Церемонно извинился перед своей мучительницей и потащил Коллинза к озеру.
— Молодец, что выбрался! — хлопнул он Коллинза по плечу. — Здесь хоть дышать можно!..
— Я тебе звонил, — объяснил Коллинз. — Потом вспомнил про твой теннис.
— Если это называется теннисом! — хмыкнул Фрэнк. — С этой каждодневной выпивкой всю форму потеряешь! Кстати, тут довольно приличный бар. Заглянем?
Коллинз рассмеялся:
— А спортивная форма?
— Ну ее к дьяволу! Пошли?
— Не стоит, Фрэнк... — оглядывается вокруг Коллинз. — Посидим где-нибудь на бережку.
— Посидишь тут! — Фрэнк кивнул на рыболовов, усеявших берег, и встрепенулся: — Есть идея!
И полез в моторную лодку, стоящую у мола.
— Чья она? — спросил Коллинз.
— Да этой! — мотнул головой в сторону корта Фрэнк. — Я сказал, что хочу порыбачить, она дала мне ключи, но заставила сыграть с ней шесть сетов. Ты видишь, во что она меня превратила? Садись!
Коллинз забрался в лодку, Фрэнк отомкнул замок и оттолкнул лодку от мола.
— «Миссисипи! Ах, Миссисипи!..» — затянул Фрэнк и рванул шнур.
Мотор затарахтел, Фрэнк выжал газ до отказа, нос лодки круто поднялся, и, вспенивая воду, она понеслась к середине озера, на глубину.
— Сбрось газ! — закричал Коллинз. — Перевернемся!
Фрэнк расхохотался, сбавил скорость, а потом и вовсе выключил мотор. Лодка закачалась на поднятых ею же волнах.
— Ну ты и псих! — вытирает мокрое от брызг лицо Коллинз.
— От кого я это слышу? — прищурился Фрэнк. — От маниакального шизика? Кандидата в самоубийцы?
— Что было, то было! — согласился Коллинз. — Вылечили.
— Быстро! — удивился Фрэнк. — Чем же, если не секрет?
— Врачи хорошие попались!
— Хороших врачей нет, — возразил Фрэнк. — Есть хорошие больные — сами выздоравливают!
— Значит, я один из них! — смеется Коллинз и уже серьезно сообщает: — Я был в консульстве, Фрэнк.
— Не врешь? — недоверчиво смотрит на него Фрэнк. — Неужели все-таки решился?
— Решился, Фрэнк, — кивнул довольный собой Коллинз. — И подал все бумаги!
— Ну парень... — протянул Фрэнк. — Я думал, ты спьяна болтал! И что же?
— Сказали, надо ждать.
— Ну-ну... — Фрэнк помолчал. — Боюсь только, не дождешься.
— Почему это?! — вскинулся Коллинз. — Мне твердо сказали: «Пишите заявление — разберутся».
— Вот, вот... — кивнул Фрэнк. — Разберутся и пошлют тебя подальше. Нужен ты им!
— Ты что?! — нахмурился Коллинз. — Серьезно?
— Какие тут шутки? — пожал плечами Фрэнк. — Ты дальше нашей конюшни носа не высовываешь, а я поколесил на своем веку! Знаешь, сколько я таких парней, как ты, встречал? Я имею в виду ваших эмигрантов. И старых, и новых! Не заладится у него здесь жизнь: ни при деньгах, ни при деле — куда ему деться? В петлю? Вот он и строчит заявление: «Хочу обратно домой, простите, пустите!». А ему: «Отказать!» Думаешь, почему?
— Почему? — подался вперед Коллинз.
— Да потому, что он неудачник! — как бритвой отрезал Фрэнк. — Не ученый, не изобретатель, даже не крупный музыкант. Просто неудачник! Зачем им такие? Своих хватает! А эти пусть остаются. Ослабляют и без того прогнившую капиталистическую систему!
