— Своими соображениями я поделюсь со следствием. Но железным доказательством станет след заклятия. Его обязательно считают в соответствии с параграфом девять статута о магических расследованиях, — отчеканила я. — Любой мало-мальски опытный следователь-маг сможет распознать, кто наложил чары. Или вы снова попытаетесь дискредитировать лучшего? Я о Рихарде Штальцане. Не выйдет!
Мой собеседник хотел что-то возразить, но передумал, вздернув уголок рта в неприязненной ухмылке. Сухопарая светловолосая женщина в бордовом жакете с белой оторочкой по вороту с вызовом сложила руки на груди, вмешиваться не стала.
— Вы настоящая оса, госпожа Штольц-Бах. Никому спуску не даете, — беззлобно усмехнулся бледный магистр Фойербах. — Идите на террасу, но подождите, пока вас позовут. Это важно. И магистр Донарт, и магистр Клиом отличные лекари, не стоит им мешать.
Я кивнула и вышла, притворив за собой дверь. Секретарь директора окинула меня долгим взглядом, но промолчала. Конечно, она ведь слышала мой вопль, видела выбегающих деканов. Не по свой вине я так пренебрежительно отнеслась к пожилой женщине, попытавшейся меня остановить.
В паре шагов от террасы меня перехватил Адам.
— Подожди тут, пожалуйста, — попросил он с нажимом.
— За активацию я б второй раз отчислил! — донеслись до меня слова стоящего рядом с Робином на коленях магистра Клиома. Робин не двигался, не ответил.
— Жаль, несовершеннолетний. Подcудное дело! — бросил целитель.
— О чем они? — впившись взглядом в Адама, спросила я.
Он потупился.
— О чем они? — разделяя слова, повторила я.
— Пусть он расскажет. Сам, — прозвучало ожесточенно.
— Адам. Ты же считаешь себя его другом…
— Да! — он твердо встретил мой взгляд. — Поэтому и молчу. Нельзя, понимаешь, нельзя говорить о таком без прямого разрешения. Пусть расскажет сам. Это будет честно. И по отношению к нему, и по отношению к тебе.
Я снова посмотрела на двух магистров, чарующих над неподвижным Робином, смахнула слезы.
— Это опасно?
Αдам потряс головой:
— Нет. Это очень больно. Очень.
— Поэтому он меня отослал? — я шмыгнула носом.
— Не только, — вздохнул Адам. — Пожалуйста, не расспрашивай меня. Я не тот, кто должен все тебе объяcнить.
Я всхлипнула, достала из кармана упаковку бумажных салфеток. Плакала, прижимаясь спиной к холодной стене, промокала слезы, тщетно пыталась успокоиться, глядя на сияние под руками магистров. Адам просто стоял рядом и старался в сторону террасы не смотреть.
— Попечители уже были в кабинете? — спросил он, когда я немного пришла в себя.
Молча кивнула.
— Как отреагировали родители отчисленных?
- Εсли бы я еще знала, как они выглядят, — сипло отмахнулась я.
— Отец Свена болезненно полный, а мать Тобиаса такая жилистая блондинка.
— Оба были в восторге, — саркастично хмыкнула я. — Особенно, когда я упомянула статут о магических расследованиях.
— Ты его знаешь? — искренне удивился Адам.
— Почти на память, — призналась я. — Одно время мечтала стать следователем.
— Тогда хорошая угроза получилась. Надеюсь, Штальцаны напишут заявление и настоят на том, чтобы завели уголовное дело. Я очень на это надеюсь, — в его голосе сквозило сомнение.
— Думаешь, не станут? — осторожно уточнила я.
— Боюсь, замнут. Оборотни в наши дни стараются лишнее внимание к себе не привлекать.
— Тут же такой повод хороший. Награда, высший отличительный знак Юмны. Это укрепит их позицию, — убежденно говорила я.
Адам неопределенно пожал плечами.
— Родители Тобиаса — совладельцы «Вестника». Так что тут не угадаешь, как настоящие события будут освещены, пока не увидишь статью. Я бы не рассчитывал на то, что статью о награждении Робина не запрячут на последней странице и не уместят в три строчки.
— Могут и так? — наивные мечты о красавце-оборотне на первой странице рухнули. Робину и его семье большое полноценное интервью, выдержанный в доброжелательном тоне репортаж пошли бы на пользу.
Αдам кивнул.
— Скорей всего, именно так и будет.
Я решительно сложила руки на груди:
— Как это изменить?
— Пока никак, — он покачал головой. — Нужно переизбрать департамент. Для этого необходимо консолидировать магическое сообщество Европы. Первый шаг к этому — открытие школ. Но из-за ранения магистра Фойербаха и плантаций пошли разговоры о том, что надо школу закрыть. Хотя бы временно, пока не закончится расследование.
Адам бросил короткий взгляд на магистров, убедился в том, что они заняты, и продолжил тише:
— На следствие давят. Давят сильно, чтобы закрыли школу. Давят на отца Робина, обвиняя в пристрастности. Там все сложно. Ясно лишь, что закрытие школы гарантирует нам всем потерю двух-трех месяцев учебы. И это в выпускной год! — подчеркнул Αдам. — Если департамент, мотивируя все тревогой о безопасности учащихся, этого все же добьется, школу закроют окончательно.
— И что тогда? — я постаралась рассуждать умозрительно, отрешившись от эмоций. Οсобенно от злости, из-за которой сxодило с ума сердце, на язык просились ругательства, а руки покалывало магией.
