ать к себе внимания.
Оттого всем нравятся яркие фильмы с массой специальных эффектов, чтобы чуть разнообразить свою серую жизнь. И не понимают они, что именно в этой кажущейся им серости бытия – основной смысл всей жизни. Каждый занимается своим делом. Серые люди собирают великолепные самолеты, ракеты, пекут хлеб, воспитывают детей. Жизнь, пожалуй, и есть самое главное в жизни. Некоторые серые пытаются уничтожить эту жизнь, это хрупкое равновесие в мире. Чего-то планируют, что-то замышляют. И не более десятка кварталов от меня. И серый Тамм добывает незаметно эту информацию, чтобы остановить этих серых людей, один из которых любит играть в шахматы, перепутав шахматную игру с судьбами мира, ставя на кон миллионы жизней. Просто одним серым захотелось доминировать над другими. А моя роль незаметной серой мышки сейчас ограничена положением враждебных фигур противника. Я заперт в своем углу. И, вместо того чтобы после вербовки перейти на учащенный график встреч, вынужден сейчас продвигать свое кафе в рейтинге успешных общественных точек питания.
Эх! Ладно! Чтобы не сойти с ума от бездействия, находясь в изоляции, надо двигаться. Как один мой коллега по отделу, в прошлом офицер военной контрразведки, любил говорить: «Под лежачего офицера водка не течет!» Немного вульгарно, но что вы хотели от строевого офицера, впоследствии военного контрразведчика, а ныне – одного из командиров «Иностранного легиона» Франции! Суровый вояка, якобы выходец из Сербии. А на самом деле – разведчик-нелегал.
Я сварил себе утром кофе, плотно позавтракал. А то, что мешки под глазами, это ничего. Пройдет, ничуть не хуже, чем раньше, выгляжу. Вперед! За бизнес-успехом!
Подходя к своему кафе, на этот раз посмотрел на него не как обычно, а как придирчивый турист. Что не так? Что сделать, чтобы увеличить посещаемость?
Эллис была уже на посту.
– Эллис! Вот вы опытный, талантливый бармен, – обратился я к ней. – Скажите, что бы вы хотели улучшить в заведении, на кухне, в зале, чтобы выручки стало больше, заодно и увеличить наши зарплаты? Не спешите. Подумайте. Критически посмотрите на все. На кухне спросите. У каждого человека есть идеи. Как появится уборщица, пусть займется витринными стеклами. Пыльно. Некрасиво. Непрезентабельно.
Затем, прихватив с собой пивную кружку, прошел в свой «кабинет». Счетчика нет. Мусор на месте. Включил вчерашнюю запись с камер в зале. Крутя пустую кружку в руках, вдруг взял фломастер и стал рисовать на ней. Мысли выражались в рисунке. Не очень красиво, но замысел понятен.
Вошла Эллис с утренним кофе и порцией коньяка в бокале.
– Эллис, как вы смотрите на такое? – показал ей кружку с рисунком.
Она взяла, покрутила, приблизила, отодвинула.
– Вы хоть поняли, что я хотел изобразить в своих неловких попытках?
– Конечно, мсье, поняла, – улыбнулась Эллис. – Это бегемот, что нарисован у нас на двери, в левой лапе у него винтовка вертикально и повязка как бельгийский флаг, а в правой – кружка пива с шапкой из пены. Правильно?
– А на голове?
– На голове?
Она стала всматриваться, а я, не дождавшись ответа, подсказал:
– Каска времен Первой мировой войны.
– Ну, – замялась она. – Мсье, конечно, не художник, но ему виднее.
– Присядьте. Послушайте, – нетерпеливо махнул я рукой. – Задумка такая. Над входом вешаем фигуру вот такого бегемота. На часть кружек наносим логотип этого военизированного гиппопотама. На подставки под кружки тоже. На другие кружки наносим рисунки воинов, солдат, офицеров, сестер милосердия стран, кто участвовал в Первой мировой войне. Ну а вас одеваем в костюм сестры милосердия того времени. Как вам такая идея? Что скажете?
Эллис смотрела на меня слегка расширенными глазами.
– Мсье, вы позволите?
– Конечно, – пожал я плечами.
Она встала и звонко поцеловала меня в щеку. Потом резко села на свое место и смущенно проговорила:
– Извините меня, мсье, но сложно было удержаться. Я всегда верила, что вы сумеете добиться многого! Это просто гениально! Я бы посоветовала еще на кухне сделать специальное меню, например, что-то из блюд того времени.
– Замечательная идея, Эллис! Прекрасно! Может, по углам расставить манекены в форме той эпохи?
Было видно, что она загорелась этой мыслью, даже в ладоши захлопала.
– Мсье, позволите, я налью себе?
– Естественно! – великодушно кивнул я.
Она выскочила из каморки и быстро вернулась с бутылкой джина «Арлингтон Лондон Драй». Плеснула себе чуть-чуть в стакан и высоко подняла его:
– За вашу гениальность, шеф!
– За успех нашего предприятия! – ответил я. – Спасибо, дорогая Эллис, мне приятно, что поддержали мою затею. Идите. Подумайте, может, еще что-нибудь придумаете.
Оставшись один, я сфотографировал изображение на кружке, накачал изображения военных и медсестер с Первой мировой войны, подписал, к какой стране относятся, написал письмо в компанию, которая занималась оформлением входа, заодно поинтересовался, могут ли они изготовить наклейки на кружки с определенным изображением.
