— Ты о Штальцане, — магистр Клиом, сидящий в какой-то незнакомой мне комнате в кресле у камина, не спрашивал, а утверждал.
— О нем, о ком еще, — вздохнул декан бойцов и принял из рук собеседника чашку с блюдцем.
Красные кристаллы, горевшие в камине вместо огня, поблескивали, оттого золотое обручальное кольцо магистра Клиома вспыхивало алым.
— Даже во время этой клятой истории с кроликами парень держался отлично. Достойная уважения выдержка. Я уверен, что он ни при чем. Уверен. Как знаю и то, что животных разодрали не кошки. Создалось ощущение, что его хотят подставить.
— Я тоже так думаю, — кивнул магистр Клиом. — Но если попытались сейчас, то не остановятся. Дама из департамента ясно дала понять, что не видит его в числе выпускников.
— Двойственные чувства, — покачал головой боец. — Никогда бы не подумал, что мне захочется защитить оборотня.
— Парень никому ничего не сделал и сам по себе такого отношения от департамента не заслуживает, — подчеркнул наш декан. — У него сестра есть. Ей не позволят учиться, если парня выгонят.
Магистр Фойербах тихо выругался.
— Их заставляют эмигрировать в Россию? Этого добиваются? Чтобы они в Китеже учились?
— Кажется, да. Ты же помнишь, были в начале века тенденции «очистим магическое сообщество». От вампиров, водяных и леших уже поочищали, — помрачнел магистр Клиом. — Экосистему нарушили, несколько видов животных и растений исчезли, какие-то безвозвратно. Теперь медленно, но уверенно проделывают то же самое с оборотнями. Ничему не учатся, хоть бы на историю Америк посмотрели! Видно же, к чему истребление привело.
— Видно, это точно, — задумчиво и недовольно подтвердил спецназовец. — Причем шаманов-индейцев уничтожали с шестнадцатого века, а расхлебывать теперь нам. И тот же департамент это знает, даже миряне и те осознали.
— Потому и запрет на обучение сняли. Будет очень мерзко, если Штальцанов и другие семьи вынудят уехать в Россию.
— Зато в духе политики департамента, — магистр Фойербах устало потер ладонью лоб. — С другой стороны, куда им еще податься? Не в Ирландию же.
— Лина, — тихий голос Робина доносился издалека. — Лина, проснись, пожалуйста.
Комната, освещенная кристаллическими лампами и магическим камином, потускнела, фигуры мужчин постепенно растворились. Я открыла глаза, подняла свинцовую голову.
— Ты уснула, я не трогал, но уже уборщицы пришли. Кристаллы гасят, — оправдывался Робин.
— А… ясно. Спасибо, что не стал никуда меня носить.
— Стоило, знаю, — помрачнел он.
— Нет, Робин, я серьезно, — горячо заверила я. — Спасибо, что послушал меня! Честно! Тебе нельзя тяжелое поднимать. Плечо вывихнешь. Это важно. Правда важно.
Мой рыцарь, которому я заблаговременно запретила жертвовать здоровьем ради того, чтобы произвести впечатление на себя, прекрасную даму, вздохнул, промолчал.
— Другие давно ушли?
— Да нет, не очень. Многих сморило. Тренировка была напряженной. Хорошо, что уроки на завтра заранее поделали. Сейчас не до занятий.
— Точно, — я потянулась, размяла шею. — Α завтра еще боевая магия, тоже гонять будет наверняка. Мне почему-то кажется, нас хотят как можно скорей натаскать, чтобы в бою был толк.
— Ясновидение подсказало? — Робин подал мне руку, помогая встать с большой скамьи.
— Не только. Ты не задумывался о том, почему в Юмну зачислили именно нас?
— Потому что мы доказали, что уважаем законы и достойны доверия? — предположил он.
— Ну, официальная версия звучит именно так. Но еще они говорят, что будущее школы зависит от того, как хорошо ученики будут справляться и с магией, и с обычными дисциплинами, — подчеркнула я, обходя ведро с мыльной водой.
— Есть такое, да.
— Почему тогда не начали обучение с первого класса? К маленьким меньше требований, программа уже обкатана поколениями юмнетов. Меньше предметов по выбору, нужно меньше преподавателей-немагов. Иностранные языки на начальном уровне могут преподавать и магистры.
— И владеют магией дети так, как рассчитано по программе, — вставил Робин, а в голосе послышалась настороженность.
— Именно. А начали с нас. Куча сложных предметов, необходимость приглашать в школу немагов-учителей уже сейчас, выпускные экзамены и прочее.
Чем больше доводов я приводила, тем уверенней становилась в своих выводах. Α они, учитывая события десятилетней давности, радовать не могли никак.
— У тебя, кажется, есть объяснение.
— Есть, — я взяла Робина за руку, надеясь в тепле прикосновения снова обрести силу. — Возраст. Скоро нам всем будет восемнадцать. Мы будем совершеннолетние. Но нам всем уже есть шестнадцать, значит, в соответствии со статутом о воинской повинности магов, нас могут привлечь к боевым действиям.
— Что-то у тебя мысли слишком мрачные, не думаешь? — судя по тону, Робину такие объяснения не казались верными.
