– Раздевайся, мой руки! Мясо уже готово. Ты чего почти полчаса на улице делал? – спросил он.
Я показал пальцем в потолок, покрутил:
– Извини, я не знал, что ты приедешь. Не убрался в квартире.
– Если ты по поводу «прослушки», не волнуйся, – самодовольно усмехнулся отец, – все чисто. Не было ничего. Но на всякий случай установили тебе вибраторы на окна, батареи и пару «глушилок». Энергии будут потреблять много, но, думаю, коль у тебя в кафе дела пошли в гору, для тебя не составит труда погасить долг по электроэнергии.
Я был готов разинуть рот от удивления. Папа сам все провернул? Вряд ли. Да еще вибрирующие «глушители»! Можно сидеть в подвале дома и, используя аппаратуру на основе сейсмологии, отстраивать звук по этажам. Батареи у всех большие, плоские, прекрасно работают как большие микрофоны, передавая в систему отопления какофонию звуков. Надо просто вычленить то, что тебе необходимо.
– Не переживай, – снова улыбнулся он. – У тебя бригада технарей поработала на славу. Ну, давай сначала поедим!
На столе в декантере плескалось красное вино. Неужели?
Отец поставил на стол большое блюдо с запеченным мясом. Я долго втягивал носом запах, чарующий запах из моего детства.
– Это то самое мясо по-бургундски?
Отец кивнул. Достал тарелки, стал раскладывать:
– А это, – вилкой показал на декантер, – «Бургундское». Лучшее, что смог разыскать в этом месте. Не было времени носиться по магазинам.
Я во все глаза смотрел на него. Сдал внешне батя, постарел. Плечи опустились, кожа немного провисла на лице и шее, на висках стали проступать вены, глаза сильнее выцвели. Но он! Мой отец! Мой любимый, обожаемый папка!
– За встречу, сынок! – поднял он бокал.
– За встречу, отец! Спасибо, что приехал!
Я с трудом сдерживал слезы, готовые покатиться из глаз. Сам, наверное, старею. Не мог же папа сесть в самолет «Москва – Брюссель» и примчаться ко мне. Минимум три страны сменить надо, чтобы запутать следы. А он уже не молод.
Не до конца прожевав мясо, отец слегка запрокинул голову и произнес:
– Ты давно уже приехал. Чего делал на улице?
– Думал, что «хвост». Свет в окне горел. Решил, что это задержание со всеми вытекающими.
Папа отложил вилку, взял бокал с вином, через него посмотрел на меня:
– Разумные опасения, и приказ был, что ты в опасности. Но там не «хвост» был, а контрнаблюдение. «Покрышка». Нет ли за тобой слежки. Ее нет.
– Ангелы-хранители… – Я тоже взял бокал.
– Эти ангелы-хранители могут и ангелами смерти стать. Все зависит от полученного приказа.
– А почему тебя отправили? Помоложе, что ли, не нашлось?
Чуть заметно улыбнувшись уголками губ, папа посмотрел мне в глаза:
– Нужно было время, чтобы организовать встречу. Пароль-отзыв. Оба бы нервничали, так как присутствовала бы легкая степень недоверия. Свидание бы проходило на нейтральной территории. Опять же охранение и прикрытие выставлять. Ты же под подозрением. И у местных, и у наших тоже. Встреча, как я понимаю, очень важная. Зная тебя, все понимают, что паниковать ты не станешь и попусту требовать встречу, когда ты, возможно, «под колпаком», не будешь. Ну, не надо скидывать со счетов и тот факт, что переметнулся.
Я поперхнулся и удивленно взглянул на него. А он как ни в чем не бывало продолжил:
– А родного отца, решили в Центре, ты сдавать не станешь. А сдашь, так и невелика потеря. Пенсионер. Пыток не выдержит. Стариков поэтому и не пытают, много не расскажут, если только о делах давно минувших дней. Так что все верно в Центре просчитали. На самом деле, бес их знает, отчего мне поручили. Может, свободных под рукой не оказалось. Не «светить» же «чистых» дипломатов.
Я покачал головой. Конечно, знал, что в Центре параноики, иначе и быть не может. Но не до такой же степени! Молча встал, повозился с тайником, принес сообщение от Тамма, положил перед отцом. Сам сел и продолжил поздний ужин.
Папа достал из кармана очки, принялся читать, изредка прикладываясь к бокалу с вином. Закончив, убрал очки, немного помолчал и произнес:
– Я бы тоже запросил экстренную встречу, и плевать на «колпак». Ты именно это сообщение хотел в Центр передать?
– Да! – кивнул я.
Он достал телефон и отправил кому-то сообщение, просто один знак.
– Знаешь, я видел, как осматривают техники твою квартиру, а я хотел найти тайник. Должен же быть у тебя тайник! Но так и не нашел! Молодец! Тот, про который ты написал в Центр, пуст, только пара тысяч евро. Значит, ты соорудил второй. Подумал, что он должен быть на виду. Стал смотреть, но так и не увидел.
Пискнул мобильник отца. Он вытер рот и поднялся:
– Я на секунду отлучусь.
Забрал сообщение от агента и вышел на лестничную площадку. Скоро вернулся, уже с пустыми руками, и, улыбнувшись, сказал:
– Все в порядке.
– Не в порядке, папа. Я не в деле. Как бы не вывели на «консервацию» или домой не отозвали.
– Все в порядке, – повторил он, откинулся на спинку, закрыл глаза. – Слушай. Это письмо тебе пришло на старый ящик для экстренной связи с человеком со скотобойни:
«Дорогой, мсье Арно!