Поискал в Интернете клубы реконструкторов баталий Первой мировой войны. Им тоже выложил свою идею. Мне не нужны оригинальные вещи той эпохи. Хватит копий, одетых на манекены. Точно так же и крупногабаритные модели оружия того времени. Конечно, чтобы все было искусственно состарено. Оригиналы можно достать, но они будут стоить дороже, чем мое кафе. Пока с Центром нет связи, решил немного «пошалить» и без спросу вложить деньги в развитие бизнеса. Потом отчитаюсь.
Проделав эту работу, я вышел в зал. Эллис что-то чертила, рисовала на листке бумаги. Кивнула мне на отчеты о вчерашнем дне. Я забрал, уселся за столик в зале, начал изучать. Можно позволить себе немного декораций в заведении.
Почему Первая мировая война? В той далекой эпохе есть некий флер, который очаровательно смотрится в наше время. После нее люди изменились. Перекроилась карта мира. Наступила новая эра человечества. Не было бы тогда этой страшной войны, все было бы иначе. И в России, и здесь, в Бельгии, тоже. Поворотный пункт в истории всего человечества…
Последующие дни я мотался по фирмам, проверял эскизы, придирался ко всему, к чему можно. Торговался о скидке до хрипоты, стараясь сбить цены. Снова решил обновить галерею фотографий, вернуться к Первой мировой войне, но уже с упором только на Бельгию. Пивная-то бельгийская!
Все это заняло у меня три недели и немало денежных средств. Благо что удалось обойтись без очередного кредита. Тогда бы я точно разорился.
Провел собрание со всем рабочим коллективом. Пояснил, что сейчас вкладываю деньги в оборудование зала, поэтому премий не будет. Попросил потерпеть.
Шеф-повар, рабочие на кухне давно были в курсе происходящего, сами разыскали блюда, популярные в годы Первой мировой войны в Бельгии. Некоторые я сразу отмел, слишком дорого они получались. Остановились на простых, сытных.
Эллис нашла в Интернете фото, где солдаты на фронте пьют что-то из помятых алюминиевых кружек. Предложила подавать джин и коктейли в таких кружках – для поддержания антуража нашего кафе. Идея всем понравилась.
Во время всех своих не поездок, а, скорее, скитаний по городу я проверялся. Не было ничего необычного. И даже в северной части города бывал неоднократно. В пакистанской харчевне попросил раздобыть за не очень большие деньги реквизит того времени. Может, в лавках старьевщиков на Ближнем Востоке можно что-то добыть. Пригласил хозяина харчевни и через него Ахмата – старшего «на районе» – на открытие новой экспозиции. Угощение за счет заведения.
Через десять дней после «затворничества» на автоответчике отметился Тамм, который заказал столик. С трудом сдержался, чтобы не рвануть на явочную квартиру. Только сглотнул слюну, стер сообщение и тяжело вздохнул.
Через четыре часа последовало новое сообщение. Тамм извинился и отменил заказ столика. Голос у него был напряженный. Понял, что заходить нельзя, а причина ему неизвестна, поэтому и напрягся. Эх! Он же пришел с информацией! А я тут… занимаюсь реконструкцией! Тьфу! Обидно до слез! И Центр молчит!
В ночь перед открытием никто не пошел домой. Работы хватило всем. Кто-то отмывал помещения, помогая уборщице. Развешивали новые фотографии. Показывали военных как на поле боя, так и в быту на фронте. Медицинских сестер, врачей в госпиталях. И все – бельгийцы! На фотографиях изображены все этапы формы бельгийских военных. Кто-то метко подметил, что на начало Первой мировой войны бельгийская армия больше была похожа на опереточную, настолько эпатажная у них была форма. Но я решил, что у меня будет представлена форма на последнем этапе страшной войны, первой масштабной мясорубки в истории человечества.
Наряжали манекены в форму. На головы им каску Адриана – стальной шлем со львом спереди.
Попросил, чтобы муляжи винтовок закрепили основательно к манекенам, подвыпившая публика могла запросто оторвать их из любопытства. Оружие выглядело как настоящее, масса, пропорции – все было соблюдено. Как положено, оно было смазано. Казалось, что оружие из боя. Потертый, местами со сколами, приклад, брезентовый ремень местами в пятнах от грязи, пошаркан, в некоторых местах висела бахрома из порванных ниток. Казалось, что оружие пережило вековой юбилей и обрело покой в моем кабачке.
Прибывшая бригада еще днем закрепила бегемота над входом. Теперь он степенно покачивался над тротуаром, привлекая внимание прохожих. Некоторые туристы фотографировались на его фоне и заглядывали к нам. Дневная выручка уже увеличилась втрое по сравнению с обычными буднями.
Эллис раскраснелась от беготни и радости, что задумка удалась. Она показала мне, когда я вышел в зал, чтобы ей помочь, большой палец. Все хорошо!
Стараясь отвлечься от грустных мыслей, что нет связи и приходится простаивать, я стал радоваться таким вот маленьким успехам. На кухне тоже царило приподнятое настроение, все носились, чудом не сталкиваясь друг с другом.
Домой разошлись около трех часов ночи. Но никто не ворчал, не бухтел. Люди были объединены общей целью, причастностью к делу.