В проем, будто птица, плавно влетела. огромная серая овчарка. Грязными, жесткими лапами собака придавила ее к земле, потянулась отточенными клыками к горлу. Дашенька изловчилась и сунула ствол автомата в пасть. Овчарка выбила его лапой и еще тяжелее навалилась на жертву. Выстрел в упор заставил собаку беспомощно лизнуть горячим языком шею сержанта и медленно сползти на пол.
Ивченко с трудом встала на трясущиеся колени и услышала резкую дробь автоматов и крики…
…Наверное, много дней и ночей находилась она в беспамятстве, потому что, открыв глаза, увидела светлую комнату с кроватями, цветами на тумбочках и сестру в белом халате.
— Уже в госпитале? — удивленно шевельнула она бледными, сухими губами. — А где же они?
Сестра наклонилась ближе и, не понимая вопроса, привычным движением поправила конец одеяла.
— Все, где все? — отчетливее спросила Дашенька, но поняла бессмысленность вопроса и закрыла глаза. И вдруг она почувствовала бездонную пустоту в себе. Она приложила руку к животу и похолодела.
Начинался утренний обход. К ее кровати подошел доктор.
— Живем, говорите, — пробасил он, присаживаясь на табурет. — Хорошо! Теперь нам поправиться, как топору утонуть. Боли не ощущаете? Хорошо. — Доктор вдруг наклонился к ней. — Пришлось спасать вас, — с сожалением произнес он и тут же добавил: — Ничего, это не последний. Еще будут!
Обход продолжался. Дашенька после слов доктора начинала ощущать в каждом суставе, в каждом мускуле, в каждой клетке своего тела жгучую боль. Закружилась голова, захотелось кричать, громко, навзрыд, звать на помощь, сбросить одеяло, сорвать бинты и бежать. Туда, где нет людей, где никто не услышит ее дикого крика.
Разбивались с легким треском о. стекло крупные дождевые капли. Иногда серое, набрякшее тучами небо пронзали вспышки молнии, откуда-то со второго этажа доносилась самая глупая в мире песенка. Тенор кого-то умолял:
Брось сердиться, Маша,
Крепче обними.
Жизнь прекрасна наша
В солнечные дни.
Она хотела крикнуть, чтобы прекратили это издевательство, но слезы задушили ее, и Дашенька уткнулась в подушку, а сверху накрылась одеялом. Теперь слащавый фальшивый тенор не так лез в душу. Подошла сестрица.
— К вам товарищи из части. Можно?
— Неужели? — почти крикнула Дашенька. — Ну конечно, что же вы стоите.
Она вытерла слезы, прихватила косынкой растрепанные волосы и машинально закруглила прядку, выскочившую на середину лба. Думала, верила, надеялась, что приехал Аркадий, но в палату вошел командир батальона.
— Здравствуйте, Дашенька, — протянул он широкую ладонь.
— Здравствуйте, товарищ лейтенант, — в замешательстве проговорила Ивченко, заглядывая с надеждой за его плечо. Но в дверях больше никто не появлялся.
— Так, говорите, поживем. А я приехал не просто, а, короче говоря, с особым заданием генерала. — Приказом по дивизии вам положено знаете что?
— Нет, — ответила она, пряча глаза.
— Вам положено, — замолчал лейтенант, подыскивая нужные в таких случаях, особенные слова, и, не найдя их, закончил очень буднично, будто он сегодня целое утро только и раздает награды: — Вам положено быть героем, а короче говоря, носить медаль.
Вот о чем вспомнил я в первые часы пребывания в реанимационной палате. Поэтому, когда в полночь в очередной раз надо мной склонилась озабоченная Дарья Степановна, я уже довольно внятно произнес:
— Порядок, доктор. Короче говоря, мы еще поживем.
1956 г.
ДЕВУШКА С ХАРАКТЕРОМ
Виталий Наумович Бобров, начальник технической лаборатории Гидростроя, только что1 ознакомился с химическими анализами, выполненными Галиной Крапивкой, молодым инженером. Анализы были, как всегда, сделаны безупречно. Начальник хотел снять трубку и сообщить в управление заключение лаборатории, но в это время раздался телефонный звонок.
Бобров снял трубку и тотчас услышал голос начальника строительства.
— Добрый день, — басил начальник. — Сейчас получил сводку: уровень воды за двое суток поднялся на сто — сто двадцать сантиметров. Перемычку может размыть, если мы ее не укрепим. Весь грунт из прежних карьеров выбран. Безотлагательно ищите новые карьеры близ перемычки. Ясно?
— Ясно, Федор Георгиевич, — только и успел ответить начальник лаборатории.
Бобров понял, что дело более чем серьезное и медлить в эти минуты равносильно преступлению. Через пять минут перед ним стояли Галина Крапивка и две — другие лаборантки.
Виталий Наумович коротко объяснил девушкам срочность и ответственность возлагаемого на них задания.
Лаборантки спустились к перекрытому рукаву реки. К будущему карьеру шли сырым берегом.
Всю дорогу Крапивка волновалась. Бобров, остановившись возле первого колышка, вбитого неподалеку от перемычки, сказал, обращаясь к Крапивке:
— Вот ваш участок, Галина Антоновна. Желаю вам удачи.
Крапивка открыла чемоданчик, достала оттуда несколько холщовых мешочков, совок и торопливо начала брать образцы пород.
