«Три неизменных направления работы»: защита политики реформ и открытости в Гуандуне
Жэнь Чжунъи приходилось выдерживать колоссальное давление, которое на него оказывали с разных сторон. ЦК и соответствующие ведомства лишили Гуандун права на внешнеторговые операции. В некоторых провинциях и городах Китая задерживали и замораживали поставки гуандунских товаров под предлогом того, что это якобы контрабанда. Гуандунских сотрудников по снабжению и сбыту, прибывавших в другие местности в командировку, встречали холодно и равнодушно, а порой к ним вообще относились как к контрабандистам: в лучшем случае требовали документы, в худшем – арестовывали. Отдельные города и провинции объявили, что запрещают своим снабженцам и сбытовикам вести дела в Гуандуне. Оживленные гуандунские города вмиг стихли, обезлюдели. В ту пору в кулуарах Жэнь Чжунъи пытались увещевать: «И в такие-то времена ты все стоишь за политику реформ и открытости! А теперь ведь даже в пекинских газетах про нее не пишут». На что Жэнь Чжунъи ответил: «Но ЦК не запрещал про нее говорить».
Он ломал голову над тем, как реализовать во всей провинции курс ЦК, который был выработан на предшествующем заседании по вопросам провинций Гуандун и Фуцзянь. Если донести до общественности все, что говорились на том заседании, это сильно подорвет энтузиазм кадров и народа Гуандуна по отношению к политике реформ и открытости. На заседании было озвучено четкое предписание: отдать под суд целый ряд кадровых работников. Однако Жэнь Чжунъи был уверен, что, за исключением отдельных представителей, большинство гуандунских кадров ничем себя не запятнали. Кроме того, некоторые руководители ЦК предложили провести широкую дискуссию по текущим проблемам провинции, чтобы в ходе обсуждения прийти к общему мнению. Жэнь Чжунъи счел, что такая дискуссия недопустима, поскольку начнись она, возникли бы уклоны и перегибы. И если в ходе дискуссии прийти к консенсусу не удастся, то все закончится, как в прошлом, новым политическим движением: все вопросы вновь будут рассматриваться с точки зрения классовой борьбы, у всех опять начнут выискивать ошибки, беспорядочно навешивать ярлыки.
Перед возвращением в Гуандун Жэнь Чжунъи поинтересовался у Ху Яобана: «Нам не выдали тезисов заседания, да и я не могу передать гуандунским кадрам и народу все, о чем здесь говорилось. Некоторые фразы лучше вообще опустить. Например, “это очередное ожесточенное наступление буржуазии на нас”, “нужно бороться до конца, даже если это вредит коммерческой деятельности” и другие в этом роде. У пристани Чжухая до сих пор висит плакат “Ни в коем случае не забывай о классовой борьбе”, оставшийся со времен “культурной революции”. Его хорошо видно со стороны Макао. Если мы вновь поднимем на щит этот лозунг, то, вероятно, вызовем еще больше сомнений и беспокойства у Макао, Гонконга и зарубежных стран, а китайский народ начнет думать, что наша политика опять изменилась».
Ху Яобан ответил просто: «Что сообщать, а о чем лучше умолчать, – решать тебе». Тщательно все обдумав, Жэнь Чжунъи решил воспользоваться особым правом, которым его наделил Ху Яобан, и не доводить до сведения кадров и общественности формулировки, вредящие гуандунским реформам и открытости и деятельности особых экономических зон, а также способные вызвать идеологическую путаницу в головах партийцев.
Вернувшись в Гуанчжоу, Жэнь Чжунъи и Лю Тяньфу 22 февраля сообщили указания ПК ЦК постоянному бюро провинциального парткома. Помимо этого, на протяжении четырех с половиной дней они проводили в постоянном бюро «демократические собрания», на которых обсуждались личные вопросы членов партии, проводилась критика и самокритика партийцев.
26 февраля указания ЦК были донесены до всех уровней начиная с кадров, управлений и отделов, напрямую подчиняющихся провинциальной администрации, а также до части ответственных лиц гуандунских городов и уездов. С 20 марта по 3 апреля в течение пятнадцати дней проходило собрание кадровых работников трех уровней – провинциального, городского и уездного. Перед собранием многие думали, что оно будет жестоким, кровавым: многие секретари уездных комитетов приготовились к самокритике, осуждению и проверкам, некоторые даже взяли с собой личные вещи – на случай, если не вернутся домой. В один момент людьми овладело смятение.
1 апреля во время собрания гуандунских кадров трех уровней Жэнь Чжунъи выступил в актовом зале гуанчжоуской гостиницы «Жемчужный остров» с итоговой речью. В зале царила тяжелая атмосфера. Жэнь Чжунъи начал: «Это собрание не жестокое, а горячее и воодушевляющее». Такого вступления присутствующие не ожидали, все пораженно молчали (с. 82, 83).
