Поставив портфель и сумочку у двери, я отнесла небольшой пакет в столовую. От роскошной гостиной ее отделяли большие раздвижные двери из красного дерева, стоявшие полуоткрытыми, искривленные водой и временем. Боком протиснувшись в отверстие, я подошла к массивной горке, занимавшей всю стену между высокими, от пола до потолка, окнами. Эта горка, казалось, удерживала обои в розочку, свисавшие с потолка, подобно сутулым плечам старика, а сами розы покрылись веснушками плесени и пожелтели от клея.
Осторожно положив пакет на инкрустированный обеденный стол вишневого дерева, я вытащила фарфоровое блюдце, которое мистер Вандерхорст вручил мне во время моего первого посещения дома. Мне тотчас вспомнились его слова, когда я попыталась вернуть ему блюдце. «Оно вернется на место раньше, чем вы думаете». Знал ли он тогда, что скоро умрет? Я была почти уверена: он сделал меня своей жертвой, завещав дом, как только я призналась, что видела во дворе женщину. Знал ли он, что его конец близок? Опыт однозначно подсказывал мне, что знал. Разумеется, ничто из этого не смягчало моего отношения к этому милому старику, который взвалил на мои плечи самый страшный кошмар.
Я споткнулась о половицу. Зиявшая в ней дыра была похожа на след от тяжелого каблука грубого ботинка и как будто впилась зубами в мою четырехдюймовую шпильку. Я с минуту жонглировала фарфоровым блюдцем, пока, наконец, не прижала его к груди.
– Извините, что я плохо подумала о вашем доме, – на всякий случай произнесла я вслух – вдруг кто-то меня слушал? В мои планы не входило провалиться сквозь дыру в полу и очутиться там, где меня никто не мог бы найти.
Я осторожно потянула на себя застекленную дверцу горки. Та застряла намертво. Я дернула сильней, затем еще сильней, пока пыльные чашки и фужеры внутри не задребезжали в знак протеста. Еще один рывок – и дверца открылась. Я чихнула. В лицо ударило облако пыли, принеся с собой безошибочный запах роз. Волосы на затылке тотчас встали дыбом. Проигнорировав это ощущение, я обвела взглядом полки, высматривая, куда можно поставить блюдце. Наконец, обнаружив свободное место, я осторожно поставила блюдце туда, где оно, похоже, стояло раньше.
С негромким стуком захлопнув дверцу, я постояла с минуту, глядя на старинный хрусталь и фарфор. Тотчас пришла на ум еще одна вещь, сказанная мистером Вандерхорстом о его матери и розах, – мол, сервиз был расписан розами, названными в ее честь. Розы Луизы. Но затем я вспомнила, что не склонна к сентиментальности, и вместо этого прикинула в уме, сколько все это может стоить. Надо будет спросить у миссис Тренхольм, когда та приедет, чтобы взглянуть на дом.
Звякнул дверной звонок. Я направилась к двери, чтобы открыть ее, заметив на ходу, что запах роз постепенно рассеивается. На крыльце стояла миссис Хулихан. Она была в просторном балахоне в цветочек, на руках – рукавицы для готовки в духовке. Что не удивительно, потому что в руках у нее противень.
– Простите, я немного опоздала, но мне пришлось подождать, пока не будет готова лазанья.
– Лазанья? – удивилась я, открывая дверь и впуская экономку внутрь.
– Да, лазанья. – Она посмотрела на меня сверху вниз. – Посмотреть на вас – одна только кожа и кости. Поэтому я настаиваю, что не только буду и дальше убирать в доме, но заодно стану и кормить вас.
Я закрыла дверь, но запирать ее не стала, зная, что скоро сюда прибудут Джек, Софи и Чэд. И, пройдя вслед за экономкой мимо музыкальной комнаты с закрытым и жутко расстроенным роялем, вернулась в кухню.
– Но, миссис Хулихан, это не потому, что я мало ем.
– Не желаю слышать от вас никаких оправданий. Вам нужно есть здоровую, полезную пищу, и я намерена готовить ее для вас. Тем более, коль вы беретесь за восстановление этого старого дома, вам понадобится энергия. – Экономка указала на зеленую с желтым кухню, которая не обновлялась со времен президента Форда.
– Но в мои планы не входит делать это своими руками…
Миссис Хулихан фыркнула и поставила лазанью на стол.
– Все так говорят. А потом в людей вселяется строительный дух, и не успеешь и глазом моргнуть, как они уже подсели на ремонт, словно нынешние подростки на кокаин.
– Поверьте мне, миссис Хулихан. Я ничего не буду делать сама. И я не люблю старые дома. Никогда их не любила. Я просто хочу выполнить свой долг и вернуть дому божеский вид, а затем с чистой совестью поселиться где-нибудь подальше.
Вопросительно выгнув бровь, которой позавидовала бы сама Скарлетт О'Хара, экономка выразительно посмотрела на меня, а затем вновь переключила внимание на лазанью. Осторожно сняв с противня фольгу, она подвинула его чуть ближе, чтобы пряный запах соуса пощекотал мне ноздри.
– Это мы еще посмотрим. А пока я буду вас кормить, и, прошу вас, не спорьте со мной, мисс Мелани.
Ощутив себя слегка пристыженной, я попыталась было отказаться, но затем сдалась. Что поделать, если у нее командирские замашки.
– Ну, хорошо. Но только потому, что вы настаиваете.