Она вернулась в лабораторию и тотчас приступила к работе. Надо было определить механический и химический состав грунта. Скоро вернулись и ее товарищи. Они также принялись за анализы.
Крапивка подошла к приборам, вынула несколько стаканов, пробирок и, не найдя ничего подозрительного, поставила все на свое место.
Нескончаемо долгими показались часы просушки навесок. Наконец можно было приступить к химическому — анализу. «Что-то он даст? — волновалась Галина. — Может ли грунт быть использован для укрепления перемычки?»
Пропустив жидкость через фильтр, Галина отнесла его в сушилку. И снова для нее потянулись томительные минуты ожидания.
Но вот закончилась и сушка. Лаборантка понесла к весам бюксы.
Взвесила и сразу почувствовала что-то недоброе. Под руками не оказалось справочника, но. она и без него догадалась, что порода содержит высокий процент солей, легко растворимых в воде. Теперь осталось только определить, какими именно солями перенасыщен грунт. Она догадывалась, что земля содержит соли — калия, кальция или магния. Да, ее карьер был перенасыщен бикарбонатом кальция, веществом, легко растворимым в воде. Галине стало жарко. Грунт содержит бикарбонат кальция! У нее опустились руки. «Вот и помогла, — опечалилась Крапивка. — Они там ночью воюют с водой, а я должна огорчить их. А может, я ошиблась? — сомневалась Галина. — Надо проверить еще раз. Немедленно бежать на карьер». Но ее остановил Бобров.
— Куда вы? — сказал он.
— На карьер.
— Так поздно? Зачем?
Крапивка сообщила Боброву о результате химического анализа, высказала свои опасения и попросила разрешения повторить опыт.
Галина опустилась на стул подле Боброва и терпеливо стала ждать, что скажет начальник.
Тот определил, что анализ сделан безукоризненно.
— Грунт не годен для засыпки в перемычку, — сказал Виталий Наумович. — Благодарю за службу. Вы свободны. Ваши результаты я сообщу…
Крапивка вздохнула. Домой она пришла усталая. Ей поскорее хотелось лечь и забыться. Она подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на себя. «Как ты изменилась за эти недели, — разговаривала она сама с собой. — От той застенчивой девочки, которую знали в школе и в институте, ничего не осталось. Даже взгляд стал какой-то строгий и сосредоточенный». Как ни велико было утомление, но счастье, переполнившее ее сердце, было сильнее физической усталости. Еще бы, сегодня она могла с гордостью сказать о себе: да, она выдержала серьезный экзамен. Хорошо бы в эту минуту поделиться радостью с кем-нибудь близким, родным. Не зажигая огня, она присела на подоконник. По дороге бесконечной лентой двигались самосвалы, тракторы, скреперы.
За дорогой, на поляне, строился бетонный завод.
В небо поднялись первые конструкции.
Крапивка, дыша свежим воздухом, пристально всматривалась в далекую темноту. Там виднелось много алых огоньков на стрелах башенных кранов, на экскаваторах, на мачтах буровых.
Они, казалось, то горели высоко, под самыми облаками, то у самой воды.
Сердце девушки наполнилось гордостью за тех, кто зажег эти звезды.
Галина даже немного опечалилась потому, что грунт ее карьера оказался непригодным для отсыпки в перемычку. И сейчас строители должны ездить к дальнему карьеру, найденному ее подругами-лаборантками. Думая об этом, она невольно стала отыскивать из окна ту балку, где сегодня так тщательно отбирала образцы. «Там где-то рядом стоял земснаряд, — припоминала Крапивка, — даже два земснаряда». Она старалась по огонькам, блуждающим по воде, найти их. Вдруг Галина увидела, что в балке ярко светят фары автомашин и прожекторы, установленные на кабинах экскаваторов. «Неужели они берут грунт из моего карьера? — испугалась девушка. — Не может быть… Ведь Виталий Нумович должен был передать в управление мои анализы.
А вдруг он не сделал этого?»
Словно обожженная, она выскочила из комнаты и побежала к своему карьеру, где сновали автомашины, лязгали металлическими челюстями экскаваторы. И чем меньше оставалось расстояние до карьера, тем отчетливее представляла она, какая большая беда надвигалась на участок. Теперь у нее не оставалось сомнения в том, что машины работают именно в ее карьере. «Надо позвонить, но до телефон на дальше, чем до балки». Задыхаясь, Галина подбежала к ближайшему экскаватору и отчаянно замахала руками, требуя заглушить мотор. «Стойте!» — крикнула она. Но ее крика никто не расслышал. Стрела с ковшом, плавно описав полукруг, ткнулась вниз и тут же начала подниматься к верхней кромке карьера.
— Остановитесь! — кричала Крапивка, махая руками. — Остановитесь!
Но экскаваторы продолжали работать, а машины одна за другой становились под погрузку. Тогда Крапивка, недолго думая, нисколько не остерегаясь, прыгнула с обрыва к опускавшейся стреле, несущей порожний ковш. Теперь ее небольшую фигурку, в сером распахнутом пальто, освещенную лучом прожектора, все заметили. Но ковш, хотя и медленно, продолжал опускаться. «Ударит или нет?! Если ударит — все. Никто ничего не узнает до завтра. Но завтра — поздно».