шинство не находят ничего предосудительного в доведении себя до состояния сильного алкогольного опьянения, в нецензурной брани в процессе выпивки. К числу запретов, принятых в таких группах, относятся поступки, ущемляющие права участников компании, связанные с выпивкой: нельзя часто пить за чужой счет, наливать себе спиртного больше, чем другим, присваивать деньги или купленную на общие деньги водку, навязываться в компании, не внеся своей доли. В условиях дефицита денежных средств при повышенной потребности в алкоголе такие проступки влекут за собой суровые групповые санкции.
Нетрудно заметить, что многие из перечисленных норм достаточно нравственны (например, запрет на присваивание общих денег), в то же время все они весьма красноречиво характеризуют этот низший, материально необеспеченный, в немалой степени люмпенизированный слой общества. Между тем в рамках именно этого "пьяного" (или "полупьяного") слоя совершается относительное большинство самых распространенных убийств — на бытовой почве. Причем в значительной части таких преступлений в нетрезвом виде были и преступники, и жертвы. Насилие в названном слое столь же привычно, как каждодневный прием пищи, оно впитывается с детства, становится привычной формой общения и принятым способом разрешения конфликтов. Мерзкое сквернословие и побои четко представлены в отношениях родителей и детей, между супругами, между соседями, между членами неформальных малых групп. Это особая культура, в которой бутылка водки есть признанная единица измерения материального и духовного благосостояния.
Среди убийц высок удельный вес ранее судимых лиц. Причем тех, кто отбывал наказание в местах лишения свободы. Если кражи, грабежи, разбои и хулиганство часто совершаются в течение года после освобождения, то убийства имеют место по прохождении более значительного времени. Очевидно, для совершения такого наиболее значимого преступления, как убийство, необходимо больше времени для накопления и обострения внутренних конфликтов, вызывающих сильные психотравмирующие переживания.
Вместе с тем нужно должным образом оценить два взаимосвязанных и схожих обстоятельства: нахождение в период совершения преступления в среде тех, кто ведет антиобщественный образ жизни, и пребывание среди преступников в местах лишения свободы. Оба эти обстоятельства формируют в человеке установку решать свои проблемы с помощью силы, не считаясь с жизнью, здоровьем и достоинством других. Таких проблем довольно много у лиц, которые вернулись в условия свободы, но не смогли успешно адаптироваться к ним. Многие из ранее судимых лиц являются носителями социально порицаемой субкультуры и тех психологических особенностей, которые они унаследовали или (и) усвоили в течение своей жизни. В зависимости от типа и структуры личности указанные черты могут более или менее жестко регламентировать и регулировать ее поведение.
Среди ранее судимых "неоднократных" убийц большую часть составляют те, которые в прошлом наказывались не за убийства, а за другие преступления, прежде всего кражи, грабежи и хулиганство.
Можно отметить и постепенное нарастание агрессивности у многих преступников: вначале совершаются мелкие хулиганские действия, наносятся оскорбления, побои, легкие телесные повреждения и только затем — убийство; возможен и другой путь: хулиганство, грабежи, разбои — убийство. Но ни в коем случае не следует утверждать, что убийствам всегда предшествуют менее опасные преступления и мелкие правонарушения, поскольку нередко убивают, причем не одного, а нескольких человек, и те лица, которые ранее не допускали никаких аморальных поступков. К числу таких убийц относятся, например, те, которые убили из ревности или мести в состоянии сильного душевного волнения. Но то, что благополучные в прошлом люди насильственно лишают кого-то жизни, ни в коем случае не говорит о том, что это лишь случайность в их жизни. Любой поступок, насильственно-смертельной в том числе, есть порождение внутренних сил и конфликтов данной личности, он, этот поступок, субъективно логичен и целесообразен для нее.
Среда ощущается убийцами вообще, и "неоднократными" убийцами в особенности, как враждебная. В связи с этим у них затруднена правильная оценка ситуации, и эта оценка легко меняется под влиянием аффекта. Повышенная восприимчивость к элементам межличностного взаимодействия приводит к тому, что индивид легко раздражается при любых социальных контактах, ощущаемых как угроза для него. Это мы видим, например, в действиях Ганина.
Такие люди обладают довольно устойчивыми представлениями, которые, однако, с трудом поддаются корректировке, а тем более существенным изменениям. Другими словами, если они имеют о ком-то или о чем-то свое мнение, то их трудно переубедить. Все затруднения и неприятности, с которыми они встречаются в жизни, интерпретируются как результат чьих-то враждебных действий. В своих неудачах они склонны обвинять других, а не себя, что весьма облегчает снятие с себя какой-либо ответственности.
