[39].
Важным событием в деятельности квартета имени Страдивариуса стало его участие в юбилейном концерте в честь 50-летия Владимира Ильича Ленина 23 апреля 1920 года. Известно, что в этот день Московский комитет партии собрал партийный актив столицы и устроил «коммунистический вечер», на котором с яркими речами о жизни и деятельности В. И. Ленина выступили А. М. Горький, А. В. Луначарский и другие. Владимир Ильич отказался присутствовать на вечере, потому что не хотел слушать похвальных речей в свой адрес, но, узнав, что будет камерный концерт, он приехал к началу концерта, чтобы послушать музыку, которую страстно любил. Собравшиеся тепло встретили Ильича и попросили его выступить. В своей краткой речи Владимир Ильич говорил о том, как опасно головокружение от успехов, что в истории не раз терпели поражение те партии, которые зазнавались.
Предостерегая партию от опасности зазнайства, Ленин выразил уверенность, что большевики никогда не окажутся в положении зазнавшейся партии.
После концерта Владимир Ильич беседовал с артистами квартета и интересовался историей его создания. Он одобрил работу по собиранию культурных ценностей ж организации фонда уникальных музыкальных инструментов.
Все годы своего существования Госколлекция служила и поныне служит тем живым источником, который дает возможность талантливым исполнителям извлекать из ее бесценных инструментов чудодейственные звуки. На этих инструментах играют лучшие музыканты страны. Коллекция способствует развитию советского музыкального искусства и выдвижению советских музыкантов в первые ряды на мировой концертной эстраде.
В. ЛюдмирскийТРАНЗИТНЫЙ ПОСТ
В 1921 году меня, молодого командира Красной Армии, вызвали в Особый отдел ВЧК Киевского военного округа и назначили начальникам транзитного поста Особого отдела при станции Киев-I-Пассажирский.
Никакого опыта чекистской работы у меня и у моих помощников не было. Мы умели обращаться с различными видами оружия, ходить в атаки, держать оборону. Теперь нам предстояло вести борьбу на новом фронте — вылавливать и обезвреживать тайных, замаскированных врагов.
После гражданской войны крупные железнодорожные узлы были местами скопления большой массы передвигающихся людей. Среди пассажиров нередко скрывались шпионы, белогвардейцы, бандиты и обыкновенное жулье.
В задачи нашего поста входили проверка пассажиров, едущих в сторону границы, бдительное наблюдение за передвижением людей и выявление среди них тех, кто своими действиями пытался подрывать устои молодой Советской власти. Расскажу о некоторых эпизодах из практики чекистской работы транзитного поста.
Панская Польша и после мирного договора, заключенного в марте 1921 года, продолжала оставаться одним из основных плацдармов для переброски к нам белогвардейцев.
Однажды в Киев поступило сообщение о нападении на ехавшего по делам в Одессу торгового представителя одного из европейских государств. Неподалеку от небольшой станции кто-то стоп-краном остановил поезд. В двухсменное купе международного вагона, в котором ехал торговый представитель, ворвались двое мужчин. Они оглушили иностранца и скрылись. Из вещей и ценностей ничего похищено не было.
Группа чекистов, руководимая опытным оперативным работником Авксентьевым, на паровозе помчалась к месту происшествия.
Прибыв туда, мы стали тщательно осматривать полотно.
— М-да, — недовольно хмыкнул Авксентьев, — сложная картина.
На песке осталось много следов от сапог и ботинок — это паровозная бригада и охрана бегали, пока здесь стоял поезд.
— Есть, нашел! — вдруг крикнул один из работников.
На склоне высокой песчаной насыпи ясно виднелись следы нескольких человек. Следы вели к тропинке, уходящей в дубовую рощу.
— Да, — согласился Авксентьев, — это, очевидно, то, что нам нужно.
Мы прошли в рощу. На полянке было много свежих следов от колес. Пока мы осматривали отпечатки, появились двое крестьян. Остановившись невдалеке, они с любопытством рассматривали нас. Потом пожилой, седоусый подошел поближе и спросил, приветливо дотронувшись рукой до шапки:
— Откуда будете, товарищи?
— ЧК, — коротко и не без важности бросил чекист.
— А-а, — с уважением протянул крестьянин. — Так вы, наверное, тачанкой интересуетесь?
— Какой тачанкой? — насторожился Авксентьев.
— А что тут стояла, когда поезд задержали.
И крестьянин подробно рассказал, как трое мужчин прибежали от поезда в рощу, вскочили на ожидавшую их тачанку.
Расспросив крестьян, как выглядели мужчины, во что были одеты, какие были у них лошади, Авксентьев поблагодарил наших неожиданных помощников. Направив нескольких чекистов по следу, он приказал остальным ехать на станцию.
В телеграфной около аппарата Морзе сидел пожилой телеграфист в старой форменной фуражке. Испуганно посмотрев на вошедших, он прервал работу.
— Соединитесь с Киевом, — приказал Авксентьев.
Телеграфист безмолвно подчинился.
— Готово, — сказал он, поработав ключом.