Пишу вам с другой страны. Понимаю, что во всем виноват я сам. Вы меня неоднократно предупреждали, учили, как надо поступать. И никому не говорить, даже жене. Но так получилось. Несколько лет назад жена нашла у меня деньги от вас. Она была в шоке от суммы. Я тогда был сильно пьян и в кураже, вот и рассказал ей, за что мне доплачивают. Часть денег стал отдавать ей. Все шло неплохо. Но она начала снова ворчать, что денег мало. Я психанул и ушел к своей молодой любовнице. А жена пошла в полицию и выложила там, как я зарабатываю деньги. Потом позвонила мне и рассказала про визит к полицейским.
После этого, мсье Арно, я достал из тайника припрятанные денежки и рванул в теплые края. Купил домик, устроился на работу по прежнему профилю. Но… Прошу понять меня правильно! Мне нужно здесь встать на ноги. Я вас не предавал и не собираюсь этого делать. Но не могли бы вы мне перечислить на счет № … сумму …
Я благодарен вам за помощь, которую вы мне оказывали. Никогда не забуду ту теплоту, с которой вы относились ко мне. Если что-то понадобится в … где я сейчас, то с готовностью и радостью помогу вам, на прежних условиях.
Ваш верный друг…»
Отец открыл глаза, налил нам вина, чокнулся, сделал глоток. Положил порцию мяса мне и себе, стал закусывать.
– Я понимаю, что «Арно» – это ты?
– Я. Насчет денег. И что? Перечислили?
– Ага. И напоминание тоже отправили. Отрезанную голову обезьяны на порог его домика.
– Он на бойне работает, смерть каждый день видит.
– Оторванные языки не каждый день у отрезанной головы, – парировал он.
– А страна?
– Африка. Одна из франкоговорящих стран, откуда нет выдачи. Может, и привлекут к сотрудничеству. Посмотрят, понаблюдают. Так что сейчас все проверят во Франции, в Африке, и через недельки три, глядишь, и выведут тебя из «спячки».
– На месте французов я бы не оставил это тело в покое. Мир не такой большой, как кажется. Как бы он «сольную партию в опере» не исполнил, – заметил я.
– В Центре прорабатывали этот вопрос, – неопределенно пожал плечами отец. – Отправится вслед за мартышкой, что на пороге он нашел.
– Кто бы сомневался, – усмехнулся я. – Это так, на всякий случай спросил. Может, в Конторе порядки изменились. Санкции на Россию наложили, а наши притихли. Делать-то нечего, вот и всякая ерунда в голову лезет.
Отец чуть снисходительно посмотрел на меня и с небольшой иронией в голосе произнес:
– А то, смотрю, тебе свою энергию девать некуда, так свое заведение раскрутил, что кулинарные и туристические сайты только и забиты информацией. «Ах, как прекрасно!» «О! Это так необычно!» «Это так познавательно! И атмосфера того времени, и рецепты блюд! Я взяла рецепт у барменши. Не совсем полезно, но очень сытно. Семье понравилось! Кому надо – могу поделиться этой маленькой тайной!» Ну и сообщения, считай, как лозунг: «Вау! Супер! Круто!» – сотни, если не тысячи. Так ты подумай, стоит ли тебе возвращаться на родину и к основной работе. Станешь знаменитым ресторатором. Начнешь расширяться. Скупишь ближайшие кафешки. Сделаешь их тематическими: «Первая мировая война», «Вторая мировая война», «Холодная война» и так далее. Улица большая. А?
– Издеваешься? У меня это заведение во где! – чиркнул я себя ногтем большого пальца по горлу. – Надо же было чем-то занять сознание. Вот и занимался продвижением «Бегемота». Очень боялся, что «законсервируют» меня до «особого периода».
– Я изучал в Интернете. Знаешь, мне понравилось. Кафе «с изюминкой», с «душой», так про тебя написали. И я согласен.
– Так давай сходим утром ко мне. Я все покажу.
– Нет, – отрицательно покачал он головой. – Не могу, утром в путь.
Я посмотрел на часы. Скоро светает, а так надо поговорить о многом! Жаль!
– Хватит о делах. Расскажи, как дома? Как мама?
– Мама твоя, как всегда, востребована, не сидит на месте. Всегда в делах. То люди, то переводы. Ну и дом на ней. Были у твоих недавно, буквально накануне отъезда.
– И как они? – В душе все замерло.
Он все понял и широко улыбнулся:
– Не переживай! Все хорошо. Жене, конечно, говорить я не стал, что к тебе еду, а то бы напекли корзину пирожков для подарка. А сам знаешь, на таможне сложно это объяснить. Нормально все! У твоих все хорошо. Жена тоскует, хлопочет. Старший тоже был дома в увольнении. Так получилось. За высокие достижения в учебно-политической подготовке поощрен внеочередным увольнением. – Перехватив мой взгляд, он пояснил: – Конечно, Центр все устроил. Знали же, что ты будешь спрашивать. Ну и мне тоже интересно. Сидим, обедаем. Уплетает за обе щеки, аж за ушами трещит. Худой, высокий, в нашу породу. Спрашиваю: «Как дела?», отвечает, что нормально. Пытаюсь проникнуть в детали, отвечает: «Извини, дед, не могу! Все секретно!» И щеки важно надувает. Ну ничего, второй курс «бурсы». Язык неплохо им ставят. Поболтали немного. Дочка тоже язык подтягивает. Бабушка как приезжает, так спуску не дает, все только по-французски или на немецком языке. Сам знаешь, с ней не забалуешь!