Машинист повернул стрелу вправо, и зубья ковша упали недалеко от ее сапожек, утонувших в рыхлом грунте. Из кабины выпрыгнул машинист.
— Чего лезешь под ковш! — зло крикнул он Галине.
— Остановите экскаваторы! — Крапивка шагнула навстречу экскаваторщику. За ее спиной раздались тревожные сигналы автомашин. Шоферы, недовольные задержкой, требовали груза.
— Почему? — как глыба, надвинулся на девушку машинист.
— Грунт негоден для отсыпки.
— Да нам сам Губарев, начальник участка, сказал… По его распоряжению мы…
— Грунт не пригоден. Много бикарбоната кальция.
— Чего, чего?
— Солей много, легкорастворимых.
— Знаешь что, — посуровел машинист, — иди-ка ты к начальству и там разбирайся, а нам не мешай работать.
Машинист отвернулся и, быстро вскочив в кабину, переключил мотор с холостого на рабочий ход. Шоферы побежали к своим машинам. Но Галина не отступила. Она поставила ногу на зубец ковша.
— Не дури! — озлился машинист. — Витька, убери ее к чертям собачьим! — кричал он своему помощнику.
Паренек в замасленной кепке подбежал к Галине и попытался оттащить девушку от кромки забоя.
— Это вредительство! — рассерженно крикнула лаборантка.
И опять к ней подскочили машинист и шоферы.
— А ну, братва, помоги оттащить этот бикарбонат, — потребовал машинист.
Но кто-то из водителей резонно предложил:
— Проверьте у нее документы.
Документов у Крапивки не оказалось. Удостоверение и пропуск остались в кармане пиджака.
Отправить ее на участок… Там разберутся, что за птица, — предложил тот же шофер.
— Никуда я не пойду, — Галина сжала тонкие губы, чтобы не заплакать. — Я вам говорю: остановите машины!
— Да ты понимаешь, глупая: вода перемычку подмыла, — задыхался от гнева машинист.
— Кто вам разрешил здесь работать? — каменела Крапивка в своей неуступчивости.
Совсем неожиданно перед ней выросла угловатая фигура широкоплечего человека в телогрейке, высоких сапогах и серой кепке с коротким козырьком. Это был Губарев, начальник участка. Губареву объяснили, почему прекратился подвоз грунта к перемычке.
— Уйдите из карьера! — в голосе Губарева звучали железные нотки. Но, увидя, что девушка и не думает выполнять его распоряжение, он добавил: — Поймите, никакого предупреждения из лаборатории я не получал.
Перед Галиной стоял такой же юный, как она, инженер. Он, очевидно, тоже совсем недавно закончил институт. Крапивка подумала, что у него, видимо, есть выдержка, хватка, иначе так скоро ему не доверили бы участок. Она почему-то решила, что сегодняшняя ночь для Губарева такое же испытание, как и для нее прошедший день.
— Я прошу вас, переведите машины в четырнадцатый забой, — убеждала она Губарева. — Там хороший грунт. Я предупреждаю: вы можете погубить перемычку.
— У нас нет оснований опасаться, — возражал Губарев. — Нет документов на этот счет.
К ним подошел экскаваторщик Лыков.
— Здравствуйте, Галя, — приподнял он приветственно широкую ладонь.
— Здравствуйте, Коля, — обрадовалась Крапивка.
— Что тут происходит? — спросил Лыков, обращаясь ко всем, окружившим Галину.
— Да вот, Николай Александрович, — указал машинист на Крапивку, — девчонка не разрешает брать грунт.
— Почему, Галя?
— Анализ показал, что грунт негоден. Годен четырнадцатый карьер. Это километра два отсюда. Я прошу товарищей перевести машины в тот карьер, а они мне не верят.
— Василий Яковлевич, — повернулся Лыков к Губареву. — Я знаю эту девушку. Она лаборантка.
— Но, понимаешь, мне никто ничего не говорил. А тебе же хорошо известно, что сейчас творится на перемычке. — Он замолчал. «Что же делать, какое решение принять? — . размышлял начальник участка. — Почему меня никто не. предупредил? А сейчас, когда вода рвется в котлован, успею ли я перевести машины в другой карьер? Главное — остановить первый напор. А что если бросить в прорыв весь бут, всю щебенку!»
— Ва-силий Яко-олич, беда!
— Слышишь? — Губарев показал рукой в сторону перемычки. — Потерять час на переход машин — значит, погубить перемычку.
— А сыпать в перемычку забракованный материал — это вредительство, — стояла на своем Крапивка.
— Василий Яковлевич, — подбежал к Губареву молодой человек в мокрых до колен брюках. — Беда. Вода напирает, а у меня там склад и два бульдозера. Все зальет!
Губарев вмиг преобразился.
— Слушайте мою команду, — повернулся он к собравшимся механизаторам. — Брать не четыре, а пять ковшей.
— Губарев, стой! — хотел схватить его за рукав Лыков, но тот уже вскочил на подножку машины.
Дежурный газик, грохоча мотором, помчался в сторону котлована.