— Но я-то... — неуверенно начал Коллинз. — Я — инженер. Разработчик. Могу еще кое-что...
— Мог, — оборвал его Фрэнк и уже мягче добавил: — На чем ты у нас сидишь? Разбираешь старые архивы. Ищешь, не выплеснули ли вместе с водой ребенка. Не выплеснули. На гениальные решения не наткнешься! А сам решать уже не можешь. Отвык! Похоже на правду?
Коллинз хмуро промолчал.
— Ну вот... — с сожалением посмотрел на него Фрэнк. — Извини, что так прямо. Но мне очень не хочется, чтобы ты разбил себе лоб с разбега. Не дай бог, и вправду в петлю полезешь! — Фрэнк помолчал и как-то очень доверительно спросил: — Слушай, Джордж. Помнишь, о чем мы с тобой говорили в баре?
— О жизни, — пожал плечами Коллинз.
— О твоей, — уточнил Фрэнк. — Я говорил тебе, что одного твоего желания, чтобы вернуться, мало. Нужно еще кое-что!
— Говорил, — вспомнил Коллинз. — А что еще нужно? Деньги? У меня их нет.
— Никому твои деньги там не нужны, — перебил его Фрэнк. — Деньги нужны мне. Здесь. И много.
— А при чем тут мой отъезд? — не может понять Коллинз.
— Ты на все готов, чтобы вернуться в Россию? — пытливо смотрит ему в глаза Фрэнк.
— На все! — не отводит глаз Коллинз. — На все решительно!
— Тогда слушай, — понизил голос Фрэнк. — Как тебе известно, я имею доступ к текущим секретным работам.
— И что из этого? — недоумевает Коллинз.
— Слушай и не перебивай! — рассердился Фрэнк. — Это очень серьезно.
— Хорошо. Слушаю, — кивнул Коллинз.
— Я вручаю тебе микропленку. Фотографии чертежей прибора, над которым мы сейчас работаем. Прибор сверхсекретный! Ты передаешь эту пленку в консульство с условием: первое — гарантировать тебе возвращение в Россию, второе — уплатить мне десять тысяч долларов. Каждый из нас при своих интересах!
— И ты... — шепотом спросил Коллинз. — Ты пойдешь на это? Но это же... Это — шпионаж, Фрэнк! Ты понимаешь, чем ты рискуешь? Все же знают, что мы с тобой друзья!
— Мою вину доказать невозможно. Я буду отпираться даже на электрическом стуле! — убеждает его Фрэнк. — А ты для своих уже не неудачник, ты человек, который нужен. Ты понимаешь это?
— Но я рассказал в консульстве, чем я занимаюсь, — растерянно смотрит на него Коллинз. — Они знают, что меня не допускают к самостоятельной работе. Откуда у меня могут быть секретные материалы?
— Ну и правильно делают, что не допускают! — разозлился Фрэнк. — Потому что ты туп как пробка! Я тебе передал материалы! Можешь ты это понять своими размягченными мозгами? Я!..
— И я могу им об этом сказать? — не может прийти в себя Коллинз.
— Ты обязан им это сказать! — вышел из себя Фрэнк. — Иначе как я получу свои десять тысяч монет?
— Понял... — вытер потный лоб Коллинз.
— Слава тебе, господи! — с шумом выдохнул воздух Фрэнк. — Ты согласен?
— Я должен подумать... — собрал лоб в морщины Коллинз. — Как-то все это... Липко... И страшно!
— Выбирай, что для тебя страшней — рискнуть и уехать человеком или не рисковать и спиваться здесь дальше, — жестко сказал Фрэнк. — Право выбора за тобой!
Рванул за шнур, затарахтел мотор, Фрэнк направил лодку к берегу.
