Неприятный осадок быстро растворили обычные ученические проблемы. Домашнее задание нужно было делать в любом случае, даже если в меньшем объеме, чем другим. Приобрести вместо почетного звания сильнейших магов на потоке сомнительную славу лодырей не хотелось, потому пришлось взять себя в руки, сцепить зубы и изо всех сил стараться вникать в постулаты многочисленных параграфов.
До ужина мы с Робином забрели в библиотеку за заказанными книгами. Он просил подшивку посвященных алхимии номеров журнала «Магическая наука современности», а мне, наконец, пришли давно обещанные законы, регулирующие жизнь магического сообщества. Вот только читать я их на тех выходных точно была не в состоянии.
Меланхолично разглядывая ужин, пила чай с лимоном и медом, в зале стоял ровный гул. То и дело всплывало имя декана бойцов, порой упоминался Робин, помогший ему отбиться от чужаков. Просочилась информация о том, что в оранжереях выращивали контрабандные травы.
— Если бы магистр Крессен не заболела, может, ничего бы и не случилось! — голос целительницы Эльке показался мне на общем фоне излишне громким. — Это ведь она должна была дежурить. Магистр Фойербах ее подменял.
— Она бы тоже обошла территорию, — возразила ее подруга.
— Все преподы по-разному относятся к этой обязанности, — наставительно хмыкнула Эльке. — Уж нам с Оливером поверь.
— Вы что, уже перешли к активным действиям? — жаждущая подробностей Илона придвинулась ближе к Эльке. Та довольно улыбнулась и подмигнула:
— Скажем так, плед мы уже вторую неделю не отдаем и не потому что забываем.
— И что значит эта тайнопись? — раздался над ухом голос заинтересованного Робина.
Я вздрогнула, посмотрела на листок с меню, который черкала все это время. МФ соединялось с МК двусторонней стрелочкой, над которой виcел многократно наведенный знак вопроса. Э и О явно пытались вместе сложиться в глаз, спрятанный за кустиком из вопросиков. «Тайнопись»… Это слово подходило идеально.
— Она значит, что нужно поговорить с твоим отцом и поскорей. Как думаешь, он еще в Юмне?
Робин оценивающе глянул на стрелки наручных часов.
— Пойдем, может, застанем.
Γосподин Штальцан нашелся недалеко от оранжерей. К сожалению, не один. Если против присутствия магистра Клиома при беседе я не возражала, то общество директора меня не радовало совершенно.
После разговоров с его сыном, после того, что читала о Лиаме Йонтахе в газетах, я очень оскорбилась, услышав отговорку о департаменте, когда речь зашла о награде для Робина. Я была совершенно убеждена в том, что именно директор Йонтах мог переломить отношение к оборотням. Именно директор Йонтах мог, как заверял декан целителей, послать департамент далеко и надолго, восстановив справедливость хотя бы в рамках школы.
Но, судя по поведению, директор считал многолетнюю травлю оборотней правильной. Из-за этого было тошно, в сердце занозой сидела злость. Видеть холеного аристократа, наверняка подмахнувшего в свое время закон о дополнительных налогах для оборотней, мне в тот вечер хотелось меньше всего. Но мои слова могли повлиять на расследование, нельзя было отложить все на потом только потому, что меня бесило общество Лиама Йонтаха.
— Гоcподин Штальцан, я с вами хотела кое-что обсудить по этому делу, — кивком указав на оранжерею, в которой полицейские описывали растения, сказала я.
— Я внимательно вас выслушаю, — улыбнулся следователь.
Бледные губы, потускневшая аура, яркий след ожога на груди не сочетались с любезным тоном. Я знала, что собеседник плохо себя чувствует, но почему-то была уверена, что Робину хуже.
— Мне поддержать вас во время беседы, госпожа Штольц-Бах? — предложил директор. — Вы еще несовершеннолетняя, преподаватели школы и я временно являемся вашими опекунами в таких случаях.
— К сожалению, господин Йонтах, вы ещё являетесь и временным подозреваемым, — невинно хлопая глазами, я изобразила совершеннейшую растерянность. — Вы ведь отвечаете за Юмну, а тут такое. Подпольная плантация, нападение на учителя и ученика…
— Вы, видимо, любите детективы, — предположил директор с усмешкой.
— Кто же их не любит? Интриги, расследования! Это так увлекательно! — тут же подхватила я. Не хотелось бы, чтобы он серьезно отнесся к недовысказанному обвинению, а я считала директора причастным!
— Надеюсь, вы предоставите специалистам вести расследование и не затеете собственное, — Рихард Штальцан мило улыбался, но по тону было понятно, что его подтрунивание на самом деле предупреждение.
— Конечно! — горячо заверила я. — Поэтому я и пришла к вам.
Он жестом предложил нам с Робином отойти в сторонку и достал из кармана ручку с блокнотом.
— Магистр Фойербах подменял магистра Крессен в ту ночь, — быстро начала я. — Преподаватели по — разному относятся к обязанности обходить территорию. Видимо, плантаторы знали, что травница только нос высовывает из замка, поэтому запланировали визит в ночь ее дежурства. Но они не знали, что она заболела и поменялась.
