Согласно логике первобытного человека и современного примитива, здесь все справедливо и адекватно: дуче и фюрер, подобно неудачливым микромонархам с
Дикого острова, перестали выполнять возложенные на них функции. Другое дело — Сталин, он не обманул ожиданий и поэтому умер в почете и всенародных слезах.
В отличие от других, нетоталитарных правителей, Ленин, Сталин, Гитлер и Муссолини постоянно и очень много прорицали, и есть все основания утверждать, что это была одна из их основных функций, тесно связанных с их магическими возможностями. Собственно, без прорицаний, которым посвящены многие письменные труды и устные выступления, составляющие вершину их экономических и идеологических концепций, без прорицаний, которые всегда и тесно связаны с обещаниями, эти фигуры просто немыслимы. Причем они прорицали и до прихода к власти, и после ее захвата, нередко пытаясь охватить своим предвидением и другие страны, что обычно выдавало их высокую агрессивность. Разумеется, ни один крупный политический деятель не может обойтись без анализа существующего положения и без обрисовки того, что могут дать планируемые им шаги или к чему приведет реализация мер его политических противников. Но это другой, всегда частичный и всегда ограниченный во времени прогноз. Коммуно-фашистские же вожди мыслят только глобально, только тотально, в масштабах всего общества и даже всего мира, определяют пути развития навечно и для всех народов.
В этом своем качестве они опять-таки выступают как древние маги, пытаясь по своему желанию сотворить историю, и очень напоминают гадальщиков, которые, по мнению английского этнолога В. Тэрнера, играют заметную роль в традиционных (примитивных) обществах. Тэрнер отмечает, что значительная часть гадальщиков должна иметь параноидальные наклонности и относиться к маргинальным личностям. Когда в жизни людей происходят кризисы, то гадальщики представляют ясную, хотя и иллюзорную систему, которая, по выражению Тэрнера, переводит в культурные понятия ментальные структуры паранойи. Сеансы отгадывания тайных причин великого несчастья приносят своего рода восстановление нарушенных социальных отношений, но это восстановление происходит посредством возбуждения всеобщей ненависти.
Помимо совпадения самой функции гадания, немало общего между гадальщиками из глухих африканских деревень и фашистскими лидерами европейских стран: параноидальные черты характера у Сталина и Гитлера, маргинальность Ленина, Сталина и Гитлера, предоставление ими ясных, но иллюзорных систем, сеяние всеобщей ненависти. Как гадальщики примитивных племен, тоталитарные главари не принадлежали к высшим слоям населения, а это их делало особенно чувствительными к тому, что от них хотели услышать.
2. Тираны в ХХ в. — некрофилы, убийцы, людоеды
Любой кровавый деспот, современный в том числе, является таковым в первую очередь потому, что может послать на смерть других. Он еще должен внушать страх — страх быть в любой момент уничтоженным, и за этот страх его, как это ни парадоксально, почитают. Поэтому властитель время от времени убивает или применяет иные репрессии, желательно суровые. До тех пор пока ему это позволяют делать, он может быть спокоен. Чем больше тревожен властелин, тем чаще он должен убивать, и каждое убийство прибавляет ему не только уверенность в своем положении, но и силу, поскольку он пережил казненных, что особенно для него ценно в тех случаях, когда казнят политических противников и конкурентов.
У главарей современных деспотий есть одна личностная черта, которая заслуживает самостоятельного и глубокого анализа не только потому, что она позволяет обнаружить их связь с далеким прошлым, но и потому, что она оказывает самое существенное влияние, причем крайне трагическое, на судьбу народа и страны, которые оказались под их пятой. Я имею в виду некрофилию вождей, но не сексуальную, выражающуюся во влечении к женским трупам с целью соития с ними, а асексуальную.
Этот вид некрофилии, теория которой разработана Э. Фроммом, к сожалению, мало исследовался в нашей стране для понимания тирании и личности диктатора. Его понимание некрофилии дано выше.
Некрофилом был и Сталин. Он тоже тяготел к смерти, ко всему гибнущему, разлагающемуся, активнейшим образом разрушая и уничтожая, отчего испытывал удовлетворение. В отличие от Гитлера, наш "вождь" намного больше уничтожал свой народ, спокойно, планово, безжалостно убивал своих бывших соратников и свое ближайшее окружение, родственников своей первой жены и своей второй жены, жен своих подручных и верных слуг, был совершенно равнодушен к голоду и страданию народа. Подобно возбудимым психопатам, этот преступник создавал и провоцировал взрывоопасные, конфликтные ситуации либо просто выдумывал их и "изобретал" всевозможные заговоры и многочисленных врагов, чтобы потом бешено реагировать на них, с наслаждением физически уничтожая "виновных". Последних было очень много, причем в их роли могли выступать целые народы или отдельные социальные группы. Ради этого строились интриги против других стран и совершались нападения на них под демагогический трезвон псевдозащиты интересов собственного народа.
