Она продолжает говорить, как всегда, произнося ему одну и ту же речь маркетинговой команды, используя слова, которые текут, как лава из вулкана, который не перестает извергаться, только это лава холодная и вязкая. Это слова, которые прилипают к телу человека, и все, что он чувствует, - это отвращение.
«Что это было?» - спрашивает доктор. В какой-то момент во время своего монолога она ожидала ответа. Она так и не получила его, потому что он перестал слушать.
«Я ничего не говорил».
Доктор Валька смотрит на него с удивлением. Он всегда был внимателен, всегда слушал ее и говорил то, что нужно, не больше и не меньше, чтобы она почувствовала, что ему интересно. Доктор Валька никогда не спрашивает его, как у него дела, все ли в порядке, потому что видит в нем только свое отражение, зеркало, в которое она может говорить о своих достижениях.
Она встает. Теперь, как всегда, она ведет его на экскурсию по лаборатории. Первые несколько раз у него были тяжесть, боли в животе, кошмары. Экскурсия бесполезна, потому что все, что ему нужно, - это список с ее заказами и чтобы она объяснила, какие запросы труднее всего выполнить. Но она хочет, чтобы он точно понимал, что влечет за собой каждый эксперимент, чтобы он мог приобрести наиболее подходящие образцы.
Доктор Валька берет свою трость и приступает к работе. Несколько лет назад у нее произошел несчастный случай с образцом. Известно, что несчастный случай произошел после того, как нерадивый ассистент оставил дверь в клетку приоткрытой. Когда доктор, которая работает до поздней ночи, делала последний прогон по лаборатории, особь напала на нее и откусила часть ноги. Он считает, что это была не неосторожность ассистента, а месть, потому что Валька известна своей требовательностью и жестоким обращением с сотрудниками, а также своими резкими высказываниями. Но ее лаборатория – самая большая и престижная в своем роде, поэтому люди терпят ее, пока однажды чаша не переполнится. Он знает, что сначала они называли ее за спиной «доктор Менгеле», но потом эксперименты на людях были признаны естественными, и она стала получать премии.
Когда она идет, она раскачивается из стороны в сторону и говорит. Как будто ей нужно поддерживать себя словами, которые без остановки вылетают из ее рта. Каждый раз она говорит ему одну и ту же речь, рассказывает, как трудно даже в наше время быть женщиной и делать карьеру, говорит, что люди продолжают относиться к ней с предубеждением, что только недавно они начали здороваться с ней, а не с ее ассистентом, который является мужчиной, потому что они думают, что именно он возглавляет лабораторию, что это был ее выбор – не заводить семью, и в социальном плане она должна за это платить, потому что люди продолжают думать, что женщины должны выполнять какой-то биологический план, в то время как ее великим достижением в жизни было идти вперед, никогда не сдаваться; Быть мужчиной намного проще, говорит она, это ее семья – лаборатория, но никто не понимает, не совсем, она совершает революцию в медицине, говорит она ему, а людей продолжает волновать, женственные ли у нее туфли, или что у нее отросли корни, потому что у нее не было времени сходить к парикмахеру, или что она набрала вес.
Он согласен со всем, что она говорит, но он не может вынести ее слов, которые похожи на крошечных головастиков, которые тащатся за ней, оставляя за собой липкий след, скользят, пока не нагромождаются один на другой и не сгнивают, насыщая воздух своим прогорклым запахом. Он не отвечает, потому что знает, что у нее мало сотрудниц. И если одна из них забеременеет, она будет смотреть на нее свысока, пренебрегать ею.
Она показывает ему клетку и говорит, что этот экземпляр – героиновый наркоман. Они годами снабжали его наркотиком, чтобы понять, почему возникает зависимость. «Когда мы его обнулим, мы изучим его мозг», - говорит она. Обнулить, думает он, еще одно слово, которое заглушает ужас.
Доктор Валька продолжает говорить, но он уже не слушает. Он видит образцы без глаз, другие подключены к трубкам, целый день вдыхают никотин, у третьих на голове аппараты, приклеенные к черепу, некоторые выглядят так, будто их морят голодом, у некоторых провода торчат из всех частей тела; он видит ассистентов, проводящих вивисекцию, других, отрывающих куски кожи с рук образцов, которым не дали наркоз, и головы в клетках, пол которых, как он знает, электрифицирован. Он думает, что перерабатывающий завод лучше, чем это место, по крайней мере, там смерть наступает быстро.
Они проходят мимо комнаты с образцом на столе. Грудная клетка образца вскрыта, сердце бьется. Несколько человек стоят вокруг стола и изучают его. Доктор Валька останавливается и смотрит в окно. Она говорит, что это замечательно – иметь возможность записывать функции органов, когда образец жив и находится в сознании. Она говорит, что ему дали легкое успокоительное, чтобы он не потерял сознание от боли. Взволнованно она добавляет: «Какое красивое, бьющееся сердце! Разве это не невероятно?»
Он ничего не говорит.
«Что это было?» - спрашивает она.