— Интересно, — задумчиво протянул следователь. — Долго она болела?
— Два дня, — вставил Робин.
— Я порадую вас тем, что преподаватели вряд ли сообщники? — старший Штальцан внимательно посмотрел мне в глаза. — И директор тоже.
— Потому что знали о замене? — предположила я.
Он кивнул.
— Точно. Они знали. А департамент, который проверяет учебные планы, нагрузку преподавателей и их дежурства, — нет. Департаменту в начале месяца предоставляют предварительный план, а фактический — только в конце месяца.
Повисла напряженная тишина. Я понимала, что отец Робина прав. Юмна долгое время была под присмотром департамента. Следящих кристаллов тут нет. Можно без всяких проблем выращивать все, что нужно, создавать артефакты и зелья, а сохранность магических печатей на входе проверяют сами преступники! Как удобно!
Я глянула на Робина. Он хмурился, наверняка пришел к тем же выводам.
— Вижу, вы поняли, насколько все может быть серьезно, — хмуро подвел черту старший Штальцан. — Я очень прошу вас обоих. Не вмешивайтесь.
— Не переживайте, — я взяла Робина за руку, он ответил пожатием. — У нас полно домашних заданий и уроков.
— И неделя вообще будет тяжелой, — вздохнул Робин.
Это да, учитывая то, каким измученным он был после того полнолуния. Но следователь еще поглядывал на нас с подозрением.
— Мы кажемся вам слишком покладистыми? — улыбнулась я.
Οн усмехнулся:
— Есть такое.
— Мы не будем лезть, пап, — заверил Робин. — Департамент все равно далеко, все следы и связи на поверхности. Смысл нам тут воду мутить?
— Разумные слова. Надеюсь, ты будешь часто их сам себе повторять.
Серьезный полицейский записал имена юмнетов, любящих наслаждаться звездами, и мы попрощались. Я отметила, что ожоги за несколько минут разговора стали еще более заметными и у отца, и у сына, но благоразумно промолчала. Как не сказала и слова о том, что оба уделяли много внимания наручным часам, хотя Робин их обычно игнорировал. Я по прошлому разу помнила, как рано он уходил к себе. Если раньше считала, он так договорился с магистром Клиомом, то теперь, понаблюдав за отцом Робина, винила во всем полнолуние.
Глава 22
Утром в понедельник я еле разлепила глаза — сказывалось магическое истощение. Чувствовала себя разбитой и совершенно выжатой. Робину, как и мне, кофе никак не помогал. Зато газета, свежие номера которой за несколько минут до лекции принесли в большой зал, отлично привела в чувство!
Эти журналюги из «Вестника» все настолько нагло переврали, что я от возмущения дышала с трудом! Из слов нашлись лишь ругательства. И не только у меня.
Кевин, оценивший передовицу первым, ругался не замолкая. Луиза, читавшая одновременно с Робином и со мной, бранилась сквозь зубы на родном польском. Кора, нарочно севшая в аудитории над нами так, чтобы видеть лист, как заведенная повторяла «быть не может!». Робин, крепко сжимавший мою руку, молчал. Ему и не нужно было ничего говорить, я отлично слышала его мысли.
Он считал, что это конец. Что его отчислят. Что эта история погубит карьеру отца. Что Марго, сестре Робина, не дадут учиться. Что придется вплотную заняться русским.
Робин злился на газетчиков, на департамент, но эта злость переливалась в обреченность, в понимание собственной бесправности. Из-за этого в груди саднило, сердце билось с перебоями, в глазах щипало, но выныривать из эмоций Робина я не торопилась. Мне все казалось, что я так помогаю ему, перенимаю часть горечи, как чужую боль.
Юмнеты гудели, и появление магистра Клиома в аудитории ничего не изменило.
Наш декан выглядел лишь заинтригованным, поздоровался со всеми и поинтересовался, что же такого особенного было в этом выпуске «Вестника», раз все экземпляры расхватали.
— Обычно преподавателям остаются номера, но не сегодня, — он недоуменно развел руками.
— Потому что «Вестник» сегодня превзошел себя, — хмуро ответил Αдам и протянул артефактору газету.
— Это переходит всякие границы! — воскликнула Кора.
Я обернулась к ней и увидела, как она снимает цветок-артефакт. Тут же от нее волной пошло негодование, усиливая общее возмущение.
— Это редкостное свинство! Мерзкая клевета! — послышалось сзади.
— Меня превратили не просто в монстра! Почти в убийцу! — Робин поднялся. — По словам журналистов, это была чуть ли не моя личная плантация! Это я якобы напал на магистра!
— Они даже намекают, полиция нарочно послала Рихарда Штальцана, чтобы он прикрыл сына! — выпалила я.
- Α они на самом деле прислали лучшего следователя-мага! — крикнул кто-то впереди.
— Пусть исправляют вранье!
— Что за урод это накатал?
— Мы требуем, чтобы директор, чтобы вся школа заставили «Вестник» написать опровержение! — стукнула по столу кулаком Луиза.
— Директора! Мы хотим поговорить с директором! — раздалось сразу с нескольких сторон.
— Ди-ре-кто-ра! — начала скандировать Кора, и это подхватили все.