3. Субъективная детерминация серийных сексуальных убийств
Анализ индивидуальных историй жизни серийных сексуальных убийц и глубинное исследование их личности показывают, что ими двигало субъективно непреодолимое стремление утвердить себя в своей биологической роли мужчины. Для них это имело решающее, даже бытийное значение, поскольку субъект, не принятый, не адаптированный в своем мужском (женском) качестве, ощущает себя ненужным, выброшенным из жизни, а окружающий мир — враждебным, постоянно угрожающим. Поэтому он защищается от него, нападая в первую очередь на те "объекты", которые он расценивает как источник своих несчастий и которые "вскрывают" его ненужность. В сфере межполовых отношений таким источником в большинстве случаев выступает женщина. Нападение на нее выступает формой защиты и восстановления самоприятия. Потребность в этом столь актуальна и остра, что подчиняет человека себе, делая его зависимым.
Наблюдения показывают, что описываемые разрушительные действия чаще всего совершают лица, недостаточно адаптированные в межполовых отношениях, как правило, сексуальные банкроты. Поэтому они отличаются повышенной тревожностью, переходящей в страх смерти.
Защита своего бытия, своего "Я" является глубинным личностным смыслом большинства убийств вообще и сексуальных в частности. При этом не имеет значения, действительно ли имело место посягательство (в любой форме и любой силы) на это бытие, важно, что какие-то факторы субъективно воспринимались как угрожающие.
Страх за свое существование у такой личности способны вызывать самые различные явления и люди. Именно такой страх порождает кровавое насилие, поскольку субъект, уничтожая других, тем самым подавляет в себе свой страх смерти. Ярким примером могут служить личность и поведение Сталина и Гитлера, которые к тому же (что особенно важно) тяготели к смерти, т. е. являлись некрофилами. Сексуальные убийцы пытаются снять этот страх, снизить собственную неуверенность, высокую тревожность, в какой-то мере отодвинуть от себя смерть. Если человек таким способом обеспечивает свою самую главную безопасность, то понятно, что он становится зависимым от этого способа, а его поведение делается стереотипным.
Неслучайно страх смерти я определил как приоритетный мотив: по моему мнению, он является одной из основных побудительных сил у большинства анализируемых здесь особо жестоких убийц. В подавляющей массе эти преступники, как установлено нами, испытывали психическую депривацию (лишение) на этапе раннесемейных отношений, постоянно переживали чувство угрозы личной безопасности своего существования, на бессознательном уровне ощущали свою уязвимость и беззащитность. В связи с этим можно утверждать, что страх смерти как мотив может присутствовать и побуждать к совершению различных убийств с особой жестокостью.
Убийц, серийных сексуальных в особенности, отличает импульсивность, ригидность (застреваемость аффективных переживаний), подозрительность, злопамятность, повышенная чувствительность в межличностных отношениях. Они бессознательно стремятся к психологической дистанции между собой и окружающим миром и уходят в себя. Эти данные можно интерпретировать как глубокое и длительное разрушение отношений со средой, которая с какого-то момента начинает выступать в качестве враждебной и в то же время часто непонятной силы, несущей угрозу для данного человека. С этим, несомненно, связаны подозрительность, злопамятность, повышенная чувствительность к внешним воздействиям, непонимание среды, что повышает и поддерживает тревожность и страх смерти.
Жестокость при совершении серийных убийств тоже берет свое начало в страхе смерти. Следовательно, она выступает в качестве средства, а также неистового протеста против того, что какие-то поступки другого лица могут показать сексуальную, эротическую несостоятельность виновного и тем самым снизить его самооценку. При этом сексуальное отвергание не следует понимать узко, лишь в смысле отказа от половой близости.
Отличительной чертой серийных сексуальных убийств, как уже отмечалось, является особая жестокость, проявляемая виновными при их совершении, т. е. причинение жертвам исключительных мучений и страданий путем нанесения множества ранений, применения пыток, всевозможных унижений и т. д. Потерпевших часто буквально разрывают на части, кромсают их тела, отрезают от него отдельные куски. Столь разрушительные действия иногда заставляют думать, что убийца полностью теряет рассудок, "отключаясь" от действительности.