Коллинз шел в офис пешком. К здешней подземке он так и не привык, а дождаться автобуса и не опоздать на работу было равносильно крупному выигрышу у «однорукого бандита», как называли в городе игральные автоматы. Проходя мимо бара, Коллинз замедлил шаги, но решил не поддаваться соблазну и купить сигареты в лавчонке Дрейка, за углом. Толкнул стеклянную дверь, спустился на две ступеньки и оказался перед прилавком, за которым сидел седой курчавый старик в майке с портретом Джексона и надписью: «Майкл — сердце мое!»
— Привет, Соломон! — кивнул ему Коллинз. — Пачку ментоловых. Как жизнь?
— Как в сказке! — усмехнулся старик. — Не злоупотребляйте ментолом. Вредно для сердца.
— А-а! — отмахнулся Коллинз. — Один черт!
— Сердце, между прочим, тоже одно, — вздохнул старик. — В офис?
— Да, — кивнул Коллинз. — Будь он проклят!
— Не гневите бога, Джордж! — укоризненно посмотрел на него старик.
— Вы ему молитесь каждую субботу, — усмехнулся Коллинз. — Помогает?
— Не сравнивайте, — сказал Дрейк. — Я старый человек. Пива хотите? Только что привезли. Со льда.
— Великий вы соблазнитель! — вздохнул Коллинз. — Давайте.
Вскрыл запотевшую банку, сделал несколько глотков и спросил:
— Вас не тянет обратно, Дрейк?
— В Россию? — переспросил старик. — Дети еще не теряют надежды сделать здесь свой бизнес. Представляете? С их капиталами! А куда я без детей? — Старик, прищурясь, оглядел тесную лавчонку и вздохнул: — Это не бизнес, а слезы! Вам нужна эта гонконгская дешевка? Уступлю со скидкой.
— Спасибо, не нужно! — рассмеялся Коллинз.
— Вот видите! — невесело усмехнулся Дрейк. — А мои чилдрен садятся в кар, закупают оптом партию этого дерьма и воображают, что они без пяти минут Рокфеллеры! По мне так лучше варить яйца на продажу. Как говорили у нас в Одессе: имеешь бульон и при деле! — Внимательно посмотрел на Коллинза и спросил: — Не смешно?
— Не очень. — Коллинз положил на прилавок две долларовые бумажки. — Спасибо за пиво!
— Я вас расстроил, — смотрит ему в лицо старик. — У вас, наверное, своих болячек хватает?
— Не без того, — кивнул Коллинз и вышел.
В комнате архива, где работал Коллинз, стояли вдоль стен дюралевые стеллажи, заполненные папками с документами и чертежами. На рабочем столе под лампой с металлическим колпаком лежала папка со схемой, которую просматривал сейчас Коллинз.
Он разгладил кальку ладонями, привычно пробежал глазами схему, иногда скашивая глаза вниз, где были взяты в рамочки условные обозначения, и вдруг поймал себя на мысли, что если бы хоть на минутку забыть о чужом городе за окнами, непривычных запахах в коридорах, непонятном ему говоре в комнатах, где стоят за кульманами разработчики, он бы чувствовал себя, как в своем институте, в Москве.
Коллинз потер ладонью горло, как будто ему стало трудно дышать, снял телефонную трубку и набрал короткий номер.
— Хелло! — послышалось в мембране.
— Фрэнк, это я, Коллинз.
— Слушаю тебя, Джорджи...
— Я согласен, Фрэнк.
— О’кэй! — В голосе Фрэнка чувствовалась с трудом сдерживаемая радость. — Сейчас я спущусь.
Коллинз вынул сигарету из полупустой уже пачки, лежащей на столе, щелкнул зажигалкой и не сразу смог прикурить от нее. Так дрожали у него руки.
Игорь Иванович Сошников прилетел в Москву ранним утром. На взлетных дорожках еще не высохли лужи после ночного дождя, но солнце уже припекало, было душновато, и подернутое дымкой небо обещало новую грозу с ливнем.
Не дожидаясь багажа — прилетел он налегке, — Сошников через таможенный зал прошел к выходу и направился к стоянке служебных машин.