Привлеченный светом огней проезжающей мимо машины, Кит подошел к высокому окну и привстал на цыпочки. Он внимательно вглядывался в ночь, пока свет фар не исчез.
— Джеб не рассказывал, что было потом, когда береговая команда переправила тела убитых на корабль? И с ним, и с наемниками? — глядя ему в спину, спросил Тоби.
— Той же ночью их отправили чартером на Крит. Для разбора полетов. Как выяснилось, у американцев там чертовски хорошая военная авиабаза.
— Кто проводил этот самый разбор полетов?
— Какой-то мужчина в гражданском. Мозги им там промывали качественно, как говорил Джеб. Настоящие профессионалы. Двое американцев и двое наших. Никаких имен не называли, сами не представились. Судя по рассказу Джеба, один из американцев показался ему отвратительнее других — эдакий манерный толстячок с педерастическими замашками. Он Джебу совсем уж не понравился, этот педик.
Педик, более известный персоналу канцелярии министерства как музыкант Брэд, подумал Тоби.
— Как только Джеб с командой приземлились в аэропорту Крита, их тут же разделили, — продолжал Кит. — Джеб был командиром, так что ему досталось больше остальных. Он говорил, тот толстяк нападал на него, как сущий Гитлер. Пытался убедить Джеба, что тот ничего на самом деле не видел. Когда это не сработало, предложил ему сто тысяч долларов за труды и молчание. Джеб предложил толстяку засунуть эти деньги себе в задницу. Он считает, что его держали в каком-то специальном лагере, куда свозят не проходящих ни по каким ведомостям заключенных. По его мнению, именно туда привезли бы Игрока, если бы во всей этой истории была хоть толика правды и его впрямь бы ловили.
— А что люди из команды Джеба? — не унимался Тоби. — Коротышка и другие. Что с ними стало?
— Растаяли в воздухе. Джеб считает, что Криспин сделал им предложение, от которого они не смогли отказаться. Он их не винит. Это вообще не в его духе. Он беспристрастный, даже слишком, — ответил Кит и умолк.
Тоби тоже замолчал. По потолочным балкам скользнули отсветы фар очередной машины.
— Ну а что теперь? — спросил наконец Тоби.
— Теперь? Да ничего! Одно большое ничего. Джеб должен был приехать к нам в прошлую среду, ровно к завтраку в девять. Потом собирались вместе ехать ко мне на бывшую работу. Он говорил, что пунктуальный, и я в это верю. Он сказал, что выедет в ночь, так безопаснее. Спросил, можно ли будет спрятать грузовик у нас в амбаре. Я ответил, что, разумеется, можно. Узнал, чем он предпочитает завтракать: сказал, любит омлет. Прямо обожает. Я решил, что избавлюсь под каким-нибудь предлогом от своих теток, приготовлю нам с Джебом по омлету, и мы изложим все, что знаем, на бумаге — он свою часть, я свою. Точно и последовательно. Я даже хотел записать его рассказ под диктовку. Не хотел торопиться — зачем? Лучше записать все поточнее. Понимаете, Джеб обнаружил что-то, что привело его в полный восторг. Мне об этой обнаруженной улике не говорил. Скрытный он все-таки ужасно. Я расспрашивать не стал — на такого, как он, особо не надавишь. Либо расскажет, когда захочет, либо нет. Я принял его правила игры: я записываю наши версии произошедшего, он проверяет мои записи и все подписывает. А уж я потом постараюсь сделать так, чтобы эти бумаги увидели нужные люди. Так мы с ним договорились. Пожали руки. Мы… — Кит вдруг прервался и улыбнулся в огонь. — Мы были счастливы, — отрывисто сказал он. — Преисполнены энтузиазма. Прямо рвались в дело. Не только он, мы оба.
— Почему? — поинтересовался Тоби.
— Как почему? Потому что наконец собирались поведать миру правду о том, что произошло, — раздраженно бросил Кит, потянул виски и плюхнулся в кресло. — После этого я его не видел. Ни разу. Ясно?
— Ясно, — мягко ответил Тоби, и в комнате надолго воцарилась тишина.
— Дал мне номер мобильника, — наконец угрюмо буркнул Кит. — Не его, чужого. У него-то мобильника не было. Взял у друга, боевого товарища. Единственного человека, которому он еще мог доверять. Не на сто процентов, конечно же. Я тогда подумал, что это он про Коротышку — тогда в укрытии мне показалось, что он с Джебом особенно хорошо ладит. Но спрашивать не стал, не мое это дело. Важно другое: если бы я оставил сообщение, Джебу обязательно его передали бы. Потом Джеб уехал. Вышел из клуба. Спустился по лестнице и растворился во мраке. Не знаю, уж как. Я думал, он уйдет через пожарную лестницу, но нет. Он просто вышел в дверь. — Кит вновь приложился к стакану.
— А вы? — все тем же тихим уважительным тоном спросил Тоби.
— Ну а что я? Я вернулся домой. Сюда. К моей жене, Сюзанне. Я уже сказал ей, что все тогда прошло хорошо, а теперь вот выяснилось, что ничего хорошего-то и не было. Сюзанну ведь так просто не обманешь. Я не стал посвящать ее в детали. Просто сказал, что Джеб приедет погостить и мы сами со всем разберемся. Сюзанна согласилась — по-своему, конечно. Сказала: “Главное, чтобы все наконец разрешилось”. И на этом успокоилась, — с досадой сказал Кит.
