Молодой человек остановился, чтобы поправить на плече сумку, и собрался идти дальше, как вдруг тишину леса пронзил отчаянный вопль. Кровь застыла в жилах, а на лбу у Максима выступила холодная испарина. Вопль сменился визгливым хохотом, и этот хохот – жуткий, нечеловеческий – холодком пробежал вдоль позвоночника Максима и, достигнув копчика, потребовал посещения туалета.
Несколько секунд Максим стоял, с ужасом озираясь по сторонам и вслушиваясь в звуки ночного леса, затем сорвался с места и побежал. Он бежал вперед, не разбирая дороги, – лишь бы подальше от того места, откуда донесся вой.
Долго ли, коротко ли продолжался его безумный бег, но в конце концов Максим устал и остановился, чтобы перевести дух. Хрипло дыша и озираясь по сторонам, он вдруг сообразил, что сошел с грунтовой дороги и теперь стоит на лесной лужайке, со всех сторон окруженной черными деревьями.
И тут он заметил между деревьями желтый отблеск света.
– Свет… – хрипло прошептал Максим. – Там люди!
Он приободрился, поправил на плече сумку и торопливо зашагал в ту сторону. Вскоре черная стена деревьев расступилась, и Максим остановился, увидев перед собой большой двухэтажный дом.
На углу горел фонарь, бросая на лужайку перед зданием зловещее и загадочное желтое сияние, больше похожее на блики от угасающего факела, чем на свет электрической лампочки.
Что ж, по крайней мере, он вышел из темной глухомани, здесь – цивилизация. Максим перевел дух, сердце его забилось ровнее.
Подул легкий ветерок. Грибной запах сменился едва уловимым запахом падали, и Максим нахмурился. Скомканный листок бумаги прошуршал по гравийной дорожке и замер, налетев на левый ботинок Максима.
Максим наклонился и поднял его. Пробежал взглядом. Это был рекламный проспект некой оздоровительной программы. «Полное излечение от последствий стресса!» – гласила «шапка» на рекламе.
Максим усмехнулся.
Снова налетел порыв ветра, и снова зашумела листва деревьев. На какое-то мгновение Максиму показалось, что он разобрал в их шелесте свистящий звук, похожий на человеческий шепот.
Максим напряг слух, но не услышал ничего, кроме обычного лесного шума. Он зябко передернул плечами. Что-то было здесь неладно… У Максима возникло тревожное предчувствие, будто нечто страшное готово обрушиться на него, и он с надеждой взглянул на дом.
В лесной темноте ярко горело несколько окон. Максим двинулся вперед. Подошел к железным воротам, отделяющим подворье от леса, и толкнул одну из створок. Неприятный скрип заржавевших петель заставил Максима вздрогнуть.
У него вдруг появилось ощущение, что из леса за ним кто-то внимательно наблюдает. Он обернулся, но не увидел ничего, кроме кромешной, черной стены деревьев.
«Брось, – сказал себе Максим, – там никого нет. Страх перед ночным лесом – атавизм, доставшийся нам по наследству от предков».
За воротами продолжалась гравийная дорожка, обсаженная по бокам кустарником. Максим пошел по дорожке к дому. Над дверью, под жестяным колпаком, тускло светила лампа, освещая террасу, уставленную столиками.
Со второго этажа над террасой нависали балконы с железными перилами. Несколько освещенных окон смотрели на довольно давно не стриженный газон.
Дом стоял в лесу один-одинешенек, но был явно обитаем. Отчего же его вид вызывал в душе Максима такую тревогу?
Новый порыв ветра прошуршал по траве, и снова Максиму послышался тихий, свистящий шепот. Будто кто-то тихонько окликнул его по имени.
Максим передернул плечами. Чушь! Не было никакого голоса! Он просто напуган и утомлен. В ночном лесу может и не такое почудиться.
Вперед! В доме живут люди, и, кем бы они ни были, – они помогут ему.
8
Максим хотел нажать на кнопку электрического звонка, но передумал. Звонок может перебудить весь особняк, а Максиму этого не хотелось.
Он подошел к тускло освещенному окну первого этажа, достал из кармана монетку и осторожно постучал по стеклу.
Спустя несколько секунд к окну подошел человек. Это был мужчина с широким лицом и узкими, по-восточному раскосыми глазами. Рядом с ним встал еще один мужчина – в коричневом берете, лет сорока пяти на вид, в очках, с худым лицом и седой бородкой.
Некоторое время оба с изумлением разглядывали непрошеного гостя. Затем человек в берете отворил створку окна и, строго взглянув на Максима сквозь стекла очков, спросил:
– Кто вы?
– Добрый вечер! – Рот Максима расплылся в широкой, радостной улыбке. Максим знал, что выглядит глупо, но ничего не мог с собой поделать. – Простите, я сбился с дороги и… кажется, заблудился. Могу я войти в дом?
Тип с седой бородкой оглядел его подозрительным взглядом.
– Кто вы? – сухо повторил он.
– Меня зовут Максим Лемешев. Если коротко: мой мопед сломался километрах в пяти отсюда. Я двигался по тропе, вышел к вашему коттеджу. От вас можно позвонить? Мой телефон разбился вдребезги во время аварии.