А. Буллок писал, что "как Сталин, так и Гитлер считали жестокость несомненным достоинством; подавлять ее имело смысл только из соображений практической целесообразности. Русское революционное движение возвело в ранг особой добродетели пренебрежительное отношение к жизни отдельного человека, так мало значившей в борьбе за более равноправное и справедливое общество. Ради счастливого будущего эсеры решались на акты индивидуального террора, большевики — на акты массового террора, в ходе которого уничтожению подлежали целые классы (кулаки, буржуазия). Терроризм открыто проповедовали Ленин и Троцкий; неподкупный Дзержинский, первый руководитель ЧК, со свойственным ему пафосом самопожертвования сделал террор устоявшейся практикой советского государства. Если для Сталина и существовали какие-то сдерживающие начала, то убежденность в том, что на него возложена историческая миссия, автоматически исключала для него соображения нравственного порядка, способность к сочувствию, освобождала от чувства вины за миллионы погубленных в ходе выполнения этой миссии жизней. Сталин был уверен, что действует как личность, уполномоченная историей "*(57).
Вот как описывает дочь Сталина Светлана реакцию отца на попытку его сына Якова покончить с собой: "Доведенный до отчаяния отношением отца, совсем не помогавшего ему, Яков выстрелил в себя у нас на кухне, на квартире в Кремле. Он, к счастью, только ранил себя — пуля прошла навылет. Но отец нашел в этом повод для насмешек: "Ха, не попал!" — любил он поиздеваться. Мама была потрясена. И этот выстрел, должно быть, запал ей в сердце надолго и отозвался в нем…" Так умиляющий сталинистов его отказ обменять попавшего в плен Якова на генерал-фельдмаршала Паулюса якобы по принципиальным соображениям на самом деле объясняется его нелюбовью и полным равнодушием к сыну, возможная гибель которого лишь забавляла отца.
Сталин остановился лишь на короткое, очень короткое время, когда немецкофашистские захватчики напали на нашу страну. Но это был лишь миг растерянности, когда, почуяв смертельную опасность для себя, "вождь" возопил о помощи к дорогим "братьям и сестрам", которых он доселе яростно уничтожал. Вскоре его некрофильская натура взяла свое, и поиски и уничтожение врагов среди тех же "дорогих братьев и сестер" были продолжены с прежним, даже с большим усердием, поскольку теперь, ссылаясь на чрезвычайные обстоятельства военного времени, можно было выбросить последние жалкие остатки законности. Безмерная жестокость проявлялась в отношении к простым солдатам, которых гнали на верную и, главное, бессмысленную гибель, к вернувшимся из плена, куда они попали по вине именно "гениального полководца". Иными словами, война с собственным народом продолжалась и в годы Великой Отечественной войны. Советский народ уничтожил фашизм, но был сокрушен большевизмом.
Советский фюрер уничтожал не только людей, но и идеи, мысли, образ жизни и уклад жизни, привычные отношения между людьми и нормы, в течение веков регулировавшие их поведение. Объектом сталинской ненависти были и здания, особенно если они выполняли идеологическую, религиозную функцию, вспомним хотя бы храм Христа Спасителя. Даже то, что было создано по его инициативе и под его руководством — стройки, заводы, фабрики, колхозы, электростанции, каналы и т. д., - несло на себе печать гниения и смерти, потому что возникло на костях людей, на их страданиях и неимоверных лишениях. В этом смысле и победа в великой войне не была исключением.
Сталин был исключительно ригидной, застревающей личностью. Троцкий писал, что Сталин, когда пришел к власти, все свои обиды, огорчения, ненависти и привязанности перенес с маленького масштаба провинции на грандиозные масштабы страны. Он ничего не забыл. Его память есть прежде всего злопамятство. Он создал свой пятилетний, даже десятилетний план мести. Его отношение к людям было неизменно окрашено недоброжелательством и завистью, а честолюбие переплеталось с мстительностью. Воля господства над другими была основной пружиной его личности. И эта воля получала тем более сосредоточенный, недремлющий, наступательный, активный, ни перед чем не останавливающийся характер, чем чаще Сталину приходилось убеждаться, что ему не хватает многих и многих ресурсов для достижения власти.
Этот кровавый диктатор страшился смерти, чем и объясняется его повышенная и постоянная подозрительность, ранимость, мстительность, не покидающие его опасения за свою жизнь. Он боролся так со смертью, но только своей, в то же время активно насаждая ее, однако здесь нет противоречия, поскольку таким путем Сталин стремился преодолеть страх перед ней. Поэтому он все ближе приближал ее к себе, делал понятной, своим повседневным занятием и любимым ремеслом, отчего она становилась не столь страшной.
Психологически в этом нет ничего неожиданного: можно найти множество примеров, когда страх перед чем-то преодолевается приближением этого "чего-то", включением его в свое эмоциональное пространство. Например, страх высоты иногда пытаются снять тем, что выходят на какие-то высокие места, страх перед женщинами — усиленным ухаживанием за ними, освоением способов завладения их вниманием и расположением и т. д.