В присутствии и при участии Фомичева происходили встречи, заседания и собрания с Зекуновым, Шешеней и другими «участниками» савинковской организации в Москве, с «членами» группы ЛД, в роли которых выступала сотрудники ГПУ.
Подставляя Фомичеву группу ЛД, работники ГПУ вели себя крайне осторожно и не навязчиво. И хотя чекистам очень хотелось слить воедино и группу ЛД, и настоящую контрреволюционную организацию НСЗРиС, они еще больше желали, чтобы такое предложение исходило от савинковцев. Был сделан единственно правильный ход: Фомичеву дали понять, что лидеры группы ЛД не видят в савинковской организации в России реальной силы и если желают установить с ней контакт, то только в силу общепризнанного авторитета Савинкова. Поэтому слияние вряд ли целесообразно, несмотря на то что разговоры на эту тему уже велись в Польше.
Фомичева сильно встревожило такое настроение руководителей группы ЛД. И он стал отстаивать выгоду объединения. Для окончательного решения вопроса он предложил встретиться с Савинковым в Париже.
Заявление Фомичева о встрече с Савинковым было чрезвычайно выгодно для органов ГПУ, ибо приглашение на поездку в Париж выдвигали не мы, а противная сторона.
Убедившись в существовании в Москве «сильной контрреволюционной организации» и установив с ней непосредственный контакт, Фомичев выехал из Москвы в Польшу.
Поездка Фомичева в Москву нашла живой отклик у главарей НСЗРиС. По докладу Фомичева варшавский комитет НСЗРиС принял решение о вызове в Польшу представителя группы ЛД и командировании его вместе с Фомичевым в Париж для доклада и дальнейших переговоров с самим Савинковым.
Ознакомившись с итогами поездки Фомичева в Москву, Савинков в письме на имя Философова одобрил действия варшавского комитета.
«Объединение контрреволюционных сил в России наряду с убийством полпреда Воровского[49] и англо-советским конфликтом[50], — цинично писал он, — поднимет авторитет союза и сулит улучшение его как правового, так и материального положения».
Обсудив создавшуюся обстановку, руководители советской разведки Ф. Э. Дзержинский, В. Р. Менжинский и А. Х. Артузов, непосредственно занимавшиеся делом «Синдикат-2», приняли решение направить в Париж А. П. Федорова.
Наступил очень ответственный момент в затеянной большой игре. Оперативному работнику ГПУ предстояло играть роль лидера «контрреволюционной» организации перед самим Борисом Савинковым — сильным, умным и ожесточенным врагом Советского государства.
В одну из дождливых ночей июня 1923 года Федоров перешел границу и прибыл в Вильно. После непродолжительного отдыха на вилле Фомичева вместе с ним отбыл в Варшаву.
Пилсудчики аккуратно выполнили свое обещание и без проволочек оформили документы с французскими визами.
Заручившись письмом Философова к Савинкову, Федоров и Фомичев выехали в Париж.
Чтобы убить время, Федоров дорогой расспрашивал попутчика о великом городе, а тот с удовольствием заочно знакомил Андрея Павловича с французской столицей.
14 июля 1923 года на квартире Бориса Савинкова впервые состоялась встреча двух руководителей: группы ЛД и НСЗРиС. Савинков долго и крепко пожимал руку своему «соратнику по борьбе», окидывая его испытующим взглядом.
Федоров при первой же встрече понял, что Савинкову позарез нужна «Либерально-демократическая группа». И руководитель ее со знанием дела утолял ненасытную заинтересованность главаря НСЗРиС.
Вторая встреча состоялась в одном из дорогих ресторанов. И снова бесконечные расспросы о политическом и экономическом положении Советской России, о настроении рабочих, крестьян, интеллигенции. И опять очень подробно о группе ЛД.
Какой нужно было обладать памятью, ориентировкой, находчивостью, чтобы вовремя дать пытливому врагу продуманный ответ! Не все вопросы можно было предусмотреть в Москве. Приходилось быстро, на ходу подготавливать такие ответы, которые бы полностью удовлетворяли любознательность собеседника.
Федоров вел игру тонко, расчетливо. Там, где это было нужно, он отстаивал свою точку зрения. Много говорилось о «разногласиях» по программным и тактическим вопросам союза и группы ЛД, об их финансовом положении, о совместной работе.
«Раскрывая» свои карты, Федоров заставлял и Савинкова быть откровенным. И Савинков, поверив в искренность сидящего за столом руководителя группы ЛД, подробно познакомил «партнера» с положением дел в Западной Европе, рассказал о всех антисоветских организациях за рубежом, о деятельности его детища НСЗРиС.
— Но для задуманного дела, — говорил Савинков, — нужны деньги, деньги и еще раз деньги! Субсидии Форда, Муссолини и бельгийских дельцов, кровно заинтересованных в будущих концессиях в России, — крохи по сравнению с тем, что нам надо. Придется вновь и вновь прибегать к добыче денег непосредственно в большевистских банках.
— Каким путем? — поинтересовался Федоров.
— На мой взгляд, довольно несложным, — самонадеянно ответил Савинков. — Пошлем в Советы испытанные отряды полковника Павловского…
Пока собеседник Федорова развивал свою мысль по осуществлению этой «простой» операции, Андрей Павлович воскрешал в памяти все, что ему было известно о Павловском.