Лицо человека в берете осталось строгим и подозрительным. Он еще раз бегло оглядел Максима и вдруг сказал:
– Простите, но вам здесь не место.
Улыбка покинула губы Максима.
– Вот оно что… – тихо проговорил он. – Что ж, если так, дайте мне телефон, я вызову такси и уберусь отсюда.
Человек в берете качнул головой:
– Нет.
– Что – нет? – не понял Максим.
– Вы не сможете вызвать такси. У нас нет связи с городом.
– Нет связи? Вы что, шутите?
Максим удивленно уставился на мужчину в берете. Но, увидев, что собеседник серьезен, нахмурился.
– Скверно. Тогда, может быть, я обращусь к вашим соседям? Вы просто покажите, куда мне идти.
– Здесь нет никаких соседей, – сказал мужчина с бородкой, продолжая пристально разглядывать Максима.
– Простите, а это… – Максим взглянул на здание. – Это вообще что?
– Пансионат.
– Отлично! Тогда я готов снять номер. На одну ночь. И я готов заплатить наличными.
– Простите, но в пансионате нет свободных номеров.
– Вот как? – Максим нахмурился и озадаченно хмыкнул. – Ну хорошо. Тогда я пристроюсь где-нибудь в холле и подожду до утра. А утром вы меня подбросите до шоссе, и я поймаю попутку до города.
Человек в берете задумался, в нерешительности пощипывая пальцами бородку.
– Ну же, дружище! – подбодрил его Максим. – Люди должны помогать друг другу! Если не доверяете, можете запереть меня в каком-нибудь чулане. Только дайте матрац и одеяло – я с ног валюсь от усталости.
– Что ж… Пожалуй, я могу вас впустить. Вам ведь и в самом деле некуда податься.
– О том я и говорю! – кивнул Максим.
Человек в берете вздохнул:
– Хорошо. Идите к двери, мы вас впустим.
9
Ирина проснулась внезапно, будто в голове у нее кто-то щелкнул кнопкой переключателя. Только что она спала, щелчок – и она уже бодрствует.
Встав с постели, Ирина подошла к окну и услышала внизу чьи-то негромкие голоса. На душе у нее почему-то стало тревожно.
Сама не зная почему, она решила спуститься вниз – посмотреть, что там происходит, и пару минут спустя шла по темному коридору к освещенному холлу.
Из холла доносились негромкие голоса и тихая музыка. Ирина узнала тьютора и его помощника Ханта.
Шагая к приоткрытой двери холла, она собиралась заговорить, каким-то образом объявить о своем присутствии, однако неожиданно передумала. Неслышно приблизившись к двери, Ирина остановилась и внимательно прислушалась к разговору в комнате.
В приоткрытую дверь она увидела Тимура Маратовича и Ханта. Они пили кофе за чайным столиком возле большого окна, густо увитого зеленью. Из портативного проигрывателя лились тихие звуки «Реквиема» Джузеппе Верди. Временами тьютор прерывал сам себя, как будто та или другая музыкальная фраза вдруг привлекла его внимание, несколько мгновений прислушивался, потом принимался слегка отбивать пальцами такт по подлокотнику массивного кресла, обтянутого коричневым кожзамом.
Хант то и дело бросал на проигрыватель холодные, неприязненные взгляды человека, который терпеть не может классическую музыку.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – резко сказал Хант. Голос у него был негромкий и сипловатый.
– Прости, я забыл, о чем ты меня спросил.
– Зачем вы его впустили?
Тимур Маратович улыбнулся:
– Мне кажется, мы можем его использовать.
– Как? – сухо осведомился Хант.
Тьютор пожал острыми плечами:
– Сделаем его частью программы.
– Вы его не знаете, – тихо возразил Хант.
– Ошибаешься, – с улыбкой возразил Тимур Маратович. – Я его знаю. Его зовут Максим Лемешев.
– Это он вам так сказал.
Тьютор качнул головой, на которой красовался неизменный коричневый берет:
– И снова ошибка. Ты, вероятно, не слишком часто смотришь телевизор, а парень – довольно известный актер. Я видел его в каком-то сериале.
Он умолк: казалось, внимание его снова отвлекла музыка.
– Он мне не нравится, – сухо проговорил Хант.
Тимур Маратович перевел взгляд на Ханта и удивленно приподнял брови, будто вернулся откуда-то издалека и не ожидал, что Хант все еще здесь.
Несколько секунд тьютор молчал, разглядывая своего помощника, затем сказал:
– Я знаю, Хант.
– Что? – не понял тот.
– Я знаю, что ты здесь не только для того, чтобы охранять меня, но и для того, чтобы приглядывать за мной.
Узкоглазый помощник сжал челюсти, так, что на его щеках вздулись желваки, и сухо выдохнул:
– Парень здесь лишний.
– Но он уже здесь, и мы ничего не сможем с этим поделать, – снова пожал плечами Тимур Маратович. – Говорю тебе, Хант, он может быть нам полезен.
Хант помолчал, хмуря брови, затем негромко проговорил:
– Кураторы будут недовольны.
– Кураторы далеко, а мы здесь, – возразил тьютор. – Позволь мне самому решать, что делать.
Хант посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки, перевел взгляд на Тимура Маратовича.
– Я могу вас остановить.
Тьютор кивнул.