В продолжавшейся более часа речи он говорил о том, как важно увидеть и правильно понять серьезность и причины экономических преступлений, что нельзя списывать разгул экономической преступности на политику реформ и открытости. Жэнь Чжунъи объяснял, что в борьбе с этими преступлениями следует четко придерживаться принятого политического курса, нельзя разводить шум на пустом месте, чинить повальные проверки, организовывать массовые движения. Хаос в экономической работе нужно устранять, – она должна быть организованной и четкой, – но при этом необходимо следить, чтобы эта работа отвечала экономическим реалиям, продолжала стимулировать экономику. Следует верно относиться к иностранным предпринимателям: нельзя всех их считать неисправимыми, опасными элементами. Большинство хуацяо и соотечественников из Гонконга и Макао любят родину, соблюдают законы Китая и честно ведут торговлю.
Три момента в речи Жэнь Чжунъи глубоко впечатлили всех присутствующих.
1. Он подчеркивал, что решение ЦК сделать Гуандун территорией опережающего развития – правильное. Да, нужно осознать серьезность и пагубность экономической преступности, но вместе с тем и учесть те колоссальные достижения, которые стали возможными благодаря особой политике и гибким мерам. Если мы не осознаем первого и не начнем бороться с экономическими преступлениями, качественный прогресс реформ и открытости будет невозможен, а не учтем второго – придем в смятение и собьемся с пути поступательного развития. Однако первое – приток реки, в то время как второе – ее русло, и менять их местами нельзя.
2. Жэнь Чжунъи выдвинул концепцию «двух неизменных направлений работы»: «неизменно бороться с экономическими преступлениями, неизменно поддерживать открытость внешнему миру и оживлять экономику». После собрания он сформулировал продолжение этой концепции, добавив к ней «неизменно проводить политику по обогащению народных масс», таким образом она преобразовалась в курс «трех неизменных направлений работы». На самом собрании он повторил свой тезис «трех послаблений» – «большая открытость внешнему миру, ослабление внутренних ограничений, большая децентрализация административных низов». Кроме того, чтобы разорвать замкнутый круг «Как только что-то оживает, оно становится хаотичным, как только его обуздывают, оно погибает», Жэнь Чжунъи дополнил свой прежний курс «Открытость внешнему миру, оживление национального развития; чем больше экономика оживает, тем больше нужно ее регулировать, чем больше ее регулируешь, тем больше она должна оживать». Теперь он звучал так: «Открытость внешнему миру, оживление национального развития; идеология идет впереди, но управление должно поспевать за ней; чем больше экономика оживает, тем больше нужно ее регулировать, чем больше ее регулируешь, тем больше она должна оживать».
3. Он решился принять на себя ответственность и тем самым защитил большое количество кадровых работников. Жэнь Чжунъи говорил искренне: «Множество кадров и широкие народные массы провинции в последние несколько лет усердно, напряженно трудились и внесли свой вклад в национальное строительство и изменение облика Гуандуна. Все ошибки и недочеты были допущены в основном по вине провинциального парткома, а в парткоме за эти проблемы отвечаю я, и то, что некоторые из этих проблем существовали еще до моего прихода, что некоторые ошибки были сделаны еще до меня, не уменьшает моей ответственности».
Он с воодушевлением приободрял присутствующих: «Провинциальному парткому необходимо, чтобы партийные руководители всех уровней воспрянули духом и усердно взялись на работу. Ответственность за все ошибки, допущенные в связи с решениями и указаниями парткома провинции и провинциального правительства, возлагается на соответствующие партком и правительство, а не на нижестоящих исполнителей. Ошибки в работе, если это только не нарушения закона или злоупотребления, допускаются, и их разрешено исправлять. Энергичных и напористых кадровых работников нужно поощрять. Партийная организация справедливо оценит тех, чьи достижения очевидны. Пассивность, страх перед трудностями – все это неверное отношение к работе. Каждый кадровый работник должен трудиться активно, старательно и смело, чтобы добиться больших успехов» (с. 83).
Искренние слова Жэнь Чжунъи растрогали всех членов собрания. Аудитория отблагодарила оратора бурными продолжительными аплодисментами, немало присутствующих прослезились. Одного секретаря уездного парткома захлестнули эмоции: «Я думал, что это собрание будет жестоким, кто бы мог представить, что оно окажется таким горячим и воодушевляющим!»
После собрания Жэнь Чжунъи сообщил вице-премьеру Гу Му, прибывшему в Гуандун с инспекцией, что, доводя в этот раз до сведения кадров установки ЦК, главным образом стремился сместить акценты в сторону воодушевления собравшихся. И тогда собрание стало мобилизационным, а его участники преисполнились горячего энтузиазма (с. 80, 83).
Лозунг «трех неизменных направлений работы» и готовность Жэнь Чжунъи взять на себя ответственность упрочили решимость широких кадровых и народных масс. Они поверили, что политика партии не изменится, поэтому продолжили активно воплощать реформы и открытость, причем теперь даже с еще большим энтузиазмом. В результате Гуандуну удалось добиться значительных успехов как в борьбе с экономическими преступлениями, так и в оживлении экономики. Народ и кадровые работники восхищались тем, как Жэнь Чжунъи проявил себя в сложившейся ситуации, вот уже более тридцати лет подряд эта история передается из уст в уста. Современники тех событий говорят, что если бы тогда он, попав под большое давление, не продолжил твердо отстаивать политику реформ и открытости, Гуандун сейчас был бы совсем иным (с. 90).