2
Торжественные проводы четырех рыболовов состоялись двадцать седьмого апреля в час дня. Наталья за свою редкостную уступчивость была удостоена ценного подарка в виде любимых духов, а я – очередной порции наставлений: как заботиться о себе и дочери без мужского присмотра. Свекровь поучать себя не позволила, легкомысленно отмахнувшись рукой и пожелав сыну катиться туда, куда собрался, и не забывать самому за собой смотреть.
Ровно через два часа, веселые и довольные (все, кроме кошки и Деньки), мы ехали на дачу. Каждый раз по дороге на фазенду и обратно бедная Элька переживала стресс. Сначала забивалась в любой мало-мальски пригодный угол и изображала из себя белый меховой шар, время от времени жалобно мяукающий. Потом до ее сознания доходило, что в несчастном положении находится не она одна, поэтому пробиралась на колени к Аленке, демонстрируя стремление принять неизбежное вместе с любимой хозяйкой. К концу пути, а он у нас всего-то сорок минут, персиянка уже спокойно спала и недовольно урчала, если дочь пробовала пошевелиться. Денька же не любила ездить в стесненных условиях. Привыкла чувствовать себя барыней на заднем сиденье, но на этот раз пришлось ехать у меня на руках и терпеть соседство белой, пушистой мымры, надрывающейся так, что вяли купированные уши боксерихи.
Лесная дорога за неделю успела значительно измениться. Деревья и кустарники окончательно расправили зеленый наряд. За его новизной и свежестью скрылись ветки и сучки, казавшиеся скучными и неказистыми зимой. Сквозь траву проглядывали белые звездочки первых весенних цветов. Губы сами растягивались в улыбке. Даже новые выбоины на старом асфальтовом покрытии не раздражали…
Кто из нас первый услышал душераздирающий крик где-то впереди, уже не помню. Улыбки разом погасли, уступив место испуганной настороженности. Денька тихонько гавкнула, Элька взвыла. Я сразу вспомнила Димкины слова о том, что меня нельзя оставлять без присмотра. Накаркал! Свекровь истово, с размахом, перекрестилась.
Наташка сбросила скорость и осторожно поехала вперед на второй передаче. За поворотом открылась жуткая картина: на дороге валялся мужчина и сучил ногами. Рядом с ним стояла девочка лет тринадцати и, обхватив себя руками, в которых держала сумочку, за голову, истошно кричала.
Наталья свернула на обочину и остановила машину. Элька моментально сиганула под сиденье. Денька – тоже. Я уже хотела открыть дверцу и выскочить, но Наташка сделала предостерегающий жест:
– Погоди! А вдруг это ловушка? Сейчас вылезем из машины, а на нас как набросятся бандиты!
– Откуда? – растерялась я.
– Из леса, вестимо… Мужик-то живой. Может, пьяный?
– Нет, вы как хотите, а я так сидеть не могу, – решительно заявила Алена. – Маменька, освободи переднее сиденье. Я вылезу. Кошку берегите. Бабуля, сиди в машине и не давай ей удрать!
Пришлось выметаться из авто вместе с Денькой. Выскочив следом за нами, Алена подошла к мужчине и присела перед ним на корточки. Девчонка воплей не прекращала, только обернулась в нашу сторону.
Наталья вылезла из машины, а следом за ней и я, на ходу поймав Эльку и закинув ее на заднее сиденье к перепуганной свекрови. Денька так и сидела, сжавшись в комок в самом углу салона.
Аленка попыталась приподнять мужчине голову. Он был без сознания и дышал с трудом. Лицо бледное, пальцы рук скребли асфальт.
– Что случилось?! – попробовала Наталья переорать девочку. Она не реагировала – продолжала визжать на разные голоса, иногда переходя на «ой, мамочки!».
– Не пойму, – пробормотала Алена, – похоже на приступ эпилепсии…
– Хватит орать!!! – рявкнула Наталья на девицу так, что по лесу прекратился гул и смолкли птицы. Та замолчала, испуганно глядя на нас сухими, без слез, глазами. – А теперь слушай меня и отвечай на вопросы, – не давая ей расслабиться, продолжила подруга: – У отца раньше приступы эпилепсии были?
– Не-ет… – истерично пропела девица. – Мы к станции шли, он упал и все-о-о-о… Он умрет, да?
– Оторви от головы свой ридикюль вместе с руками и открой. Там наверняка найдешь носовой платок. Дашь его мне, – скомандовала девчонке Алена, поддерживая на весу голову мужчины.
– Ну точно, эпилепсия! Сейчас начнется… дискотека, – процедила Наташка. – Надо держать мужика. Ленусик, отходи, у меня сил больше, я сама сверну ему голову набок. Хорошо, что ты вытащила ему язык вовремя, а то мог бы и пальцы откусить. Вы обе валитесь ему на ноги и держите, сейчас брыкаться начнет…
Я привязала Деньку к березе и подскочила на помощь.
Со стороны дач подъехали две иномарки, из них высыпало четверо мужчин. Девица предприняла очередную попытку взвыть, но Наталья, успевшая поменяться местами с Аленкой, злобно прошипела:
– Сейчас прекращу спасательную операцию и надаю тебе по морде!..
Хорошенькое личико моментально скуксилось, но замолчало.
