пришлось ею пользоваться.
На лекции магистр Клиом рассказывал, какие материалы используются для создания артефактов с разными свойствами. Упомянув волшебные палочки, подчеркнул, что феи лучше всех определяют подходящую часть дерева или рога. Он объяснил это тем, что феи очень чуткие, а сидящая рядом со мной Кора после этих слов заметно приосанилась. Зря я рассчитывала на признание девушки. Видимо, Робин верно говорил, предубеждение против фей было сильным.