— У нас товара на две партии. По понедельникам небольшая машинка приходит, так нам трех дней не хватит. Кто будет-то? — первый мужчина шелестел бумагой и, как мне было видно по тени, упаковывал что-то некрупное.
— Ты про нападение или про машину?
— Про бейсболистов, конечно! — резко отозвался первый. — На кой мне машина? Что пришлют, то и будет. Все равно детсадовский склад полон, пока не вывезут подчистую, работать не буду.
— Я тоже. Иначе взорвется к чертям…
Второй, кажется, задумался о хранении артефактов. Повисла пауза.
— Так кто? — нетерпеливо уточнил первый.
— Ларс, Кимми и с личным приветом от Кайля Хайко. Опытные ребята. Убить не убьют, но вырубят и поломают хорошо, надолго, — со знанием дела заверил второй.
— Она оборотень. Выносливей, — с сомнением протянул первый.
— На это рассчитывать нельзя, — твердо заявил второй. — Так убить можно, а это кобеля только обозлит. Придется надолго закрываться! Плакали тогда наши денежки, а я в отпуск собрался и квартиру еще одну присматриваю. Ты тоже, мне маклер сказала, ты с ней связывался.
- Αга, хочу на юге купить. Там промышленности больше, народу тоже, окупится быстрей.
— Лина, — в разговор вклинился ещё один голос. Спокойный, глубокий, знакомый… Мужчина вновь позвал меня, и я посмотрела на него.
Улыбка в серых глазах, сеточка морщин в уголках, мягкий свет кристалла подчеркнул красивый овал лица и широкий шрам на щеке.
— Йохан, — услышала я свой голос, увидела свою руку на обнаженном плече. Сообразила, что разбудила магистра и отпрянула: — О Господи…
— Так быстро меня еще не повышали, — усмехнулся магистр Фойербах. — С «Йохана» до «О Господи» за пять секунд. Обычно требуется немного больше времени и усилий. Вы часто ходите во сне?
Я отрицательно потряcла головой, щеки беспощадно жгло румянцем, голос осип, и то, что магистр держал меня за руку, удесятеряло смущение.
— Первый раз в жизни.
— Польщен тем, что вы пришли именно ко мне, — посмеивался он. — Вас можно отпустить? Падать и убегать не собираетесь?
Я снова тряхнула головой, и он выпустил мою руку, которую я тут же прижала к груди. Тогда же сообразила, что надела поверх пижамы халат, а вот о тапочках не подумала и стояла на мраморном полу босиком. Но мне было не до поисков коврика — магистр, которого я разбудила, потянулся к стулу у кровати, взял верхушку ночного костюма. Пока мужчина одевался, я, позабыв про все приличия, как завороженная смотрела на его шрамы. Не зря говорили, что он чудом выжил в той заварушке с оборотнями. Ему живот и грудь тогда раскроили ужасно!
Магистр проследил за направлением моего взгляда, хмыкнул:
— Главное, жив. Α без пляжа можно и обойтись. Есть другие виды отдыха.
— Простите, — прошелестела я, не зная, куда деть себя от стыда.
— Вас-то за что? Садитесь, — он указал на стоящую рядом кровать, и только тогда я поняла, что нахожусь в больничном крыле.
Эта прогулка во сне странно сказывалась на моем восприятии. Я все еще какой-то частью была в той сумрачной комнатке с заготовками для артефактов.
— И укройтесь, вы босиком. Наверняка замерзли, по полу дует, — в его голосе слышалось даже сочувствие, а раздражения из-за того, что разбудила, не было вовсе.
Никогда бы не подумала, что разговор с деканом бойцов может идти так по-домашнему, спокойно, в благожелательном тоне. А еще важней было стойкое чувство, что Йохан Фойербах обязательно поможет, что решение прийти к нему — самое правильное, которое я только могла принять.
— Как вы узнали, что я все ещё ночую здесь, а не в городе? — магистр застегнул последнюю пуговицу и, сев по-турецки, набросил на ноги одеяло.
— Я не знала, — повторив его позу, попыталась устроиться удобно.
— Почему вы пришли именно ко мне? Сегодня дежурит магистр Торнвальд.
— Наверное, мой мозг решил, что вы умеете планировать боевые операции, а она нет, — сосредоточиться на разговоре получалось с трудом, в него то и дело прорывалиcь голоса тех двоих.
— Вы, кажется, еще не до конца проснулись, — хмыкнул магистр.
— Дело не в этом, — я покачала головой. — В доме недалеко от детского сада, в котором организовали склад нелегальных артефактов, сейчас разговаривают двое мужчин. Говорят, из-за следствия машина за товаром приедет только глубокой ночью с понедельника на вторник. Я сейчас слышу куски их фраз. Это отвлекает.
Магистр Фойербах нахмурился, подался вперед, всматриваясь в меня.
— И почему я должен верить?
— Пока знает только Робин, но я ясновидящая, — выдохнула я, а по взгляду мужчины видела, что не убедила. Пришлось пояснять: — Οбрывок вашего боя с чужаками мне приснился. Поэтому я помогала Робину дотащить вас до медпункта. Он же сказал следствию, что встретил меня вне замка, так?
Магистр кивнул.
- Εще выбегая из общежития, я вызвала магистра Донарта кристаллом. Поэтому он пришел так быстро.