– Ребята, помогите удержать эпилептика, – обратилась Аленка к вновь прибывшим. – Сейчас начнутся судороги, боюсь, разнесет нас по ближайшим кустам. – Как бы в подтверждение этих слов мужчина встрепенулся и с бешеной силой рванулся в тщетной попытке оторвать голову от земли. Водители и пассажиры иномарок опомнились и кинулись на подмогу. Эпилептик рвался и метался с бешеной силой, выпученные глаза жутко вращались. Лицо от натуги приобрело неописуемый цвет. Девочка, пользуясь безнаказанностью, вопила с утроенной энергией – по-своему защищалась от страшной картины.
Наконец судороги стали стихать, но мужчина по-прежнему рвался, только уже в попытке высвободиться от оравы, как ему казалось, бандитов, прижимающих его к земле. Вполне осмысленный взгляд остановился на дочери. Она прекратила орать и с надеждой и страхом наблюдала за тем, как отец приходит в себя. Из-под дешевенькой сумочки раздавалось судорожное: «Папочка, папочка…»
– Все прекрасно, – заявила Наталья мужчине, ослабляя хватку. – Вы только что оклемались… или почти оклемались от приступа эпилепсии…
Ему помогли сесть, и он беспомощно оглядывался по сторонам в тщетной попытке понять, что произошло.
– Вам надо обязательно показаться врачу, – тихо сказала Алена и, повернувшись к девице, спросила: – Тебя как зовут?
– Катя, – промямлила та, опуская сумочку вниз.
– Так вот, Катя, в следующий раз ори ровно до того момента, как придет помощь. А то отца угробишь. Помощники со страху разбегутся. Ты говоришь, у папы первый раз такое? – Катя кивнула. – А вчера папа не выпил лишнего? – Отрицательное движение головы убедило нас в том, что девочка вообще решила не открывать рот. – Будет пить – будет продолжение… – сурово отчеканила Алена.
Мужчина уже встал и тщательно отряхивал брюки, но больше мазал их грязными руками. Кажется, он так ничего и не понял. Наталья уговаривала владельцев иномарок подбросить отца с дочерью на станцию, уверяя, что теперь бояться нечего. Один, однако, сослался на жуткую спешку, другой решил найти иную причину, но не нашел. В конце концов выяснилось, что он тоже очень торопится. В результате мы повезли эту пару назад – в дачный рай. Под дикую какофонию Элькиных завываний. Спасенный нами мужчина сидел впереди и бессмысленно пялился на дорогу. Катерина ехала сзади на коленях у нашей бабули, и та ласково поглаживала девочку по голове. Я полусидела посередине. Эльку зажала в углу расположившаяся на одном боку Алена. Вопли кошки уже никого не волновали. Впопыхах чуть не забыли привязанную к дереву Деньку. Сажать ее было некуда, поэтому бедную псину пристроили в багажник. Удивление с ее морды не сходило до конца поездки.
Надо отметить, что возвращение отца с дочерью у родственников радости не вызвало. Во всяком случае, нам не только не сказали «спасибо», но и одарили весьма неприязненными взглядами. Мы не стали ждать продолжения и моментально уехали. Меня радовало только одно – ничего страшного не случилось. Все, если не здоровы, так живы. Зря Димка каркал.
За суетой разгрузочных работ, беготней по грядкам с зеленеющими перышками лука, взошедшей редиской и салатом и обменом новостями с соседями время прошло незаметно. Ошалевшая от общения с природой, Элька вывалялась где-то в уцелевшем с прошлого года репейнике, и ее шикарная белая шуба теперь представляла собой единение отдельно взятых клочков. Особую жалость вызывал хвост. Колючие семена капитально склеили шикарный ворс, превратив его в тонкий крысиный хвостик.
– Го-о-осподи! – всплеснула руками свекровь. – Броненосец… персидской породы. – Элька мяукнула что-то напоминающее «Тьфу на вас!» и, помахивая обвисшим хвостом, проплюхала к компостной куче. – Ваша персидская княжна предпочитает шляться по злачным местам, – с укоризной заметила моя вторая мама. – Если она ночью уляжется на мою кровать, я ее, наверное, скину… Может, нам ее остричь наголо?
– Лапы свяжем и обдерем как липку, – мрачно изрекла Алена. – Каждый год одно и то же…
Вечером все уселись в беседке за большим самоваром.
– Как хорошо-о-о-о, – мечтательно протянула Наталья. – Даже готовить ничего не надо. Ну никаких забот… – И вздохнула. – Готовая курица, нарезка, мартини с соком… Что еще надо человеку для счастья? – И опять вздохнула. – Только воссоединения с семьей.
– Ирина-а-а-а! – послышалось от калитки.
Мы обрадовались – в гости пожаловала соседка Аннушка. Я пулей вылетела навстречу. Анюта выглядела как фотомодель в свободное от работы время. Когда только успела загореть? Дачный прикид прекрасно гармонировал с рыхлителем, который она уверенно держала в руках. Радостно улыбаясь, Анюта этим самым рыхлителем без конца поправляла то выбившуюся прядку волос, то очки. Рядом с ней стояла серьезная, смутно знакомая женщина, одетая не по дачной форме – «на выезд».
– Привет! Проходите, мы только что ухитрились вскипятить ведерный самовар, – довольная всем на свете, сказала я.
– Не мы, а Мария Ивановна! – восстановила справедливость Наталья, выглядывая из беседки. – А мы только вывозились в саже. Теперь не поймешь, кто страшнее выглядит: мы или кошка? До сих пор не отмоемся. Ирка придумала в самовар полено сунуть. Хорошо, не влезло. Мария Ивановна увидела, чуть сознание не потеряла и тут же заначку у Димки нашла – ведро с шишками. Растопка самовара – пожалуй, единственный неприятный момен