Для объяснения причин серийных сексуальных убийств, совершаемых этими "зависимыми" личностями, немалый интерес представляют эмпирические данные, полученные Дворянчиковым, и его теоретические выводы в этой связи. Объект его исследования составили лица с аномалиями сексуального влечения (61 человек). Экспериментальные группы различаются по самоотношению к своему аномальному влечению (эгосинтония — 30 человек, эгодистония — 31), а также по клиническому типу парафилий (обсессивно-компульсивный — 24 человека, импульсивный — 25 человек). Разделение группы лиц с расстройствами сексуального предпочтения по этим клиническим факторам (синтония и дистония, обсессивно-компульсивный и импульсивный) позволило выделить основные психологические механизмы ситуативного развития мотивации реализации аномального влечения:
— на этапе мотивационном (опредмечивания) эгосинтонический вариант характеризуется положительным отношением к аномальной потребности, включенностью ее в иерархию ведущих потребностей, в то время как при дистонии опредмечивание потребности сопровождается борьбой мотивов;
— на этапе принятия решения и реализации (опосредования) импульсивный вариант характеризуется игнорированием этого этапа, непосредственной реализацией возникшего влечения в конкретной ситуации, в то время как при обсессивно-компульсивном варианте этот этап растянут во времени, сопровождается борьбой мотивов, попытками совладания со своим влечением.
По результатам исследования Дворянчикова, эгодистонической форме расстройств сопутствует амбивалентность мужской половой роли, деперсонифицированность восприятия "образа женщины". Психосексуальные ориентации соотносятся с имеющимися у испытуемых представлениями об "образе женщины". Эгосинтонической же форме расстройств соответствует искажение сферы психосексуальных ориентаций, "образ сексуального партнера" деформирован и пересекается с "образом мужчины" при эмоционально-нейтральном восприятии женщины как объекта сексуального предпочтения. Кроме того, выявляется эмоционально-нейтральное отношение к "образу мужчины", что может отражать сниженность эмоционального компонента усвоенности мужской половой роли. Обсессивно-компульсивный тип характеризуется недифференцированностью полоролевого поведения, когнитивной недифференцированностью образа мужчины. При сравнении этой группы с импульсивной выявляется выраженная конфликтность — разрыв между структурами полового самосознания "Я — реальное" и "Я — идеальное", отчетливая внутренняя и внешняя полоролевая конфликтность. Импульсивный тип характеризуется сильной маскулинностью полоролевой идентичности, но формальностью представлений о половых ролях, стремлением к "доминированию", к "сопротивлению внешним условиям".
Таким образом, эгодистонический и эгосинтонический варианты отражают различные варианты возможного протекания мотивационного этапа поведения, делает вывод Дворянчиков. При синтонии преобладает сниженность эмоционального отношения к полоролевым нормативам. Активность, направленная на удовлетворение актуальной потребности, может протекать через все этапы с различной степенью развернутости, при этом ведущие нарушения касаются содержательной стороны как потребности, так и ее структуры, она изменяет мотивационную иерархию ведущих потребностей и реализует регуляцию поведения с искажением в звене критичности отношения к аномальному объекту или способу реализации влечения. При дистонии расстройство влечения может сопровождаться борьбой мотивов, при этом сохранены звенья личностной нормативной регуляции (ценности, установки), но существуют условия, при которых эта борьба может нивелироваться. В ходе длительного аффективного напряжения может измениться эмоциональное отношение к мотивам, вследствие чего они перестают играть регулятивную роль.
Разделение клинических типов парафилий по характеру реализации активности позволяет предполагать ее различные механизмы на этапах принятия решения и реализации. Так, при обсессивно-компульсивном варианте выражена несообразность возникающего побуждения основным личностным установкам и диспозициям, что провоцирует внутриличностный конфликт, при этом конфликтность выше как в отношении собственной мужской роли, так и в отношении объекта влечения (эмоциональная негативная окрашенность "образа женщины"). Импульсивный вариант характеризуется более положительным восприятием образов "мужчины" и "женщины", т. е. меньшей конфликтностью.
Большой разрыв между "Я — реальным" и "Я — идеальным" затрудняет сопоставление этих структур и снижает эффективность саморегуляции именно в ситуациях, релевантных половому самосознанию индивида. При слабой интериоризации или сознательном игнорировании социальных норм они, как правило, представлены в сознании субъекта в виде формально осознаваемых мотивов и не оказывают в большинстве случаев регулятивного воздействия на его поведение. При импульсивности преобладает снижение эмоционального компонента норм. При обсессивности преобладает конфликтность и искажение полоролевых нормативов* (88).
Суммируя сказанное, можно сгруппировать основные психологические причины серийных сексуальных убийств следующим образом:
— сексуальные посягательства на женщин, сопровождаемые проявлениями особой жестокости, определяются не столько половыми потребностями преступников, сколько необходимостью решения своих личностных проблем, в основе которых лежит бессознательное ощущение психологической зависимости от женщин. При этом, как и в других схожих случаях, имеется в виду не конкретное лицо, а женщина вообще, женщина как символ или как некий абстрактный образ, обладающий тем не менее существенной силой;