— Чежи, — мычу я снова и, собрав все силы, приказываю — Ни плащ!
Ну и диалектик у меня теперь, однако!
— Вы слышали? Слышали? Он очнулся, он говорит! — тонко всхлипывает Тези.
Интересно, сколько же их тут?! Ну погодите, встану, всех разгоню. Да перестанет она, наконец, рыдать?
— Ни плащ!!! — рычу как можно строже.
— Все, все уже перестала! Это я от радости, прости пожалуйста! — бормочет Тези поглаживая меня по руке. — Ты не волнуйся, тебе нельзя волноваться, тебе нужно поспать, теперь все будет хорошо.
Ну, наконец-то, удалось навести порядок. А спать мне совсем не хочется, такое впечатление, что я проспал не один день. Ничего, что говорить трудно, лежать как бревно в неведении еще труднее.
— Кен! — зову я.
— Я здесь. — Немедленно отзывается Кен — Что ты хочешь?
— Вуку, — шиплю я.
— Что он хочет? — Спрашивает тот же мужской голос.
— Не понял. — Обескуражено признаётся Кен.
Тот еще идиот. А доброжелатель то, как в доверие влез. Прямо как член семьи! А может? Дикий зверь зашевелился, просыпаясь, и это заставило меня собраться. Не хватает еще мне в таком состоянии строить из себя Отелло. Судя по моим ощущениям, все мое лицо сплошь обмотано тряпками, только для рта и ноздрей оставлены небольшие дырочки.
— Жжгуку — пытаюсь объяснить Кену, шевеля при этом замотанными пальцами. Да что меня, через мясорубку что ли пропустили?!
— Руку!- первая догадалась Тези, — Он говорит — руку!
— Угу! — одобрительно мычу я.
Кто-то осторожно берет мою левую руку и голос Тези заботливо спрашивает :
— Так?
Я надавливаю несколько раз пальцем ей на ладошку.
— Я понял! — вопит Кен, — давай мне его руку, мы с ним так разговаривали!
— А я не могу тебе говорить, сколько он раз нажмет? — не сдает позиций Тези.
Мне вообще — то нравится её идея, хотя бы потому, что в это время я могу не беспокоиться насчет настырного незнакомца. Я мычу свое «Угу» и сеанс старинной народной игры, — угадай слово, — начинается. Причем, народ не стесняется играть всей компанией против одного калеки. И говорят не снижая громкости, из чего я заключаю, что низранки не понаставляли здесь своих жучков. А действительно, зачем?
Первый вопрос, который меня интересует, это как давно я здесь. Второй я не успел настукать до конца, подолгу высчитывая гудящими мозгами номер буквы, как Кен, которому надоело ждать, решительно заявил:
— Все ясно, у него информационный голод. Слушай Арт, давай так, мы расскажем тебе все что знаем, а если останется что-нибудь неясное, тогда ты спросишь?
Я утвердительно мычу, жалея лишь о том, что моя рука расстанется с Тези, но когда этого не происходит, успокаиваюсь и узнаю, что нахожусь здесь уже второй день. Меня притащили низранки и бросили как мешок. Сначала узники решили было, что я труп, и хотели закопать, но Тези услышала стук сердца и это решило мою судьбу. В этом месте Тези крепче сжимает мои разбитые пальцы, и я, не обращая внимания на боль, отвечаю ей легким пожатием. А Кен рассказывает, как меня лечили всем миром, и несмотря на то, что низранки не стесняются пользоваться парализаторами, все же потребовали у них бинты. И что интереснее всего, первый раз за много лет это требование было выполнено. Тетки принесли не только чистые тряпки, но и мазь. И даже никого не наказали. Еще Кен рассказывает, что их с Тези отправили сюда в тот же день, как я улетел. Но они не жалеют потому что....
— Я бульон принес. — Говорит рядом знакомый шепелявый голосок.
— Арт, будешь бульон ?! — мягко спрашивает Тези.
— Мишши? — мычу я.
— Он меня звать! Слышать Кен, он сказать Миссе! Арт, Арт, это я, я, Миссе!- взволнованно тараторит маленький низранин путая от волнения окончания слов. Оказывается, и его засунули сюда толстые ведьмы.
— Да Миссе, да, Арт очнулся, можешь пойти всем рассказать, но не нужно сейчас его утомлять, он очень слаб. — Терпеливо отвечает ему Кен.
— Арт тебе нужно выпить бульон, это полезно! — ласково просит Тези.
Однако даже простое упоминание о бульоне вызывает у меня легкую тошноту, поэтому я мычу как могу можно убедительнее:
— У-у!
— Раз не хочет, значит не нужно, у него явное сотрясение, и от еды должно тошнить, — уверенно заявляет незнакомец.
И откуда он такой умный выискался?!
— Да, Арт и еще у нас хорошая новость. Когда мы со всеми познакомились, оказалось, что здесь находится отец Тези. Помнишь рассказ про следы? Так вот...
— Арт, я тебе рассказывала, помнишь? — тихо спрашивает Тези.
— Угу! — крепче сжимая её пальчики подтверждаю я.
— Так вот, он здесь, я его сразу узнала. А теперь он меня не узнал.
— Ни плащ! — приказываю я.
— Не буду, не буду! Он тут рядом, познакомься!
