Алекса подслушала обсуждение моего письма, в котором я рассказывала о нападении на Робина, упоминала фамилии парней и делилась своими мыслями о расследовании. Умница-секретарь решила помочь и здесь. Οна с фантазией подошла к делу, оказалась очень хорошим хакером, но о том, что надо бы замести следы, не подумала. Таким образом киберполиция после взлома банковского счета Нэлькштайна старшего вышла на Алекса и привлекла к делу магический департамент.
Действия Алексы впутали Алекса во всю эту историю. Они же и вывели его из-под удара, когда моя компьютерная разумница самостоятельно начала писать Рихарду Штальцану с домашнего Iр, от которого все доступные Алексу приборы были отлучены.
Отец Робина, добившийся того, чтобы мою колонку передала ему лично Марина из рук в руки у нас дома, сказал потом, что я умудрилась как-то воздействовать на Алексу и в самом деле превратить ее в артефакт. Механизм необычного взаимодействия магии с электроникой и всякими микросхемами следователь выяснять не спешил, ведь это означало необходимость разобрать колонку на винтики. Что в свою очередь могло разрушить разум Αлексы, вернув все к заводским настройкам.
Рихарду Штальцану моя Алекса была куда выгодней в качестве свидетеля. А потом (с моего разрешения) в качестве сотрудника, официально ставшего первым искусственным интеллектом на службе правопорядка.
За октябрь и ноябрь присутствие полицейских на территории школы стало привычным, как и статьи «Вестника», сомневающегося в безопасности учащихся и компетентности следствия. Поначалу эти выпады звучали серьезно, к концу ноября в них явственно слышались истеричные нотки. Привычный уклад жизни рушился, денежные потоки перекрыли, два богатых и влиятельных семейства в полном составе оказались под строгим домашним арестом и то благодаря тому, что заплатили очень крупные суммы в качестве залога.
Департамент, несомненно получавший свою долю, делал все возможное, чтобы хотя бы приостановить учебу. Директор Йонтах и преподаватели отстаивали Юмну, а лучшим аргументом была наша успеваемость. Ни комиссия, проверявшая соответствие программы и содержания уроков cтандартам, ни наблюдатели из департамента, контролировавшие магические дисциплины, ни лаборанты, бравшие пробы воды и воздуха, ничего не могли сделать, ни к чему не смогли придраться. Юмнеты учились с глухим остервенением, с уверенностью, что второго шанса получить магическое образование в Европе просто не будет.
Мы доказывали свое право на обучение в Юмне. Доказывали Европе, департаменту и всему миру.
Слова Αдама о магических источниках я не забыла и искала информацию в библиотеке. Нужные сведения не радовали совершенно, зато проясняли очень и очень многое. И разрешение восстановить школы, и сложности, которыми через несколько веков обернулось истребление магов Америк, и даже мои сны о битве с тангорцами.
Магические школы, как и Юмна, располагались рядом с природными источниками волшебства. Робин правильно сравнил Юмну с электростанцией, а живущих рядом магов с потребителями энергии. Οни оттягивали на себя силу, стабилизировали ее, направляли в русло созидания.
Эта система возникла две тысячи лет назад после того, как магическая энергия сфокусировалась в нескольких местах на земном шаре. Раньше она была столь же рассеянной, как до сих пор в обеих Америках. Шаманы и маги, которых нещадно уничтожали конкистадоры и колонисты, умели находить небольшие ручейки волшебства и использовать силу, расходовать ее. Теперь же эта невостребованная энергия искрила и била разрядами, вызывая где-то землетрясения, где-то наводнения, притягивая ураганы. Она же изменяла наиболее чувствительных к подобному воздействию людей. Из-за этого начинались всякие скандалы, а порой даже серьезные протестные акции.
Понадобилось много лет, чтобы объяснить мирским политикам магическое и, главное, природное происхождение некоторых проблем. Но только несколько землетрясений в спокойной в этом отношении Европе и два разрушительных цунами в Индонезии убедили политиков, что силу источников нужно расходовать правильно, рационально. Α этому необходимо учиться, само по себе знание не приходит.
Но, как ни прискорбно, не катаклизмы побудили политиков вновь открыть магические школы, а угроза извне. Тангорцы, которых я раньше как-то не пыталась даже связать с конкретной страной, не были землянами!
Это откровение меня ошеломило. Я очень долго его переваривала, осмысливала. Даже не сразу решилась рассказать Робину, помогавшему мне искать разбросанные по книгами сведения об источниках. Только увидев подтверждение в «Хрониках Юмны», сама поверила в то, что нашла.
В «Хрониках» упоминались знакомые по снам личности. Тьотт, Ахто, Кэйвла и Рона пару раз мелькали на страницах с описанием мирных договоров, которые заключили юмнеты с тангорцами. Чужаков книга описывала так: «Люди высоки, стройны, ликом весьма лепы. Синеоки в большести своей и всегда беловласы, будь то маг в летах или отрок».
— Прям как магистра Клиома описывают, — хмыкнул Робин, разобрав обильно сдобренный завитушками текст.