Наиболее чувствительны убийцы в сфере личной чести или того, что они считают честью, поскольку для них характерно повышенное сознание своей ценности. Из-за наличия постоянного аффективного переживания, что менее достойные пользуются большими правами и возможностями, чем они, у них может возникнуть потребность защитить свои права, и они начинают играть роль "борца за справедливость". Поэтому "справедливое" убийство можно наблюдать не только при разбоях, когда как бы перераспределяется имущество, но и при совершении убийств из мести или ревности, когда якобы отстаивается личная честь, и даже при учинении хулиганских действий.
Убийцам свойственны эмоциональные нарушения, психологическая, а иногда и социальная отчужденность, а также трудности, связанные с усвоением моральных и правовых норм. Последнее может зависеть от наличия расстройств психической деятельности, препятствующих надлежащему нравственному воспитанию. Такие люди совершают преступления чаще всего в связи с накопившимся аффектом в отношении того или иного человека или ситуации, причем аффект возникает и развивается по своим внутренним закономерностям и автономно от среды. Поэтому иногда бывает так трудно, а часто и невозможно урезонить домашнего дебошира или уличного хулигана.
Убийцы часто переносят на других то, что свойственно им самим, а именно агрессивность, враждебность, мстительность, и воспринимают этих людей уже с такими ими же спроецированными качествами. Для потенциальных убийц понятно, что от людей с дурными намерениями нужно защищаться, лучше всего — нападая на них, а поэтому, совершая акт насилия, убийца считает, что защищает других людей. Следовательно, убийц отличает не только высокая восприимчивость в межличностных отношениях, но и искаженная их оценка. Насильственные реакции с их стороны могут происходить по принципу "короткого замыкания", когда даже незначительный повод может сразу вызвать разрушительные действия.
Дать обстоятельные в то же время объединяющие характеристики всех "неоднократных" убийц невероятно трудно, особенно если иметь в виду не только их социально-демографические и уголовно-правовые, но еще и психологические особенности. Поэтому выход их положения видится в использовании сведений, предоставленных администрацией мест лишения свободы, где такие преступники отбывают наказание. "Неоднократных" убийц можно встретить в любом исправительном учреждении, но больше всего их там, где отбывают пожизненное лишение свободы. Одной из них является исправительная колония в Вологодской области (по существу, тюрьма), где содержатся свыше 170 пожизненно осужденных. По данным администрации этого учреждения (там я побывал в августе 2009 г.), содержащиеся там преступники характеризуются следующими чертами.
Осужденные за убийства с корыстной мотивацией составляют 36 %, за убийства, сопряженные с изнасилованием, — 22 %; за убийства на почве бытовых отношений — 30 %; за убийства из хулиганских побуждений — 12 %. Нет ни одного, кто был бы наказан только за одно убийство, каждый совершил не менее двух убийств. Их жертвами стали 523 человека, из них: жертвами убийств — 377 человек, покушений на убийство — 50 человек, жертвами изнасилований и покушений на изнасилование — 76 человек (в том числе дети — 42 человека), жертвами, здоровью которых был причинен тяжкий вред, — 20 человек. Эти весьма красноречивые данные следует дополнить тем, что 25 % из числа всех отбывающих наказание, были осуждены впервые, 30 % — во второй раз; 45 % — в третий и более раз.
Необходимо привести и некоторые социально-демографические особенности этих особо опасных убийц.
Нет никакого образования только у 15 осужденных. Начальное и неполное среднее имеют 18 %, среднее и среднее профессиональное — 79 %, высшее и неоконченное высшее — 2 %. Их семейное положение характеризуется тем, что женаты в прошлом были только 16 %, разведены — 32 %, холосты — 52 %. Эти скудные демографические данные не дают, разумеется, ответа на вопрос о том, почему они совершили столь тяжкие преступления. Приведенные данные тем не менее необходимы для их общей характеристики.
Такой же описательной особенностью отличаются и общие психологические характеристики того же контингента преступников. Психологом названного исправительного учреждения А.Е. Стариковой было осуществлено психодиагностическое обследование 97 пожизненно лишенных свободы с помощью теста Шмишека. Ею было выявлено, что преобладающими акцентуациями у них являются:
1. Экзальтированный тип (24 осужденных — 25 % опрошенных). Главной особенностью экзальтированной личности является бурная, экзальтированная реакция. Они легко приходят в восторг от радостных событий и в отчаяние от печальных. Их отличает крайняя впечатлительность по поводу печальных событий и фактов. При этом внутренняя впечатлительность и переживание сочетаются с ярким их внешним выражением.
2. Для осужденных тревожного типа (19 осужденных — 19 %) характерно постоянное, притупляющееся, но никогда не исчезающее окончательно, смутное ощущение угрозы, ожидание неудачи в любых взаимоотношениях. Самооценка их ситуативно колеблется, часто занижена; они не уверены в себе, склонны к мелочности, к колебаниям, к перепроверке себя, подозрительны и оттого субъективны в суждениях, ощущают надвигающуюся беду, постоянно напряжены.