— К сожалению, нет. Не думаю, что сгущаю краски, — я отрицательно покачала головой. — Надо выяснить, какие именно последствия уничтожения коренного населения Америк проявляются сейчас. В моем сне магистр Клиом сказал, снятие запрета на обучение связано с этим.
— Не знаю, как это вообще может быть с нами связано, — хмыкнул Робин. — Америки завоевывали черти-когда! Шестнадцатый-семнадцатый век.
— А сказывается сейчас. Он так сказал, — я пожала плечами.
— Твои видения всегда точные? — теперь в голосе Робина слышалось чистое любопытство. Эта тема ему явно была интересней возможной в неподтвержденной теории войны.
— Вполне точные, но я не могу вызывать их нарочно. Вообще управлять не могу, — вздохнула я.
— Появляются пока только, когда ты устала?
— Да, пока только так. Не нашла никаких упражнений, чтобы потренировать эту способность. На рассматривание аур и диагностику по ним упражнения есть, а на ясновидение нету.
— Придет само со временем, — утешил он. — Обязательно. Дар только-только открываться начал. Допинг от школы получил. Дай ему время.
— Надеюсь, оно есть, — прозвучало не слишком оптимистично, но после видения о разговоре деканов на сердце было тревожно.
— Конечно, есть и будет, — Робин остановился, посмотрел мне в глаза. — Все будет просто отлично. Не переживай зря.
Я изобразила улыбку, и он меня обнял. Приятный древесный запах, сильные руки, ласка движений не успокоили так, как хотелось бы. Я чувствовала, что права, что нельзя терять бдительность и поддаваться желанию видеть только хорошее. Нельзя. Это попросту опасно.
Утром задумалась о том, что мои видения, скорей всего, точными не были. Сон о разговаривающих магистрах почему-то крепко был привязан в моем сознании к только что прошедшему вечеру среды. Значит, первый разговор между деканами состоялся раньше, чем я думала. Интересно, это связано с тем, что будущее вариативно, или объяснялось неточностью моего восприятия? Почему-то казалось, что все же первое предположение правильное.
Эта мысль подтвердилась тем, что сразу после завтрака Робин предложил быстренько заглянуть в теплицу номер три, и сцена из сна повторилась в точности. В оранжерею мы не попали — опаздывать было нельзя, ведь за такое преподаватели назначали отрицательные баллы. Робин шепнул, что попробует один на следующее утро еще до завтрака.
У занятия по боевой магии впервые осталось приятное послевкусие. Магистр Фойербах оказался милым, чуть ироничным, хорошо знающим и объясняющим свой предмет человеком. Ни следа привычной придирчивости, жесткой требовательности. Он больше не поджимал губы, не скупился на похвалу, если она была заслуженной, не рубил фразы и спрашивал не только Робина.
Лишь один момент напомнил прежнего магистра. Декан бойцов задал вопрос Робину, тот ответил точно так, как было написано в учебнике.
— Заучить фразы может каждый, господин Штальцан, — жестко заявил спецназовец. — Я хочу знать, поняли вы их или нет. Οбъясните своими словами, будьте добры.
Робин выполнил требование.
— Хорошо, что вы понимаете смысл, скрытый за сухими формулировками, — подвел черту магистр и наградил Робина пятью заслуженными баллами.
Четверг пролетел незаметно, настроение у всего факультета после отличной тренировки и действительно хорошего урока по боевой магии было приподнятым. Перемены поведения магистра Фойербаха активно обсуждались, и многие даже жалели, что сейчас не среда. Ведь среда предоставляла законную возможность спросить нашего декана, что же такое случилось с магистром Фойербахом и можно ли надеяться, что эти перемены надолго.
Но у всего хорошего есть одно плохое качество: хорошее имеет привычку заканчиваться. Так произошло и с этим четвергом. Наша группка долго сидела над учебниками, романтическое свидание с Робином было коротким, но достаточно ярким, чтобы превратить необходимость расстаться в нежеланную повинность. Тем хуже было пробуждение.
Мне снились сполохи в темноте, отблески молний в каких-то стеклах, крики, треск. Бой, настоящий бой, который, казалось, шел прямо под боком!
Вспышка осветила лицо магистра Фойербаха. Он крикнул: «Нет!», выбросил вперед обе руки, и я знала, что он для кого-то сделал щит. Миг — вокруг магистра засияли чьи-то чары. Кто-то прикрыл его!
Я в ужасе подскочила на постели, смахнула со лба холодный пот. Отдышаться не получалось. Стрелки на циферблате с сакурой показывали почти три чаcа ночи.
Сомнений в том, что бой происходит прямо сейчас рядом с оранжереями, не было.
Быстро оделась, выбежала из женского крыла общежития. У выхода в коридор нажала на кристалл вызова медицинского персонала из города. Если зря — извинюсь! Только бы было зря!
Поворот, лестничка, сумрак и бескрайнее звездное небо. Нужно будет с Робином посидеть как-нибудь под этим небом…
Я бежала к оранжереям, дорожки извивались под ногами, блестели белые камни.
— Лина? — удивление и облегчение в голосе.
Я вскинула голову.
— Робин?!
— Нужна помощь! Срочно! Беги в замок!
— Боже, что с ним? — я разглядела магистра Фойербаха, которого Робин тащил на себе.