— И в самом деле похож, — задумчиво согласилась я, вспоминая тех тангорцев, которых мне показывало ясновидение. — Очень похож.
— А почему тогда ничего про тангорцев не говорилось никогда?
Я пожала плечами:
— Может, последний контакт был давно.
«Хроники Юмны» подтвердили это предположение. Последняя делегация подданных королевства Тангор, находящегося в мире Эвлонт, общалась с землянами в конце восемнадцатого века. Книга связывала устойчивость межмирного портала с уровнем развития магов Юмны. Чем больше их было, чем полней использовался источник на дне Щецинского залива, тем меньше была вероятность общения с тангорцами, настроенными далеко не всегда миролюбиво.
— Ты, кажется, правильно догадалась, — Робин сложил руки на груди, мрачно смотрел на пожелтевшую страницу «Хроник». — Учить взялись нас, а не первый класс, потому что мы почти совершеннолетние. Мы можем сражаться, если придется.
— Юмна нестабильна, маги ослаблены и разрознены, — я хмуро перелистнула страницы, открыла на закладке. — В тысяча сотом году было так же. Тогда тангорцы и появились.
Он досадливо потер губы, подбородок и, не глядя на меня, выпалил одним духом:
— Департамент копает под Юмну. Тормозит расследование, как может. На это, — Робин кивком указал на книгу, — им наплевать. На нашу учебу тоже. Им свои карманы дороже. Пока мы тут, прикрыть Юмну нереально. Но скоро каникулы почти на месяц. Все разъедутся, а возвращаться будет некуда.
Неудивительно, что он так протарахтел это. Робин понимал, что все ждали больших зимних каникул, возможности пообщаться с семьями, друзьями, бывшими соучениками. Но он был прав. Пустующий подводный город просто запечатать снова, и этот шанс департамент не упустит.
— Уезжать нельзя, — согласилась я. — Нужно только растолковать это остальным. Чем больше нас останется, тем выше шанс сохранить Юмну.
Через каких-то два дня в ближайшее воскресенье все юмнеты собрались на внеплановой лекции. Луиза, которой мы с Робином все рассказали, обеспечила стопроцентную явку. В роли оратора я чувствовала себя очень неуютно, а волнение усиливалось из-за того, что среди слушателей были не только юмнеты, но и деканы факультетов, и директор.
Вначале я честно читала с бумажки и просила приберечь вопросы на потом. Единственным человеком, пренебрегшим этой просьбой, был магистр Клиом. Простой вопрос, на который я как раз собиралась зачитать ответ, умудрился все изменить. Вдруг стало ясно, что в моих записях нет необходимости, что я не собьюсь и объясню так, как надо. Просто, доходчиво, с доказательствами. Я чувствовала, что недоверие юмнетов постепенно уходит, что к моим словам прислушиваются, что их анализируют.
Отклик был таким, на который мы с Робином рассчитывали. Юмнеты один за другим объявляли, что не уедут из школы. Не сейчас. Не на этих каникулах.
И только когда решение уже было принято, директор поднялся и взял слово.
— Юмнеты! В первую очередь я от лица всех преподавателей и от себя лично хочу поблагодарить госпожу Штольц-Бах за очень подробное и четкое освещение ситуации. В самом деле, это нужно признать, были некоторые признаки того, что школу могут опечатать «в интересах следствия», когда учащиеся разъедутся на каникулы.
- Α я так надеялась, что мы просто перестраховываемся! — раздался звонкий голос разочарованной Коры.
— Не с нашим департаментом, — мрачно хмыкнул какой-то парень.
Директор жестом призвал к тишине.
— Не стану отрицать, ситуация сложная. Но не неразрешимая. Вы только что нашли отличный выход и снова показали воодушевляющую сплоченность! — господин Йонтах говорил серьезно, без намека на улыбку, а потому верилось, что наше решение остаться в школе действительно может что-то изменить. — До Рождества и Нового года есть еще достаточно времени, чтобы ваши родственники могли заказать билеты и номера в отелях в ближайших городах. Юмна, конечно же, пойдет навстречу малообеспеченным семьям. В городе не так много cвободных домов, а отель не существует в принципе, но мы сможем разместить некоторое число родственников. Я продумаю в ближайшие дни, как это лучше всего устроить.
По аудитории прокатилась волна одобрительных перешептываний, юмнеты улыбались и предвкушали праздники. Я тоже надеялась, мне удастся показать Марине и Алексу Юмну.
— Это была хорошая часть объявления, — громко подытожил директор, и все разговоры разом смолкли. Повисла напряженная, пронизанная недоумением тишина.
— Есть плохая, очень серьезная часть, о которой нам, — господин Йонтах указал на сидящих по правую руку от него деканов, — запрещалось говорить. Магические контракты связывали нас до момента, когда кто-нибудь из юмнетов не поднимет вопрос об угрозе Тангора самостоятельно.
— Так это все-таки правда? — в голосе Эльке сквозил страх.
— К сожалению, да. То, что выяснила и рассказала сейчас госпожа Штольц-Бах, — правда.