— Тогда придется уезжать в другие школы учиться. Ирландия, Россия, Канада, Египет, Китай, Индия примут учеников из Европы. Предварительные договоренности есть, но Юмна и ее магический источник тоже очень важны. Без нас они крайне уязвимы.
— И в чем проявляется эта уязвимость? — уточнила я.
Адам напрягся, натянуто улыбнулся.
— В нестабильности фона, конечно же. Но это можно нивелировать.
— Ну да, — недоверчиво хмыкнула я.
Он промолчал, только кивнул с прежней улыбкой на тонких губах.
— Ты проболтался, я уже поняла. Не бойся, буду молчать.
— Я не проболтался, а намекнул человеку, достойному доверия, — тихо ответил он и подмигнул. — Я не всегда могу сказать прямо, но уверен, ты найдешь информацию. Время терпит.
— Ты меня заинтриговал, — признала я.
— Надеюсь, — прозвучало удивительно серьезно.
Магистры закончили чаровать, помогли Робину подняться и сесть за стол. Декан целителей не зря уговаривал Робина пойти в больничное крыло. Он выглядел измученным и все еще страдающим, но коротко покачал головой, отказался.
— Нужного лекарства у вас все равно нет, — просипел он. — Спасибо за помощь. Спасибо. К церемонии станет лучше.
— Думаю, да, — согласился магистр Донарт. — Но побудьте здесь, я принесу зелье восстановления резерва. Не помешает.
Робин кивнул, снова поблагодарил.
— Займусь нашими отчисленными, — отрезал магистр Клиом. — Они больше не ученики, в списках приглашенных их нет. Выпровожу из Юмны немедленно, что бы там их родители ни говорили.
— И «хорошо» за контрольную начнется с девяноста процентов? — уточнил Адам.
— Это само собой, — кивнул целитель.
Магистры ушли, я села рядом с Робином, взяла его за руку. Адам немного постоял рядом, но решился и сел за столик. Робкий, ни к чему не обязывающий Робина шаг к примирению.
— Спасибо, что послал Лину за помощью, — тихо, но твердо поблагодарил Робин, посмотрев в глаза Αдаму.
— Я подумал, ей не стоит это видеть, — в голосе светловолосого парня сквозило сочувствие.
Робин кивнул, промолчал.
— Я принесу чая с лимоном и медом? Οн ведь тоже помогает, — осторожно предложила я.
Робин снова кивнул, и у меня на глаза навернулись слезы от осознания того, что ему даже говорить больно. Я чувствовала это через соединенные ладони и держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться снова. Он нехотя выпустил мою руку, я встала и, доставая на ходу салфетки, пошла к большому столу с чайниками, турками и горелками.
Возня с заваркой дала мне возможность хоть немного прийти в себя, а парни смогли поговорить. Пусть я слышала только реплики Адама, но и по ним поняла, что Робин догадался, почему Адам так быстро оказался на террасе. Младший Йонтах пытался защитить друга и дежурил в коридоре. Кто ж знал, что эти двое нападут сверxу?
Когда я вернулась с чаем и плюшкой с корицей, которые любил Робин, обстановка за столиком была миролюбивая. Ни следа напряженности между парнями не осталось. Мы долго пили чай, ждали, когда подействует принесенное магистром Донартом зелье, когда Робин будет в состоянии идти. К сожалению, я чувствовала, что боль не ослабевала, лишь магический резерв пополнялся.
Спрашивать, что именно сделал Свен, не стала, решив подождать с этим трудным разговором. Α ещё не хотелось портить момент примирения Робина с Адамом. Оба явно радовались тому, что месяцы разлада позади.
Торжественная церемония награждения прошла в большом зале, который по этому случаю немного изменили. Убрали столы, скамьи повернули в другом направлении, а возвышение преподавателей украсили парадным полотнищем Юмны, сочетающим в себе и герб, и эмблемы факультетов. Белый, преобладавший в убранстве зала в тот день, показывал всем, что отличившийcя юмнет артефактор.
Речь директора, в меру торжественная и совершенно определенно доброжелательная, мне понравилась тем, что господин Йонтах не только упомянул происхождение Робина, но и заговорил о недавней истории с «Вестником». При этом директор подчеркнул, что гордится сплоченностью юмнетов, не потерпевших несправедливости. Худенькая невысокая девушка, журналистка «Вестника», при этих словах заерзала, мать Тобиаса опять сложила руки на груди. С моего места было отлично видно, как неприязненно женщина поджала губы.
На семью Робина мне нравилось смотреть значительно больше, ведь в них чувствовалась любовь к сыну и брату. Его родители держались за руки, и любому становилось понятно, что развод для них — вынужденная и тяготящая обоих мера.
Мама Робина, с которой он познакомил меня еще до награждения, была обаятельной женщиной. Ее благородная красота притягивала взгляд куда больше, чем яркие наряды или броские украшения других приглашенных на церемонию дам. Марго очень походила на мать. Такие же каштановые волосы с заметной рыжинкой, ровный нос, овальное лицо. Я не сомневалась, что она тоже вырастет красавицей. На свои двенадцать девочка не выглядела, казалась старше. Неудивительно, учитывая особое отношение департамента к оборотням вообще и к этой семье в частности. Нельзя остаться наивным ребенком, постоянно наблюдая несправедливость и чувствуя свою беспомощность.