— Вы киевлянка? — спросил я ее.
— Не-е-т, — неуверенно протянула женщина.
— Точно? — переспросил я.
— Да.
Некоторое время я молча рассматривал женщину. Она еще больше разволновалась.
— Не понимаю, что это все значит? Я пришла сюда за разрешением на билет, а мне устраивают допрос. Вот же мои документы. Разве они не в порядке?
— Здесь спрашиваем мы, — прервал ее Русланов. — Как добрались до Киева?
Женщина взглянула на меня, пожала плечами:
— Спасибо, хорошо.
— Очень приятно. А каким транспортом?
— Как вас понять? — выгадывая время для обдумывания ответа, спросила Смирнова.
— Расстояние-то более двухсот пятидесяти верст, — пояснил я. — Вот нас и интересует, на чем вы прибыли. Поездом, пароходом?
— По-поездом.
Чувствовалось, что Смирнова нервничает, не понимая, к чему я веду весь этот разговор.
— Так почему же вы не использовали литера? Или решили ехать за свой счет?
Смирнова опять быстро взглянула на меня.
— Извините, но я никак не ожидала подобного разговора со мной и ошиблась от волнения. Сюда я доехала автомашиной, попутной.
— Не надо волноваться: правда всегда правдой и останется. — Я помолчал и задал новый неожиданный вопрос: — У вас есть сестра здесь, в Киеве?
Смирнова поколебалась, но твердо ответила:
— Сестры у меня нет, и в Киеве я впервые.
— Вот как? Скажите, а кто в вашей семье получил приз за красоту? В Париже?
— Я такого случая не знаю.
— А я знаю.
— Откуда?
— Вы же и говорили.
— Я?! Неуместные шутки. Я вас совершенно не знаю. Впервые вижу.
— Впервые?! А в 1915 году бывали на фабрике Ефимова?
— Вы что-то путаете!
— Того самого Ефимова, чья жена в Париже красавицей прославилась.
— Да кто же вы такой? — в тревоге уставилась на меня женщина.
— Помните, как вы хвастались, что ваша сестра, жена фабриканта Ефимова, приз за красоту получила?
— Володька? Так это…
— Да, тот самый.
— Какая встреча!..
Выяснилось, что Смирнова с подложными документами направлялась за границу. Туда в 1919 году обежал фабрикант Ефимов вместе с женой. Помимо больших ценностей Смирнова везла собранные шпионами сведения.
У нас постепенно вырабатывались правила и приемы проверки пассажиров. Мы не только изучали документы в дежурной комнате, но и направляли своих сотрудников потолкаться среди проезжающих, присмотреться к ним.
Однажды за несколько часов до отхода поезда, следующего к пограничной станции, сотрудник поста Карасев изучал собравшихся около поста людей. Его внимание привлек человек лет сорока, в форме моряка торгового флота. Тот как-то настороженно посматривал по сторонам, время от времени ощупывая боковые карманы бушлата.
«Что у него там?» — подумал Карасев и подошел к моряку:
— Здоро́во, братишка! — хлопнул он его по плечу.
Моряк вздрогнул, обернулся, испуганно уставившись на Карасева.
«Чего-то трусит», — подумал Карасев и спросил:
— Закурить не найдется?
Мужчина облегченно вздохнул, заторопился, полез в карман, но тут же выдернул руку и из другого кармана достал кисет с махоркой.
Закурили.
— Как там, — кивнул Карасев на дверь поста, — к документам здорово придираются?
— А кто его знает, — отозвался моряк. — Я сам впервой тут.
Очередь медленно продвигалась. Карасев, отойдя за угол, продолжал наблюдать за моряком. Когда подошла его очередь, он на мгновение задержался у двери поста, взглянул в сторону. Около вокзала стоял мужчина в железнодорожной форме. Карасев успел заметить, как он ободряюще кивнул моряку.
«Напарник, видно», — подумал Карасев и через другой вход вошел ко мне.
Выслушав Карасева, я предупредил дежурного Козлова, сидевшего в соседней комнате за столом пропусков.
Вошел моряк.
— Предъявите документы, — потребовал Козлов.
— Есть предъявить документы! — по-военному четко отрапортовал моряк.
Козлов взглянул на него.
— Цивильный, а, как служака, тянешься, — сказал он.
— Пять лет перед их высокоблагородием на флоте тянулся, — отозвался моряк.
Я обратил внимание, что держится он как-то не совсем естественно, в голосе звучат наигранно бодрые нотки.
Козлов внимательно прочитал документ и передал его мне. Это было отпускное свидетельство военно-кооперативной организации Кронштадтской крепости.
— Откуда следуете? — спросил я.
— Из Кронштадта, — быстро выпалил моряк.
— А по какой надобности хотите ехать в погранзону?
— По надобности служебной.
— Интересно, — протянул я. — Судя по документам, вам надо ехать в совершенно противоположную сторону.
— Как так в противоположную?
— Очень просто. Здесь черным по белому написано: «Предоставлен кратковременный отпуск…»
— Отпуск?! — моряк в ужасе уставился на меня.
— Так точно, отпуск. И далее сказано:, «…сроком до 20 сентября». А сегодня уже 21-е, и вам надо быть в Кронштадте.
Матрос зверем оглянулся и ринулся к дверям. Но на пути его встал Козлов.
