вечер строили догадки и планы, пока ее не осенило – в воскресенье на остров возвращается ее приемная мать. А сейчас наша задача – выкрасть ноутбук этой мрази, ее мужа. Наверняка там найдем нужные сведения. А повезет – так и дискетки обнаружим. Этим же вечером мы к особняку наведались. В доме было полно мужиков, Юлиана не показывалась, но голос ее мы слышали. Валерий Кириллович с этой оравой обсуждал предстоящий ранним утром отъезд на рыбалку и слюнями исходил, источая дифирамбы своей любимой, у которой мигрень разыгралась. Я только не понял, зачем он этих сообщников так далеко на рыбалку отправляет? Здесь рыбы полно, вполне можно держаться поближе к дому. А они все равно скажут, как надо.
– Ну ты и дубина! – вскипела я. – Мне, например, не составило труда сразу додуматься, что наших мужчин неспроста сплавили подальше от дома. Это когда ты сказал, что здесь рыбалка хорошая. С этого подозрения все и началось. Заодно и меня за сообщницу принял. Да и Наташку с Аленкой – до кучи. Спрашивается, зачем тогда полез меня спасать?
– Инстинкт человеколюбия сработал, – огрызнулся Денис. – Когда в первый раз спасал, не знал, что ты из особняка. Производила впечатление тонущего порядочного человека. Юльку в сарае закрыл – и лодку в воду. Думал, ты без сознания. Лодка на глазах погружается, а ты валяешься и загораешь… Это потом уже насторожился – на берегу. Думаю, какого черта ты все сарай изучаешь? Пораскинул головой и понял – «казачок-то засланный». Специально ждала спасения на водах, чтобы познакомиться. Разведка! Беда – хитрить не могу. Ну и турнул тебя…
– А почему второй раз спас? Раз имелись такие подозрения, для твоей совести была хорошая отговорка: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».
– Так то-то и оно, что рук у тебя не было. Они вместе с телом погрузились. Самостоятельно выбраться из глубины невозможно – холод мгновенно парализует. А ты каким-то образом опять на поверхности показалась. Лицо у тебя было располагающее – честное и печальное. А у меня опять же все тот же инстинкт человеколюбия… Следил я за вами долго и по вашей трепатне пришел к выводу: вы – пешки в игре.
– Пешки? – обиделась я. – Да если бы не наш приезд… – На этом месте я благоразумно осеклась.
Николай Васильевич опять заскучал. Картина преступления была ему более-менее ясна: без вины виноватые стороны активно поливают друг друга обвинениями в заговоре с целью убийства. Главной движущей силой этого заговора является Зеленцов Валерий Кириллович. Из сведений, почерпнутых в ходе дознания, явствует, что он пал от руки сообщника, нанятого им для убийства законной жены и владелицы всего основного капитала Зеленцовой Юлии Дмитриевны. Меры к розыску и задержанию укостылявшего из больницы киллера следствием уже приняты.
Дурак бы не додумался, что в то время, пока шли ночные посиделки у костра, Валерий Кириллович поджидал на пристани сообщника. Надо полагать, хозяин особняка лупился об бочку в приступе ярости от известия, переполнившего чашу его терпения. До этого момента он уже успел догадаться, что законная жена непостижимым образом выжила, а припрятанные на черный день баксы сами по себе решили, что этот черный день наступил, и уплыли в чужие руки. Увы – безвозвратно. Последнее пренеприятнейшее известие было получено от киллера, на мобильник которого он с остервенением позвонил. И состояло в том, что в силу форс-мажорных обстоятельств прибыть на остров в заданное время и в заданное место сообщник не мог, а значит, был лишен возможности получить аванс в размере пяти тысяч долларов. В настоящее время ему и в больнице хорошо. Но, договорив последнюю фразу до конца, киллер наверняка понял, что с последним выводом поторопился. Отсюда вытекала необходимость немедленно покинуть койку обетованную, превозмогая головную боль и неудобства от костяной правой ноги. Следовало незамедлительно добраться до Валерия Кирилловича и устранить его как угрозу своему будущему благополучию – моральному и материальному. Неординарная профессия сулила новые горизонты деятельности. Менять их на лагерные шконки киллер не планировал. Он велел Валерию ждать своего скорого прибытия с целью немедленного разрешения всех спорных моментов и на этот раз не обманул. Валерию теперь действительно уже не о чем беспокоиться.
Так вкратце выглядело умозаключение, к которому пришел следователь. К тому моменту я уже очень устала. Как уже выше говорено – не надо быть дураком, чтобы понять изложенный ход событий. Я им не была. Слово «дурак» – мужского рода. Делиться с Николаем Васильевичем своими собственными умозаключениями в полном объеме не хотела. На этом острове нам уже ничего не угрожало, а близкие мне люди наверняка мечтали хотя бы понюхать, как пахнет завтраком, не говоря уже о полноценном обеде. Мне-то повезло: почти чайку попила.
Следственная бригада, получив подписи под соответствующими документами всех присутствующих в доме лиц, свернулась очень быстро. Валерия, вернее, то, что им недавно было, милиционеры увезли с собой, напомнив, что с нами не прощаются.
