— Да нет! — отмахнулся Игорь. — Меня ребята послали... Предупредить!
— О чем?
— В карты вас проиграли! — выпалил Игорь.
— Напугал... — усмехнулся Бычков.
— Они взаправду играли, дядя Витя! — волновался Игорь. — А вчера по колонии слух пошел, что маузер у какого-то пограничника на Клинском рынке выкрали... С патронами! Они нарочно драку устроили, пограничник этот их разнимать начал, а они в суматохе маузер у него и срезали!
— Кто они-то? — опять нахмурился Бычков. — Толком говори!
— Так я же говорю! — От волнения у Игоря перехватило горло. — Проигрались Колька Салик, Васька Кобыла, Борька Псих... Петька еще... Кононов!.. А выиграл этот... Ну, хромает который...
— Полетайка? — насторожился Бычков.
— Вроде так его Кононов называл... — кивнул Игорь. — А в колонии Яковлевым звали... Колькой!
— Где они в городе обитают, знаешь? — спросил Бычков.
— Нет, дядя Витя! — покачал головой Игорь. — И пацаны наши не знают. А про маузер слух точный!
— Проверим, — кивнул ему Бычков.
— Как проверите-то? На своей шкуре?! — сорвался на крик Игорь. — Раз проиграли вас — все! Замочат!
— Кишка тонка, — мрачно сказал Бычков. — А что предупредил, спасибо!
— А что я ребятам скажу? — наседал Игорь. — Не поверили вы мне, да?
— Почему не поверил? — прищурился Бычков. — Очень даже поверил. Только что же мне, по-твоему, теперь делать? В кабинете запереться? Или дома все окна перинами заложить? Мне работать надо, Игорь!
— А если убьют они вас?! — Игорь чуть не плакал.
— Не так это просто — человека убить, — помолчав, сказал Бычков. — Дуй в колонию и скажи ребятам, чтобы не волновались шибко. Отобьемся!
— Ладно, скажу, — уныло кивнул Игорь. — Только Яковлев этот... Полетайка по-вашему...
— Ну? — выжидающе смотрел на него Бычков.
— Ребята говорили, клятву он воровскую дал — отомстить за кого-то!
— Чужими руками, — усмехнулся Бычков.
— Что? — не понял Игорь.
— Мстить, говорю, чужими руками собрался, — объяснил Бычков. — Сами-то вы не боитесь?
— А чего нам бояться?
— Ну... Предупредили вот... Закон воровской нарушили.
— Мы не воры! — вскинулся Игорь. — Мы сами по себе.
— Ну-ну... — засмеялся Бычков. — Ладно, беги! И больше режим не нарушай.
— Теперь, пожалуй, нарушишь! — пробурчал Игорь. — Вышки, говорят, поставите... Проволоку.
— Поживем — увидим! — весело сказал Бычков. — Беги!..
...Бычков жил на Измайловском. Вход в его квартиру был со двора, двор был темным, длинным и казался еще темней от штабелей дров, уложенных у стены. Дровяная кладка кончалась напротив подъезда, куда должен был войти Бычков, и за крайним этим штабелем засели Васька Кобыла и Колька Салик. Шел третий час ночи, окна в доме уже не светились, горела лишь тусклая лампочка у подъезда, да вспыхивали огоньки папирос в руках мальчишек. Из-под арки ворот к ним, пригибаясь, подбежал Кононов, выхватил из рук Салика окурок, сделал две короткие затяжки, закашлялся, сплюнул, кинул окурок под ноги и хриплым шепотом сказал:
— Когда подойдет к воротам, я свистну! Ты, Салик, стреляешь в спину, Кобыла добивает топором.
— А ты? — угрюмо спросил Салик.
— Чего я? — огрызнулся Кононов. — Я на стреме, как уговорились!
— Не помню я такого уговора, — буркнул Салик.
— Не крути, Салик! — угрожающе сказал Кононов. — А то сам на нож встанешь! — Помолчал и уже мирно добавил: — Заделаем мужика и подрываем из города. Не дрейфь, пацаны!
— Кто дрейфит-то? — отозвался из темноты Васька Кобыла. — Только вон ночь на дворе, а его нет. Может, не придет?
— Придет. Куда ему деваться? — ответил Кононов. — Как свистну, чтоб все по уговору! — И, согнувшись, побежал вдоль штабелей дров к воротам.
Бычков подходил к своему дому, когда услышал чей-то тихий свист. Он остановился, прислушался, но свист не повторился. Улица была по-ночному тиха и пустынна. Бычков поправил кепочку и свернул под арку ворот. После улицы двор показался ему темней, чем обычно, и он не сразу сообразил, что лампочка у ближнего подъезда почему-то не горит, а светит только дальняя, в конце поленницы.
Бычков постоял, всматриваясь в темноту, и пошел к своему подъезду, держась ближе к штабелю дров. Он уже подходил к краю поленницы, когда скорее почувствовал, чем услышал, какое-то движение за дровами. Бычков вынул из бокового кармана пальто наган, привалился плечом к штабелю и ровным голосом сказал в темноту:
— А ну, орлы! Вылезайте!
Слышно было, как за штабелем звякнуло что-то металлическое и кто-то по узкому проходу между дровами и стеной побежал к воротам. Бычков навалился спиной на поленницу, толкнул, часть дров со стуком развалилась, преградив дорогу Салику, который присел на корточки, прикрывая голову руками.
— Цела голова? — встал над ним Бычков. — Тогда поднимайся! Шевелись, шевелись!..
Салик поднялся и стоял перед Бычковым опустив голову.
— Где оружие?