Преступника подвели нервы. Готовясь к встрече с чекистами, он отложил нужный документ в один карман, а остальные — в другой. И все время ощупывал карманы, чтобы не ошибиться. Но, волнуясь, все перепутал.
Задержанного провели в мою комнату. Здесь находился работник киевской речной гавани, пришедший сюда по делам. Увидев моряка, он отозвал меня в сторону и тихо сказал:
— Я этого типа сегодня утром на пристани видел. С ним еще какой-то железнодорожник был.
— Железнодорожник? — заинтересовался я, вспомнив доклад Карасева. — Очень хорошо.
Я послал сотрудников поискать железнодорожника. Во главе с Карасевым они прочесали вокзал, площадь, прилегающие улицы, но железнодорожника того нигде не оказалось.
Тем временем моряка подвергли тщательному обыску. В правом кармане бушлата обнаружили командировочное предписание на ту же фамилию и еще на двух лиц. Кроме того, из-под подкладки фуражки изъяли чистые бланки с угловым штампом и круглой печатью.
— Запасливый, — улыбнулся Козлов.
Мы приступили к предварительному допросу.
— Так вы в отпуске или в командировке? — спросил я.
— В отпуске был раньше, а теперь в командировке, — изворачивался матрос.
— К южной границе?
— Да, на юг.
— С каким заданием?
— Скот заготовлять.
— Понятно. А где же ваш напарник?
— Какой напарник? — пожал плечами моряк. — Нет у меня никакого напарника. Я один.
— Один? А… железнодорожник?
Матрос растерянно молчал.
— Не хотите говорить, не надо. Запросим Кронштадт. Нам это недолго. А пока отправим вас в ЧК.
— Не надо в ЧК, — взмолился матрос.
…В 6 часов вечера группа оперативных работников вместе с задержанным отправилась по железнодорожным путям к товарной станции. Около одного из домов моряк остановился.
— Здесь, — показал он, — на втором этаже.
— Что-то он темнит, — с сомнением проговорил Карасев. — Тут Иван Степанович живет, я его хорошо знаю — потомственный железнодорожник. Он с такими подонками якшаться не станет.
— А мы у него комнату на несколько дней сняли, — пояснил моряк.
Оставив двух чекистов на улице, мы поднялись на второй этаж.
— Стучись, — сказал я Карасеву.
Дверь открыл Иван Степанович. Узнав Карасева, он молча отступил в сторону, пропуская нас в квартиру.
— Где квартирант? — тихо спросил Карасев.
— Там, — показал хозяин на дверь соседней комнаты.
Карасев молча взглянул на меня, я кивнул. Чекист, вынув наган, решительно шагнул к двери и распахнул ее. Прижавшись к стене, около открытого окна стоял «железнодорожник».
— Руки вверх! — приказал Карасев.
С улицы донесся тихий свист. Я высунулся в окно. Там стоял чекист.
— В чем дело?
— Из окна револьвер выброшен.
Обыск задержанного и помещения ничего не дал.
— А где же третий?
— Какой третий?
— В командировочном предписании трое значатся.
— Трое их тут и остановилось, — подтвердил хозяин.
— Где третий? — спросил Карасев.
— Нет тут никого больше, — сказал «железнодорожник».
— Оставим засаду, — предложил я. И тут же предостерегающе поднял руку, призывая к молчанию.
Мы прислушались — с чердака донесся какой-то шорох.
— Ход из квартиры на чердак есть? — спросил я хозяина.
— Нет, — покачал тот головой, — со двора лестница ведет.
— А ну, быстро, пошли.
Оставив с «железнодорожником» двух работников, мы вышли на улицу.
— Ясно, — сказал я, осмотрев стену дома. — Из окна по карнизу до лестницы, а по ней на чердак.
Карасев, не дожидаясь моих указаний, быстро стал подниматься по лестнице.
Когда он протянул руку к дверце чердака, чтобы открыть ее, прогремел выстрел. Карасев пригнулся и спустился на землю.
— Быстро на ту сторону дома, — приказал я Карасеву и несколько раз выстрелил по смотровому окну чердака.
— Вот он! — раздался крик Карасева с противоположной стороны дома.
Мы поспешили к нему. По пустырю бежал мужчина, за ним гнался Карасев.
Мы бросились наперерез убегавшему. Заметив нас, он резко взял в сторону и, укрывшись за столбом, стал стрелять. Мы залегли.
— Ложись! — закричал я, видя, что Карасев продолжает бежать.
Карасев махнул рукой и вдруг, словно споткнувшись, рухнул на землю. Пока мы добежали до него, бандит исчез.
— Побежал в сторону Киева-III, к Днепру, — прохрипел Карасев.
Отправив раненого в больницу, мы подняли железнодорожную и речную охрану, тщательно прочесали всю территорию. Беглец как в воду канул.
— Вот он! — вдруг крикнул Козлов, показывая на Днепр.
От причала отвалила шлюпка. Мужчина, яростно наваливаясь на весла, гнал ее по течению реки.
— Уйдет, — с досадой проговорил я.
— А ну дай-ка, — Козлов попросил у охранника винтовку.
Примостившись около тумбы, он тщательно прицелился.
В лунном свете хорошо была видна на водной глади шлюпка и мужчина в ней. Козлов выстрелил.