4
Юлиану, оказавшуюся в роли хорошо одураченной первой жены, больше всех жалела Юля – еще лучше одураченная вторая жена покойного. Между ними на диванчике сидела Наталья и всхлипывала от жалости к обеим. Мужской контингент, за исключением Дениса, сидел на ступеньках крыльца и плевался, чередуя эти действия с короткими, но емкими эпитетами по поводу всего произошедшего.
Дениса я поймала на кухне. Пользуясь возможностью, он доедал остатки вчерашнего пиршества на природе.
– Че она не умотала с оказией? – спросил он с набитым ртом. Я поняла – имелась в виду Юлиана, которую Дэн терпеть не может.
– Мог бы и сам догадаться, исходя из своего инстинкта человеколюбия, – спокойно ответила я, подхватив у него из руки кусок печеной рыбы – а все равно бы он упал… – Осталась наследство делить. У нее сын от покойного.
– Нечего ей делить. Украли у Юльки все деньги, перевели на счета за границу. Там они теперь никому недоступны.
– Ошибаешься, – возразила я с не менее набитым ртом. – А «собачьи» денежки?
– Не понял, – чуть не подавился Денис, вытаращив на меня глаза. – Зеленцов что, деньги в собак вкладывал?
Что верно – то верно! Врать Денис не мог. Ему сразу же хотелось верить. Безоговорочно!
– А разве не вы с Юлькой выкопали деньги из собачьей могилки?
Очевидно, Денис меня плохо понял. Он задумчиво посмотрел на остатки рыбного хвоста в моей руке и сказал:
– Это лучше не есть. – Потом, наклонив голову набок и хлопая глазами, внимательно посмотрел на потолок, ничего там не увидел и попросил повторить про могилку. Желательно подробнее, включая момент, кто и за что убил собаку.
Подробнее я не могла – в дверь ввалилась разъяренная орава, осознавшая наконец муки телесного голода.
Нас обвиняли долго. В основном ругали нехорошими словами и несправедливо. Оголодавший Димка, со злостью выхватив из моих рук рыбью кость, орал, что спасатель спас меня только затем, чтобы отъесться за мой счет. Даже лучшая подруга упрекнула меня в том, что я женщина легкого поведения, поскольку все тяжелое поведение достается ей, в частности кормить всю эту ораву, не способную позаботится о себе. Что она ляпнула это зря, я догадалась сразу. Мужики возмутились ее словам, и мое поведение стало еще более легким – меня, как муху, смело с проторенной дорожки к холодильнику. На стол выметалось все, что даже отдаленно напоминало еду. Бедный «Дон Кихот», успевший слегка протухнуть из-за перепадов температуры, вообще вылетел в открытое окно.
Я осторожно вышла из кухни. По-моему, этого уже никто и не заметил. Даже родной муж. Все усиленно толкались и пихались в попытках проявить самостоятельность в приготовлении шедевров в виде больших бутербродов.
Я поплелась к Наине Андреевне, про которую в суматохе забыли. У нее было тихо и спокойно. Она давно проснулась и успела съесть все яблоки, печенье и вафли с тумбочки. Только пакет с соком был еще полон наполовину, как и «ночная ваза». Отправив по назначению содержимое последней, я вернулась и принялась помогать бывшему работнику науки приводить себя в порядок.
– В меня стреляли! – шепотом поделилась она со мной. – Пуля застряла в матрасе!
– Я знаю, – ласково ответила я. – Больше не будут стрелять, а пулю из матраса я давно достала. Можно жить спокойно. – И предложила ей пообедать.
Она моментально повеселела. Я поправила загнувшийся воротничок на ее халатике, и мы под руки отправились наводить порядок на кухне.
Надо сказать, особой радости от нашего появления не было. Все сидели за столом и с большим аппетитом уплетали все подряд. Свободных мест не имелось.
– Ты уже позавтракала – можешь погулять, – прошамкал Димка. – Наину Андреевну оставь.
– На съедение? – ужаснулась я. – Как бы не так! Или у тебя тоже проснулся инстинкт человеколюбия! Тогда подай Христа ради остатки со своей тарелки. Я спокойно доем их на пороге дома.
– Имейте совесть! – взорвалась Наталья. – Есть пара свободных мест на подоконнике. Уступите женщинам место за столом.
– Мне не надо, – гордо отказалась я. – Начну болтать правду, от которой у вас аппетит испортится. Надоело быть всю жизнь во всем виноватой.
За столом стало тихо. Все с укором посмотрели на Димку. Он перестал уплетать омлет и напряженно спросил, в чем дело?
– Давайте обедать! – весело прозвучат знакомый призыв Наины Андреевны.
Славку мгновенно скинули со стула – он как раз успел проглотить последний кусок котлеты с тарелки и привстал за новой. Его возмущенный вопль о том, что он только приступил к трапезе, не помог. На освободившееся место быстро запихнули Наину, и она обрадованно отняла тарелку с омлетом у Лешика. Он поскучнел, но отбить ее назад не решился. Сын заскакал вокруг стола, пытаясь пополнить запас съестного. Ему охотно подавали, что на время отвлекло внимание от моей персоны. Только Димка сверлил меня задумчивым взглядом. Наверное, переживал момент душевной борьбы, размышляя, стоит ли уступать мне место.