Из рассказов Зекунова, Шешени он знал, что Сергей Эдуардович Павловский принадлежит к очень небольшому числу лиц, без поддержки которых вся деятельность Савинкова сошла бы на нет. Этот по-собачьи преданный Савинкову полковник был физически сильным, умным, осторожным, безумно храбрым и беспощадно жестоким человеком. Это его банды в течение 1921—1922 годов терроризировали население пограничной полосы Советской Белоруссии.
— Приобретение денег при помощи вооруженных отрядов Павловского является действительно делом несложным, но весьма рискованным, — заметил Федоров. — Времена теперь не те, что были раньше. Было бы целесообразно выступления отрядов Павловского согласовывать с «московскими организациями» — НСЗРиС и группой ЛД.
Говорил, а сам думал: «Пройдет этот номер с координацией действий банд Павловского или нет? Если такой вариант для Савинкова окажется приемлемым, то для нас тем более! Чекисты своевременно будут знать о готовящемся переходе бандитов, и песенка Павловского спета!»
К радости чекиста, Савинков согласился с этим предложением.
При обсуждении вопроса о совместных действиях НСЗРиС и «Либерально-демократической группы» Савинков высказал мысль, что члены руководящего органа союза должны быть переброшены из-за границы в Москву.
Федоров не только поддержал эту мысль шефа, но и высказал приятную для него новость.
— На последнем совместном совещании в Москве, — сказал он, — руководители организаций просили меня передать вам предложение возглавить объединенный центр НСЗРиС и группы ЛД.
Лицо Савинкова расплылось в широкой улыбке. Помедлив с ответом, он произнес:
— Мне остается только поблагодарить всех, кто сделал это лестное предложение. Я согласен выставить свою кандидатуру на пост председателя ЦК.
Федоров с трудом удержал желание рассмеяться от удовольствия. «Вот это успех! Значит, можно рассчитывать на скорую встречу в Москве, господин председатель ЦК!»
На заключительной беседе Федорова с Савинковым присутствовали известный английский разведчик Сидней Рейли, Павловский, Фомичев, Деренталь с супругой — личным секретарем Савинкова.
Савинков представил Федорову Рейли как своего хорошего друга, который оказывает НСЗРиС постоянную помощь. Рейли уделил Федорову большое внимание, интересуясь политическим и экономическим положением Советского Союза.
Значение поездки Федорова в Париж было неоценимо. Были привезены важнейшие сведения о состоянии и планах НСЗРиС, о связях Савинкова с руководящими кругами империалистических государств и их захватнических планах против СССР, о контактах НСЗРиС с другими антисоветскими центрами за границей. Самое же главное состояло в том, что появилась надежда на выезд Савинкова в Советский Союз.
Однако авантюрист международного класса с выездом в Москву не спешил, проявлял осторожность, выжидал.
Желая, видимо, еще раз убедиться в реальной деятельности союза и группы ЛД на советской территории, он вскоре после отъезда Федорова решил командировать в Москву самого верного своего человека — Павловского.
В последних числах сентября 1923 года Павловский неожиданно прибыл в Москву и остановился на квартире Шешени.
В Москве Павловский вел себя очень настороженно. В разговорах с «подпольщиками» интересовался, нет ли среди членов союза представителей ГПУ и не является ли группа ЛД выдумкой чекистов.
Появление Павловского в Москве представляло огромную опасность. Поэтому было принято решение о его немедленном аресте.
На следствии Павловский продолжительное время молчал. Но затем убедился в бесперспективности борьбы, которую поддерживал, и стал давать правдивые показания. Зная о том, что за содеянные преступления снисхождения ему не будет, он стал предлагать свои услуги чекистам в борьбе против Савинкова, выражал готовность участвовать в самых сложных операциях.
На это и рассчитывали руководители ГПУ. Убедившись в определенной степени в искреннем желании Павловского не столько помочь Советской власти, сколько заслужить право остаться живым, они согласились принять эту помощь с непременным условием: вся переписка с Савинковым будет вестись с ведома ГПУ.
Павловский писал в Париж под диктовку чекиста, что жизнь в организациях «бьет ключом», что он «весь вошел в работу», которой здесь «непочатый край». В то же время автор писем отрицательно отзывался о зарубежных работниках союза, особенно подчеркивая, что они просто толкут воду в ступе, а здесь кипит «настоящая работа».
Впоследствии выяснилось, что эти письма сыграли большую роль в укреплении веры Савинкова в силу и перспективы «антисоветских организаций» в Москве.
Используя Павловского в своих интересах, чекисты не рассчитывали на его окончательный переход на нашу сторону. От такого жестокого врага можно было ожидать всего. Происшедший вскоре случай подтвердил это подозрение. В одно из посещений тюремной бани Павловский, воспользовавшись тем, что на некоторое время был оставлен часовым без присмотра, извлек из стены кирпич, завернул его в полотенце и на обратном пути в камеру ударил им по голове конвоира. При этом он пытался снять с конвоира одежду, с тем чтобы надеть ее на себя и неопознанным выйти на свободу. На шум подоспели несколько сотрудников охраны, которые задержали Павловского и водворили его в камеру.