Настала очередная пауза, во время которой Кит боролся с собственными воспоминаниями.
— Наступила среда. Полдень, а Джеб так и не показался. Два часа, три, а его все нет и нет. Я позвонил по номеру, что он мне оставил, нарвался на автоответчик, оставил сообщение. Ближе к ночи еще одно: “Привет, это я, Пол. Я чего-то не понял, а как же наше свидание?” Использовал имя Пол для пущей секретности. Я оставил для связи свой домашний телефон, потому что сотовые у нас тут не ловят. В четверг я оставил еще одно сообщение, опять побеседовав с тем же проклятущим автоответчиком. А в пятницу утром, в десять, нам позвонили. — Кит вдруг обхватил тонкой рукой подбородок, будто пытаясь безуспешно унять боль, которая никак не хотела уходить. Самое страшное было еще впереди.
Кит уже не в спальне клуба рядом с Джебом. Он не жмет руку Джебу в свете лондонских сумерек и не смотрит, как тот спускается по лестнице в холл. Кит вовсе не счастлив и не рвется в бой, хотя все еще намерен завершить начатое. Он дома, в поместье. Кит уже рассказал страшные вести Сюзанне и теперь сходит с ума от беспокойства, переживая за Джеба и молясь, чтобы он хоть как-то дал знать, что жив и здоров.
Пытаясь отвлечься, Кит принялся шкурить пол рядом с гостевой спальней и ни черта не слышал. Поэтому, когда на кухне зазвонил телефон, трубку подняла Сюзанна. И ей же пришлось карабкаться на верхний этаж и стучать Кита по плечу, пытаясь привлечь его внимание.
— Там просят к телефону Пола, — сказала она, когда Кит выключил шлифовальную машину. — Какая-то женщина.
— Да какая еще женщина? — спросил Кит, уже спускаясь по лестнице.
— Она не назвалась. Сказала, что хочет поговорить лично с Полом, — ответила Сюзанна, спеша вслед за мужем.
На кухне сгорающая от любопытства миссис Марлоу деловито обрезала цветы в раковине.
— Миссис Марлоу, извините, у меня конфиденциальный разговор, — решительно заявил Кит.
Он дождался, пока домоправительница уйдет, и только после этого взял трубку. Сюзанна закрыла за собой дверь и встала рядом с мужем, скрестив руки на груди. На телефоне была кнопка громкой связи — они пользовались ею, когда звонила Эмили. Сюзанна умела ее включать и тут же это и проделала.
— Простите, вы — Пол? — раздался вежливый, интеллигентный голос, принадлежавший, судя по всему, женщине средних лет.
— С кем я говорю? — настороженно спросил Кит.
— Меня зовут доктор Костелло, я звоню вам из психиатрического отделения больницы “Рюислип Дженерал” по просьбе пациента, который называет себя Джебом. Фамилию свою он сообщать отказывается. Так вы Пол?
Сюзанна, вперив яростный взор в мужа, кивнула ему головой.
— Да, я Пол. Что с Джебом? Он в порядке?
— Джеб находится в отличной физической форме и получает первоклассную медицинскую помощь. Насколько мне известно, вы ждали его в гости.
— Да, ждал. И сейчас жду. А что?
— Джеб просил меня переговорить с вами. Это разговор конфиденциальный, не подлежащий огласке. Вы понимаете? И вы точно Пол?
— Точно. Я Пол. Можете не сомневаться. Говорите, пожалуйста.
— Я так понимаю, вы в курсе, что Джеб уже несколько лет был не совсем здоров душевно, так сказать.
— Я это подозревал. И что же?
— Прошлой ночью он пришел к нам в больницу и попросил положить его в наше отделение. Мы диагностировали у него хроническую шизофрению и депрессию в острой стадии. Из-за высокой вероятности попытки суицида за ним постоянно присматривают. Кроме того, ему дали седативные препараты. В моменты же ясного сознания он переживает только из-за вас — из-за Пола.
— Почему? Почему он беспокоится из-за меня? — Кит метнул взгляд на Сюзанну. — Господи, да это я должен о нем беспокоиться, а не наоборот.
— Джеб страдает от непреодолимого чувства вины — в частности, из-за всяких неприятных историй, которые он, как ему кажется, распространял среди своих друзей. Он просил передать вам, чтобы вы отнеслись ко всему, что он вам говорил, как к проявлению его болезни. Другими словами, это всего лишь симптомы его шизофренического состояния, не имеющие под собой реальной основы.
Сюзанна протянула мужу записку: “Посещения?”
— Да-да, доктор Костелло, я вас понял. Вы мне лучше скажите, когда я смогу его навестить? Я мог бы прямо сейчас сесть за руль и приехать, если бы это как-то ему помогло. У вас ведь есть приемные часы?
— Мне очень жаль, Пол, но, боюсь, в данный момент ваш визит может нанести серьезный ущерб состоянию психического здоровья Джеба. В его сознании вы — олицетворение страха, а пока он не готов встретиться со своими страхами лицом к лицу.
Олицетворение страха? Я? Кит с радостью высмеял бы это абсурдное предположение, но разум все же взял верх над эмоциями.
— Ну хоть кто-то сможет его навещать? — спросил он на этот раз сам, без понукания со стороны Сюзанны. — Может, кого-то из друзей к нему пускают? Или родственников? Он, конечно, человек не очень семейный, но все же. Может, хоть жену к нему пустят?