Салик мотнул головой в сторону разваленной поленницы. Бычков ногой расшвырял поленья, поднял маузер, вынул обойму, положил в карман.
— Все?
— Топор еще... — не поднимая головы, сказал Салик.
— Пистолета им мало... — проворчал Бычков. — Давай ищи!
Салик пошарил среди раскиданных поленьев, поднял брошенный Васькой Кобылой топор, протянул его Бычкову.
— Смылись дружки-то? — взял у него топор Бычков.
— Ага... — мрачно сказал Салик.
— Найдем! — успокоил его Бычков. — Пошли в отделение!..
В дежурной комнате отделения милиции то и дело хлопала дверь: с улицы входили сотрудники в форме и в штатском, подталкивали к деревянному барьеру задержанных, те, кто весело, кто угрюмо, отвечали на вопросы дежурного и усаживались на жесткий диван с высокой спинкой, стоящей у стены. Все подростки были примерно одного возраста — четырнадцати-пятнадцати лет, простуженно хлюпали носами, клянчили покурить и шумно выражали свои протесты по поводу незаконного, с их точки зрения, задержания.
— А ну, вы, чердачная команда! — прикрикнул на них дежурный. — Тихо! А то всех в камеру посажу! Кто там по очереди? Давай сюда!
К барьеру, за которым сидел дежурный, подошел узкоплечий, высокий подросток, на длинной его шее было намотано полосатое шелковое кашне с кистями.
— Имя, фамилия, год рождения? — Дежурный обмакнул ручку в стеклянную чернильницу-невыливайку.
— Васильев, Борис Павлович, — хрипловато ответил подросток. — Год рождения — тысяча девятьсот двадцать первый.
— Пятнадцать лет тебе, а вон как вымахал! — удивился дежурный. — На каких таких хлебах?
— На белых, — угрюмо сказал подросток. — Из ресторанов не вылезаю.
— Оно и видно! — хмыкнул дежурный, водя пальцем вдоль лежащего перед ним на столе списка. — Васильев... Васильев... Кличка — Псих?
— Ну Псих, — кивнул подросток.
— Аникин! — крикнул дежурный стоящему у дверей милиционеру. — Этого в восемнадцатую комнату. К Бычкову!
В восемнадцатой комнате Юрский и Бычков допрашивали Кольку Салика.
— Значит, ты, Салов, должен был стрелять, а Егоров добить топором? — в упор смотрел на Салика Юрский. — Так или нет?
— Так...
— И у тебя рука бы поднялась в человека стрелять? — допытывался Юрский.
— Не поднялась бы, так меня самого бы замочили, — глядя в пол, сказал Салик.
— Кто? — быстро спросил Юрский. — Кононов?
— Да ну! — пренебрежительно отмахнулся Салик. — В «шестерках» бегает!
— Яковлев? — наседал Юрский. — Полетайка?
Салик исподлобья посмотрел на него и промолчал.
— Запугал он вас! — покрутил головой Бычков.
— Да уж! — подхватил Юрский. — Страшнее кошки зверя нет!
Салик метнул на него быстрый взгляд, но ничего не сказал, только скривил губы в усмешке.
— Какой магазин громил? — продолжал допрос Юрский. — На Некрасова? На Загородном? С Журой? С Хохлом?
— С Журой, — сказал Салик.
— Кто еще был? — не давал ему опомниться Юрский.
— Борька Псих, Антон...
— Кречет? — вмешался Бычков.
— Он, — кивнул Салик.
— А Кононов?
— На стреме стоял, — усмехнулся чему-то Салик.
— В магазин не лазил? — уточнил Бычков.
— Нет.
— А Егоров?
— У него и спрашивайте, — уставился в пол Салик.
— Спросим, — сказал Юрский. — Не волнуйся.
— Поймайте сначала! — хмыкнул Салик.
Бычков встал из-за стола, прошел к двери, открыл ее и распорядился:
— Давайте Егорова!
Васька Кобыла переступил через порог комнаты, увидел Бычкова, потом Салика, опустил глаза.
— Видали красную девицу? — сказал Юрский. — Глаза прячет! Где тебя прихватили, Егоров?
— На Обводном.
— У какого дома? — насторожился Бычков.
— А я на номер не смотрел! — нагловато ответил Васька Кобыла. — Здоровый такой дом. С воротами!
— И сквознячок на две улицы, — договорил за него Бычков. — А в третьем дворе подвал. Полетайка там? Быстро, Егоров!
— Там... — выдавил из себя Васька Кобыла. — И Петька Кононов с кодлой!
Бычков переглянулся с Юрским, тот кивнул на дверь. Бычков приоткрыл ее и крикнул:
— Этих двоих в камеру!
Когда Салика и Ваську Кобылу увели, Юрский поднялся из-за стола и сказал Бычкову:
— Вызывай группу, Виктор. Поехали!..
...В подвале было полутемно. В запыленное оконце едва пробивался свет. Оплывая, чадили две свечи, укрепленные на ящике, вокруг которого устроились Полетайка, Кононов, Антон Кречет и три угрюмого вида парня в одинаковых кепках с короткими козырьками. Полетайка сидел по одну сторону ящика, Кононов с кодлой — по другую, и по всему было видно, что толкуют они давно и дошли до края.
— Салика с Кобылой приземлили! Казна пустая! — зло щурился Кононов. — Дело надо делать по-быстрому и подрывать из города!
— Воровать — не грабить! — пожал плечами Полетайка. — Делайте. Кто вам не велит?
— Давай состав! — стукнул кулаком по ящику Кононов. — Чего жмешься?