— Передавайте: старшему смены Савельеву, запятая, клиенты направились юго-западу от станции…
Прохаживаясь по комнате, Авксентьев прислушивался к прерывистому писку ключа.
— Передали?
— Так точно!
— Дословно?
— Конечно!
Авксентьев шагнул к аппарату и схватил телеграфную ленту.
— Ты что передаешь? — закричал он.
— Клиенты направились… ю-ю-юго-западу от станции, — заикаясь, пролепетал побледневший телеграфист.
— А на ленте что? Клиенты направились северо-востоку от станции. Северо-востоку, а не юго-западу. Думаешь, на простачков напал?
— Я ошибся, — начал оправдываться телеграфист.
— Хороша ошибка! — усмехнулся Авксентьев, пряча ленту в планшет. — Собирайся! В ЧК расскажешь все…
— Все, все расскажу, — испуганно заговорил телеграфист. — Меня заставили. Мне угрожали.
Авксентьев сел к аппарату и заработал ключом. Телеграфист с изумлением уставился на него.
— Он сам телеграфист, — усмехнулся один из нас, — а ты вздумал его дурачить.
Телеграфист рассказал все, что знал о банде.
Вскоре она была ликвидирована.
В тот день по транзитному посту дежурил оперативный контролер Иван Русланов, волжанин, бывший военный матрос. Всегда подтянутый, аккуратный, он очень добросовестно относился к своим обязанностям.
В дверь постучали. Русланов отложил в сторону бумаги.
— Да-да, пожалуйста!
В комнату вошла женщина лет тридцати, в военной шинели и сапогах.
— Слушаю вас, — сказал Русланов и пригласил ее сесть.
— Мне сказали, — проговорила немного дрожащим голосом женщина, присаживаясь, — что необходимо ваше разрешение на приобретение железнодорожного билета. Вот мои документы.
Иван взял воинский литер (документ финорганов для получения железнодорожного билета), командировочное предписание.
«Что-то не похожа она на военнослужащую, — подумал Русланов, — ишь какая холеная да упитанная».
Он внимательно прочитал документы.
«Сотрудница штаба дивизии имени Чапаева Смирнова Вера Ивановна направляется по служебным делам… Требование. Форма № 1»…
Вроде документы в порядке. Угловой штамп и гербовая печать. Все как положено. Но что-то заставило Русланова усомниться. И он спросил женщину:
— Давно вы служите в армии?
— Давно, — ответила Смирнова.
— И все в штабе Чапаевской?
— Да.
— И все в должности сотрудницы?
— Да.
— А как это понимать — сотрудница? Какая? Поточнее.
— Я, — на мгновение запнулась Смирнова, — я секретарь-машинистка.
— Так, так. А на каких марках работаете?
— Как это на каких? — спросила Смирнова.
— Ну, на «ундервуде» или «ремингтоне»?
— На любых.
— Очень хорошо, — проговорил Русланов и подумал: «Волнуется. Что-то тут нечисто».
— А для чего вы едете за границу?
Смирнова с удивлением посмотрела на дежурного, но быстро взяла себя в руки.
— С чего это вы взяли? — чуть-чуть помедлив, спросила она.
— У вас же в командировке проставлен пункт назначения. А он находится на границе.
— Так это же на границе, а не за границей, — засмеялась женщина. — Это поручение начальника штаба. И надеюсь, вы не потребуете, чтобы я вам разглашала военную тайну?
— Вот как? — поднял брови Русланов. — А где расположен штадив, вы знаете?
— Что? — не поняла Смирнова.
— Штадив, говорю, — повторил Русланов. Женщина молчала.
— Говорите, давно там работаете, а не знаете, что это штаб дивизии так называется.
— Ах вот вы о чем, — нервно рассмеялась женщина. — Я вас не поняла. Конечно, я знаю, где находится наш штадив. Он расположен…
Через открытое окошечко, затянутое легкой занавеской, я внимательно слушал этот разговор в соседней комнате.
Русланов оставил бойца в дежурной комнате, зашел ко мне и положил на стол документы Смирновой.
— Подозрительная личность. В ответах путается. Прошу ознакомиться.
— Пригласите ее сюда, — сказал я, просматривая документы.
Женщина вошла, села около стола. Были заметны ее усилия казаться спокойной. Вслед за ней боец Соловьев внес пишущую машинку, поставил на стол.
— А это зачем? — «удивился» я.
— Гражданка Смирнова, — пояснил Русланов, — машинистка. Вот мы и попросим ее напечатать кое-что. Кстати, у нас есть срочная работа.
— Ну что ж, давайте, — согласился я.
Как только женщина села за машинку, стало ясно, что обращаться с ней она не умеет.
— А говорите, работаете секретарем-машинисткой, — с упреком сказал Русланов.
Я наблюдал за ее неумелыми движениями и мучительно припоминал, где я мог ее видеть. Очень уж знакомым показалось мне лицо женщины.
Но вот Смирнова откинула прядь волос со лба и беспомощно опустила руки, пытаясь кокетливо улыбнуться. И вдруг я вспомнил: здесь же, в Киеве, еще до революции.