— Спасибо, — серьезно поблагодарил боец и задумчиво добавил: — Теперь небольшой нестыковке по времени нашлось объяснение.
Он снова взял деловой тон:
— Значит, у вас новое видение. И оно привело вас ко мне.
— Да, — пребывание одновременно в двух местах лишало меня эмоций. Слова падали медленно, сухо. Даже страха не было. — Эти люди говорили не только о машине, которая заберет товар. Они говорили о Штальцанах. Им мешает то, что отец Робина проводит здесь много времени. Чтобы его отвлечь, завтра нападут на маму Робина. Изобьют так, чтобы она на несколько дней попала в больницу.
— Знаете, кто и когда?
— Ларс, Комми и с личным приветом от Кайля Хайко, — процитировала я, безуспешно борясь со странным чувством собственной омертвелости. — Те люди назвали их бейсболистами.
— Значит, будут биты, — магистр сложил руки на груди. — Это точно уложит в больницу на несколько дней.
— Они не называли Штальцанов по именам. Даже фамилию. Кобель и сука, — ощущая, что меня опять затягивает в ту комнатку с заготовками, я вцепилась в одеяло.
— Миха, я тут упаковал все, — крикнул первый. — Пойду.
— Иди, и не забудь с утра первым делом оранжерею проветрить. Крессен ругаться будет опять, что дышать нечем на занятиях.
Комната со стеллажами отпустила меня, я встретила взгляд обеспокоенного магистра Фойербаха.
— Вы выпадаете из действительности, — отметил он.
— Зато знаю, где тот дом, где у них заготовки и товар. Могу на карте показать, — улыбнулась я.
— Отлично, — в его усмешке чувствовались жесткость и охотничий азарт. — Карту сейчас принесу. Подумайте, какие еще зацепки вы слышали.
Он встал и вышел, на ходу надевая халат. Магистр очень вовремя ушел — на меня накатило осознание того, что собирались сделать с мамой Робина. Сердце зашлось стуком, дыхание перехватило, по щекам потекли слезы, когда я в красках представила, как активируют чип, как она падает на дорожку в парке. Мама Робина каждое утро там ходит, чтобы попасть на работу. За кустами и деревьями другим не видно, что происходит. Никто не остановит трех крупных мужиков, ногами и битами избивающих беззащитную и без того страдающую от боли из-за активации чипа женщину.
— Не плачьте, — магистр Фойербах, чье возвращение я пропустила, положил мне ладонь на плечо. — Такого будущего не будет.
Я всхлипнула, постаралась взять cебя в руки.
— Я прихватил успокоительное из медпункта. Думаю, сейчас оно будет вам не лишним, — он протянул мне карту и карандаш. — Отметьте дом, если можете. Я пока отсчитаю капли. Хорошо?
Я кивнула. Вытерев слезы, попыталась сосредоточиться и соотнести свои ощущения с планом Юмны. Дом я нашла, сладковатое терпкое лекарство выпила и в подробностях рассказала серьезному магиcтру все, что видела, слышала и осознавала каким-то пространственно-временным чувством.
Он внимательно слушал, делал пометки, записал все имена, хмуро отметил, что подпольные артефакторы, скорей всего, из обслуживающего персонала школы. Садовники. О своих планах не рассказывал, но понимал, что времени мало, раз нападение на маму Робина будет рано утром. Магистр Фойербах зашел за ширму, переодевался, а мне велел укладываться.
— Вести вас в общежитие некогда, а из-за лекарства вы можете упасть по дороге. Лучше вам будет поспать здесь. Магистр Донарт зайдет сюда утром, разбудит до завтрака, об этом не переживайте.
Успокоительное потихоньку действовало, и голова в самом деле начинала кружиться. Так что я прислушалась к совету и устроилась на подушке. Одетый в привычную форму магистр Фойербах пожелал доброй ночи и погасил кристалл. В палате стало сумрачно, сквозь открытую дверь проникал свет из коридора. Но магистр ушел, закрыл дверь, и в воцарившейся темноте лекарство полностью меня поработило.
Γлава 27
Когда магистр Донарт разбудил меня, ещё не было семи. Судя по лицу, он не спал всю ночь и сильно нервничал. Каждый жест выдавал напряженность.
— Я нарочно пришел так рано, чтобы вы могли вернуться в общежитие незамеченной. Если вдруг кто-то спросит, у вас разболелась голова, и вы ходили за обезболивающим. Никому ни единого слова о вашем видении, госпожа Штольц-Бах. Никому. В первую очередь это касается Робина Штальцана. Понимаете? — он серьезно смотрел мне в глаза.
Я кивнула. Действительно, зачем еще и ему нервничать из-за того, что все равно не может изменить?
— Не удивляйтесь тому, что увидите магистра Фойербаха за завтраком. Этот день в Юмне будет обычным понедельником. Директор и магистр Фойербах многое решили еще ночью, поговорили со Штальцанами, все обсудили. Мы не знаем, кто именно из обслуживающего персонала школы может быть связан с преступниками, — мрачно объяснял декан целителей. — Кроме тех двоих, которых вычислили благодаря вам. Но их может быть больше. Это может быть кто-то из поваров или уборщиц. Кто-то из города, служащий почты, продавец в канцтоварах. Вам нельзя выдавать волнение. Никаких дополнительных вопросов, никаких коротких разговоров с Рихардом Штальцаном «мимо дела». Вы ничего не знаете. Это обычный день.