«Я ничего не сказал», - говорит он ей, но на этот раз он смотрит ей в глаза так, что видно, что с него хватит и он нетерпелив.
Она молча смотрит на него, ее взгляд движется сверху вниз, как будто она сканирует его. Этот взгляд призван продемонстрировать ее авторитет, но он его игнорирует. Словно не зная, что делать с его безразличием, она ведет его в новую комнату, в которой он никогда не был. Там в клетках сидят самки со своими малышами. Они подходят к клетке, где самка кажется мертвой, а малыш, которому два или три года, не перестает плакать. Она объясняет, что они усыпили мать, чтобы изучить реакцию младенца.
«В чем смысл? Разве не очевидно, как младенец будет реагировать?» - спрашивает он ее.
Она не отвечает и продолжает идти, ударяя тростью о пол, отмечая каждый шаг, сдерживая свой гнев. Она не знает, как реагировать на его незаинтересованность, а ему нет дела до ее нетерпения. Перспектива того, что она пожалуется Кригу, его тоже не беспокоит. Лучше, если она пожалуется, думает он, тогда я буду уверен, что мне никогда не придется возвращаться.
Они проходят мимо другой комнаты, которую он не помнит, чтобы видел. Но они не заходят внутрь. Через окна он видит животных в клетках. Он различает собак, кроликов, несколько кошек. «Вы пытаетесь найти лекарство от вируса? Я спрашиваю, потому что у вас там животные. Разве это не опасно?» - спрашивает он у Вальки.
«Все, что мы здесь делаем, конфиденциально. Поэтому каждый посетитель, который заходит в эту лабораторию, подписывает договор о неразглашении».
«Конечно.»
«Я заинтересована только в обсуждении экспериментов, для которых мне нужны образцы, которые вы можете получить».
Доктор Валька никогда не называет его по имени, потому что не удосуживается его запомнить. Он подозревает, что животные в клетках – это прикрытие. Пока кто-то изучает их и пытается найти лекарство, вирус существует.
«Разве не странно, что никто не нашел лекарство? Лаборатории настолько развиты, что позволяют проводить самые современные эксперименты…»
Доктор не смотрит на него и не отвечает, но он чувствует, что маленькие головастики в ее горле вот-вот лопнут.
«Мне нужны сильные образцы. Давайте я вам покажу».
Она ведет его в комнату на другом этаже, где образцы, все самцы, сидят на сиденьях, похожих на те, что стоят в автомобилях. Они обездвижены, и каждая голова находится в шлеме, похожем на квадратный шлем из металлических прутьев. Ассистент нажимает кнопку, и конструкция, похожая на шлем, движется очень быстро, ударяя голову образца о доску, которая регистрирует количество, скорость и силу ударов. Некоторые образцы кажутся мертвыми, поскольку не реагируют на попытки ассистентов их разбудить. Другие дезориентированно оглядываются по сторонам, а на их лицах появляется выражение боли. Валька говорит: «Мы моделируем автомобильные аварии и собираем данные, чтобы создавать более безопасные автомобили. Поэтому нам нужно больше мужчин, сильных, чтобы они могли выдержать несколько испытаний».
Он знает, что она ждет, что он скажет что-нибудь о прекрасной работе, которую они делают, работе, которая может спасти жизни, но единственное, что он чувствует, это камень, прижимающийся к его груди.
К ним подходит ассистент и протягивает доктору что-то на подпись.
«Что это такое? Почему меня просят подписать это только сейчас? Почему вы не дали мне это раньше?».
«Я приносил вам это, доктор, но вы сказали, чтобы я пришел позже».
«Это неприемлемый ответ. Если я говорю «позже», значит, сейчас, особенно если речь идет о чем-то настолько важном. Я плачу вам за то, чтобы вы думали. А теперь уходите».
Хотя он не смотрит на нее, она говорит: «Некомпетентность этих людей не поддается описанию».
Он ничего не говорит, потому что думает, что работа на эту женщину должна быть совершенно безумной. Он хотел бы сказать ей, что «позже» означает «потом», и что когда она оскорбляет своих сотрудников, она просто выглядит как нелояльный начальник. Но он думает об этом и говорит: «Некомпетентность? Разве не вы их нанимаете, доктор?».
Она смотрит на него с яростью.
Он чувствует, что вулканическая лава, холодная и вязкая, находится на грани извержения. Но она глубоко дышит и говорит: «Пожалуйста, уходите. Я отправлю список прямо Кригу».
Она говорит это как угрозу, но он игнорирует ее. Он хочет сказать ей еще столько всего, но он прощается с улыбкой, засовывает руки в карманы брюк и разворачивается. Он идет по коридору, насвистывая, и слышит, как возмущенные удары ее трости о пол постепенно отдаляются.
16
Он садится в машину, когда звонит Сесилия.
«Привет, Маркос. Ты пикселирован. Алло? Ты меня слышишь? Ты меня видишь?»
«Привет, Сесилия. Привет. Да, я слышу тебя, но не очень хорошо».