«Все брошу. Сам в прорыв лягу, но не пущу воду! — лихорадочно думал Губарев. — Попрошу у Тряскина щиты наката. И откуда она взялась, эта лаборантка?» Он злился на всех и на все, но больше всего на себя. Ведь предупреждали же его старожилы, чтобы сотни три мешков держал про запас. Тогда Губарев усмехнулся в ответ: «Да при нашей технике я любой прорыв в два счета заделаю». Рабочие обиделись, но вида не подали, сказали: «Вам виднее. Но только наша речка не любит шутить». — «Завтра же прикажу завезти на склад полтыщи мешков». — Он оглянулся и не увидел за собой самосвалов. «Не выполняют моего приказа. Струсили. Кто дал право этому Лыкову вмешиваться в мои распоряжения? Если перемычку снесет, все останутся в стороне, а я буду в бороне». Он еще раз глянул в заднее окно кабины — машин не было.
— Гони обратно! — приказал он шоферу.
А тем временем Лыков просил одного шофера:
— Слушай, отвези немедленно; лаборантку к начальнику управления.
— Губарев же приказал грузить землю, — неуверенно отказывался шофер.
— И Губаревы, брат, ошибаются, — улыбнулся Лыков. — Садитесь, Галя, — пригласил он Крапивку и, видя ее нерешительность, добавил: — Экскаваторы работать не будут.
— Ты за себя говори, — огрызнулся машинист.
— Вот именно, — поддержали его шоферы. — Кто нам за простой платить будет?
Уже в кабине Галина узнала, что Лыков, которого здесь уважают не меньше Губарева, не просто машинист экскаватора, а и парторг конторы Строймеханизации.
В управлении Гидростроя никого не оказалось.
— Куда теперь? — спросил шофер.
— К начальнику строительства, — коротко бросила Галина шоферу.
Но на работе начальника уже не было.
— Куда?
— Гони прямо на квартиру, — сказала Крапивка.
Федор Георгиевич выслушал лаборантку спокойно и внимательно.
— Большое вам спасибо, — поблагодарил он Галину, делая какие-то пометки в настольном календаре.
Она вернулась в карьер к полночи, когда последний экскаватор Лыкова покидал забой.
А немного раньше в лаборатории раздался телефонный звонок.
— Будете говорить с Федором Георгиевичем, — предупредила Боброва дежурная.
Виталий Наумович знал, что ночью начальник строительства беспокоит людей только в экстренных случаях. Он приготовился выслушать новое задание, но был немало удивлен, когда с того конца провода спросили:
— У вас есть инженер Крапивка?
— Есть, Федор Георгиевич.
— Как она работает?
— Старательная, внимательная. С перспективой девушка.
— Можно ей доверить участок?
— Можно, — не задумываясь, ответил Бобров.
А через несколько минут Федор Георгиевич разговаривал по телефону с начальником левобережного управления, советовался с ним, можно ли дальше оставлять Губарева на участке.
— Рановато мы его выдвинули в начальники, — заметил Федор Георгиевич. — Рановато, но если ты веришь в него, давай оставим. А выговор все-таки запиши ему. Ты еще не подыскал лаборантку на второй участок?.. Нет? Тогда жди, завтра Бобров подошлет. Толковая девушка… Кто такая? Молодой инженер, Галина Антоновна Крапивка. С характером девушка.
1959 г.
ОДИНОКАЯ
Я стоял на берегу небольшого озера и любовался закатом. На красочном небосклоне вдруг появилась одинокая птица. Она легко парила в вышине. Глядя на нее, я невольно задумался над тем, что подняло ее в этот час с земли. Неосторожные шаги охотника или рокот трактора? А может, она, потрудившись возле своего гнезда, захотела отдохнуть. в далеком полете? Или эта птица отстала от своей стаи?
Залюбовавшись величавой картиной заката и птицей, я не заметил, как сзади подошел человек. Дым его папиросы заставил меня оглянуться. Незнакомец был одет в охотничий костюм. Но, кроме ружья, в его руке я увидел силок, которым обычно любители ловят пернатых. Поймав мой удивленный взгляд, охотник улыбнулся и, попросив разрешения, присел, поглядел туда, где все еще кружила птица, и только после этого объяснил:
— Хотел сынишке подарок принести. Не удалось. А жаль.
Он опустился на корточки возле одной из моих лесок, внимательно оглядел берега, понаблюдал за мертвыми поплавками и, не обращаясь ко мне, продолжал излагать вслух прерванные мысли:.
— А жаль… У нас бы неплохо жилось. Я для нее и клетку за трешницу купил. — Он поднял голову вверх и, отыскав птицу, восхищенно сказал: — Красивая сизоворонка. Жалко. Летает, а кто-нибудь возьмет да и подстрелит. А у нас, хоть в клетке, но безопасно бы жилось…
Я тут же заметил, что для нее, пожалуй, как и для всякого живого существа, свобода дороже самой прекрасной неволи.
— Это может быть, — после раздумья согласился мой незнакомый гость. Он тщательно растоптал окурок сапогом и тут же закурил новую попиросу.
И по тому, что он стал вдруг сосредоточенно задумчив и затягивался дымом не спеша, но глубоко, я определил, что он чем-то сильно взволнован.
Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, он повернулся ко мне. Я поспешно перевел взор на поплавки.
В жизни бывают минуты, когда молчание для двоих становится в тягость. И тогда люди либо расходятся, либо один из них рассказывает другому свою сокровенную тайну. Ту, о которой, как правило, близкая родня даже не догадывается. Наверное, что-то подобное переживал этот охотник, сидя подле меня, потому что он не вынес молчания.