– Да, я настаиваю. И это самое меньшее, что я могу сделать в знак благодарности за то, что вы не уволили меня после того, как бедный мистер Вандерхорст отошел в мир иной.
Миссис Хулихан подалась вперед и вдохнула выползавший из-под фольги дивный аромат. Исполненная самых теплых чувств к этой большой женщине, я уже собиралась предложить ей добавку к жалованью, когда она сказала:
– А поскольку я приготовила лишнюю порцию, то пригласила вашего отца составить вам за ужином компанию. Он пообещал приехать примерно в половине шестого.
Отправившись от первого шока, я хотела заявить ей, что шанс на то, что мой отец оторвется от барной стойки, чтобы появиться где-то вовремя, примерно равен шансу, что я когда-либо полюблю эту изъеденную термитами груду гнилой древесины. Нас обеих спас звонок в дверь. Я отправилась открывать дверь, раздраженная тем, что звонивший не вошел сам, как было сказано всем.
Открыв дверь, я увидела перед собой Софи с черно-белой собачонкой в руках, также полученной мною в наследство, но о которой я благополучно забыла. Софи была в просторной, пестрой, красно-синей крестьянской блузе, перехваченной в талии пеньковой веревкой. Дабы достичь апофеоза дурного вкуса, к блузе прилагались черные брючки со штрипками, вроде тех, которые я сама когда-то носила в восьмидесятые годы, но которые были отданы в благотворительный магазин задолго до того, как мода на них прошла. На ногах – вечные шлепанцы, на голове, удерживая обручем волосы, красно-белый платок, который удивительно сочетался с ее глазами.
Софи громко чихнула, чем испугала собачонку. Та соскочила с ее рук и, встав рядом со мной, посмотрела на меня преданным взглядом, который, я в этом не сомневалась, был призван лишать людей здорового скепсиса. Подозрительно посмотрев на пса, я повернулась к Софи:
– В чем дело? У тебя простуда?
Она покачала головой и снова чихнула. Собачонка испуганно прижалась к моей ноге.
– Похоже, у меня аллергия на собак.
Поскольку нос у нее был заложен, то большинство ее гласных были невнятными, согласные же отсутствовали вообще. Неудивительно, что мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что она говорит.
Я с ужасом посмотрела на собачонку. Не хватало мне вдобавок ко всему прочему стать еще и владелицей пса.
– Может, тебе не стоит торопиться с выводами?
– Уж поверь мне, – прогундосила Софи. – Я знаю, что такое аллергическая реакция. А красные глаза? Да им позавидовал бы сам Стивен Кинг.
– Может, у тебя просто развилась аллергия на пыль или что-то в этом роде? – предположила я с надеждой в голосе.
– Спасибо, Мелани, но самое время посмотреть правде в глаза: Генерал Ли – твой, – сказала Софи, входя в фойе. – Вот увидишь, он просто душка. С ним никаких проблем, при условии, что у вас нет аллергии. – Как будто в подтверждение своих слов, она снова чихнула.
Я посмотрела на собачонку.
– Может, отдать его в приют? Вдруг кто-то захочет взять его себе.
– Даже не смей думать, – заявила Софи. Мне показалось, что карие глаза пса расширились от ужаса и негодования. Он даже отступил от меня.
– Я просто пошутила, – сказала я, скорее Генералу Ли, чем Софи, и закрыла дверь. Я на всякий случай повернула ручку, проверяя, заперта ли она. – И почему ты звонила в дверь? Я же сказала, что оставлю дверь открытой.
– Она была заперта. Ты, должно быть, забыла ее открыть.
Я оглянулась на дверь, как будто ожидая, что та меня успокоит.
– Странно. Я отчетливо помню, что не запирала дверь. И мне не нужно было отпирать ее, чтобы ты могла войти.
Софи не успела ответить, как снова раздался звонок в дверь. Полагая, что я не слышала звонка, Генерал Ли на всякий случай тявкнул, сообщая, что за дверью кто-то есть. Я сердито схватилась за ручку, собираясь открыть дверь и отчитать очередного гостя за то, что тот звонит, хотя дверь не заперта, но отшатнулась, наткнувшись на запертую дверь.
– Какого чер… – начала было я, отпирая дверь и распахивая ее настежь, но тотчас осеклась, увидев перед собой Джека и Чэда. Эти двое болтали как закадычные друзья.
Волосы Чэда были забраны в хвост, под мышкой – нечто похожее на коврик для йоги. Увидев меня, он расплылся в улыбке.
– Не хотел оставлять это на своем байке, чтобы не украли.
– Разумно, – сказала я, окидывая глазами тротуар перед домом. Я рассчитывала увидеть «Харлей» или, по крайней мере, что-то с двигателем. Вместо этого увидела нечто подозрительно похожее на «Швинн», с корзиной спереди и без ручных тормозов.
– Хороший велик, чувак – похвалил Джек, переходя на калифорнийский сленг. Покачав головой, я отступила назад, впуская в дом обоих мужчин.
Чэд посмотрел на потолок и выронил коврик.
– Ого, Мелани, так этот дом твой? Классно!
Я поставила мысленную галочку: нужно предложить ему записаться в группу по развитию речи.
Чэд продолжал крутить головой во все стороны.
– Это потрясающе! Это все равно что, не выходя из дома, пройти курс архитектуры! Несколько лет назад я за еду и крышу над головой помогал своему другу в Сан-Франциско восстанавливать его старый дом. Тяжелая работенка, но я за всю жизнь не получил столько удовольствия.