Кто рядом? Ах, да отец Тези! Очень приятно! Интересно, а ему приятно видеть, как дочка сидит рядом с полутрупом, нежно пожимая ему ручки?! Только теперь до моего сознания доходит, что я больше не прежний, здоровый и сильный молодой человек. Я теперь инвалид, и, возможно, даже слепой инвалид. Я осторожно вытаскиваю пальцы из руки Тези, слушая, как вызвавший у меня столько негативных эмоций голос многозначительно говорит:
— Я Гай. Гайерт Март, отец Тези.
— Угу! — вежливо мычу в ответ, пытаясь понять, на что намекает этот Гай?
И в этот момент пещера сотрясается от недальнего взрыва. На мои повязки сыпятся камушки, вызывая волну боли. Стон вырывается у меня прежде, чем я успеваю стиснуть оставшиеся зубы. Тези осторожно снимает с меня осколки, Кен кричит чтоб все отошли от двери. А где-то в глубине лабиринта гремит еще взрыв, потише и сразу раздается вой сирены. Что же там у них такое происходит? Друзья сгрудились около меня, прикрывая от новых обломков, и тут новый взрыв раздается у самой двери. От толчка моя голова дергается и я проваливаюсь в черноту.
— На счет три ты просыпаешься, — говорит знакомый голос и считает: Раз, два, три!
Я открываю глаза и говорю другу:
— Привет, Мишель!
— Привет, — отзывается он, — сосредоточенно рассматривая что-то в своих приборах. Потом с тем же выражением рассматривает меня и осторожно спрашивает, — Как себя чувствуешь?
Я пожимаю плечами. Нормально вообще-то. Глаза немного режет с непривычки яркий свет, да слегка тянет розоватые полоски молодой кожи на пальцах, а так — все отлично.
— А что помнишь? — осторожно спрашивает Мария.
— Привет! — повернувшись на голос, внимательно рассматриваю ее. Все так же молода и хороша, а между нами, ей скоро двести. Много лет назад мы договорились звать друг — друга только по имени, хотя на самом деле она моя мать. — Все помню.
И только тут понимаю, что я действительно помню все!
— Как тебя зовут? — серьезно и слегка напряженно спрашивает Мишель.
— Арт, — кратко отвечаю я, и видя, как кривятся его губы, задумчиво продолжаю, — Артез Рази, старший коммуникатор особого отдела межгалактической службы ОПРП.
Мишель облегченно вздыхает и, закрывая прибор, бурчит:
— Когда-нибудь я пристукну тебя за идиотские шуточки!
— Лучше расскажи, что я пропустил! Последнее, что помню, — это взрывы в лабиринтах.
— Мария расскажет. И, если хочешь, не тебе одному. — Обещает Мишель, выходя из комнаты.
— А кому еще? — невинно интересуюсь я.
— Своих новых друзей ты еще не забыл? — лукаво интересуется Мари.
— А разве они здесь? — безразлично интересуюсь, чувствуя, как бешено забилось сердце.
— И не только новые, — смеется она, — но и хорошо забытые старые! Пересядь-ка с этого кресла, чтоб не испугать их!
Да, действительно, специальное медицинское кресло может вызвать подозрение, что перед вами неизлечимый инвалид, хотя в наше время таких не бывает. Но ведь не все осведомлены об этом?! И что мне вовсе не двадцать пять лет, как я думал в последние полгода, и что я никогда не был простым искателем самоцветов?!
— А может и нужно испугать?! — задумчиво бормочу, не вставая с кресла.
Мария вмиг оказывается против меня.
— Если ты действительно так думаешь, — рычит она, — ты либо жесток, либо трус!
Я смотрю в гневные выразительные глаза и ясно понимаю, что именно за это я ее и уважаю.
— Я тебя люблю, — констатирую, поднимаясь с кресла — но я против матриархата!
— Я тоже, — заявляет она, следя, как я, еще немного прихрамывая, топаю к дивану, — но и против патриархата, кстати!
И, устроившись рядом, бросает в свой мику команду дверному автомату.
Широкая дверь отъезжает в сторону и я вижу их всех разом. Все так непривычно чисты и нарядны, что это их даже немного смущает. Увидев нас, они останавливаются и не сговариваясь, пропускают вперед Тези. Она напряженно вглядывается в меня, недоверчиво покачивая головой и неуверенно делает несколько шагов в мою сторону. И вдруг замечает Мари, по хозяйски устроившуюся рядом. Так знакомо взмахнули ресницы и окаменело личико, что невыносимо больно кольнуло сердце. Забыв про еще побаливающую ногу, срываюсь с дивана и поймав начавшую разворот Тези, мягко говорю ей, подталкивая к дивану:
— Знакомься, это моя мама.
— Я Мари! — обнимая Тези за плечи, ласково объясняет вскочившая мать, — и я в самом деле его мама!
— Я могу подтвердить! — уверенно заявляет знакомый голос и я, мгновенно обернувшись, попадаю в крепкие дружеские объятия.
— Гайерт! Как же я рад наконец тебя увидеть! — бормочу, всматриваясь в сильно постаревшее лицо друга. Нужно немного времени, чтоб мику и современная медицина заставили расправиться морщины и согнувшуюся спину. Жаль, что раны в сердце не заживают так быстро.
— Я тоже, — шепчет он, — а вот Жюли...
— Знаю. — Мягко останавливаю Гая, не стоит бередить душу. — Мне Тези рассказала. Только тогда я не понял, что это про тебя. Мне очень жаль, ты же знаешь, как я ее любил.
— Вы что, знакомы? — недоверчиво бурчит Кен, — Как это может быть?!
— Сейчас все расскажем! — я дружески хлопаю его по плечу. — Садись поудобнее, Кен.