В машине по пути домой он спрашивал себя: а удалось ли все-таки Клэр ошарашить его? Ведь она для этого из кожи вон лезла. Вот Мейзи никогда не вела такой игры, она вообще без фокусов. Но Клэр своей скрытностью раздражала и привораживала его. Ему все время хотелось побольше о ней разузнать. Зачем, например, она прикидывается, будто почти ничего не читает, будто знания у нее случайные и поверхностные? Она не из интеллектуалов, что правда, то правда, но отнюдь не глупа. Он имел возможность убедиться, что она превосходно говорит по-французски и неплохо знает французскую классику, по-видимому, от дорогих швейцарских пансионов, где на девушек наводят лоск, готовя их к светской жизни, кое-какой прок все-таки есть. И еще: почему она так смело его домогалась, а потом вдруг усвоила по отношению к нему этот ласково-задиристый тон? С первого взгляда может показаться, будто Клэр не раздумывая говорит все, что приходит в голову, а на самом деле она многое скрывает. Чтобы она за него пошла, очень сомнительно, это Тоби понимал, но совсем отказаться от сверкающей мечты было выше его сил. Что за жизнь открылась бы перед ним!
Общение с Клэр требовало немалых расходов, так сказать косвенных. Правда, она постоянно получала откуда-нибудь приглашения на двоих и звала его с собой. Впервые в жизни ему пришлось раскошелиться на смокинг; кроме того, он обзавелся «выходным» костюмом из зеленоватого, в крапинку, твида, с двумя боковыми разрезами на пиджаке. Клэр уверяла, что он выглядит в нем очень элегантно.
В тот вечер Тоби решил, что должен быть с нею честен до конца: пусть знает, где и как живут его родители. То, что они обретаются в ЮВ-1, она, вероятно, воспримет с такой же беззаботностью, как и все на свете. А вот как воспримет ее миссис Робертс, предугадать трудно. До сих пор дома он о Клэр не упоминал, но мать поняла, что между ним и Мейзи все кончено, и была горько разочарована. Придется на субботу и воскресенье съездить домой, подготовить мать, а это не так-то просто.
— Мама, — объявил он с ходу, — я хочу пригласить к чаю одну девушку.
К чаю, рассудил он, всего безопаснее. Ведь мать уже прошла у него выучку, попросил же он ее однажды подать к чаю только сандвичи с огурцом.
— Что за девушка? — Голос ее прозвучал резко: она заподозрила недоброе.
— Тебе она понравится. Мы с нею встречаемся довольно часто. Зовут ее Клэр Фоллз. Высокая такая, очень веселая. Кстати, с ее отцом ты познакомилась на своей выставке в Кембридже.
— А кто ее отец? — включился в разговор мистер Робертс. Но миссис Робертс бросила:
— Не могу же я помнить всех, с кем меня знакомят.
Словом, дело явно не клеилось.
— Слушай, да ты с ним довольно долго толковала. Это лорд Ллэнгейн.
— Боже правый, только лордов нам не хватало! — воскликнул отец. — Да ты представляешь, как эта братия станет с нами обходиться?
У отца устарелые понятия, возразил Тоби. Клэр такая простая — девушки проще ее на всем свете не сыщешь, она им, безусловно, понравится.
— Что ж, у нас тоже есть чем гордиться: нашей мамой, — сказал мистер Робертс. Ему явно нельзя было отказать в проницательности.
— У меня вообще все основания гордиться, притом вами обоими, — подхватил Тоби. — А вокруг нашей мамы вон сколько шума. И Клэр знает о ней. Да и кто не знает?
Тут он словно невзначай упомянул о том, что лорд Ллэнгейн готов помочь ему, если с диссертацией у него не получится.
— То есть как это не получится? — насторожилась миссис Робертс. — Ты что-то делаешь не так?
Он принужденно рассмеялся. Да нет, все идет нормально. Но хотелось бы иметь и какие-то другие возможности, никогда не знаешь, на что тебя может потянуть.
— Так, наверно, эта девица тебе потому пришлась по душе, что ты рассчитываешь на помощь ее папаши?
Взаимопонимание между ними разом нарушилось, и Тоби это расстроило.
— А у меня к лордам ну никакого доверия, — несколько торжественно изрек мистер Робертс. — Да если у тебя когда и случится в нем нужда, он пальцем не пошевелит, помяни мое слово.
— Ей-богу, пап, ты же его совсем не знаешь. Он такой простой, нисколько не задается.
— В этом семействе, видно, все простые, — объявила миссис Робертс. — Ну так, раз уж ты решил ее сюда привести, помешать тебе я не в силах. Если, конечно, она примет нас такими, какие мы есть.
— Мама, — в голосе Тоби зазвучало благородное негодование, — до тебя самой дойдет когда-нибудь, кто ты есть? До всех вокруг уже дошло.
— Если так, назначай день, — решила мать. — Погляжу на нее, какая она.
Но в назначенный день, когда Клэр, ласково-безмятежная, появилась в доме, неожиданно выяснилось, что миссис Робертс избрала довольно любопытный способ отомстить сыну за боль, которую он причинил ей своим разрывом с Мейзи. Какие там сандвичи с огурцом! Стол ломился от всяких вкусных вещей, приготовленных с величайшей искусностью и тщанием, и накрыт он был в кухне.
— Принимайте нас, Клэр, такими, какие мы есть, — объявила она, едва Клэр переступила порог, — меняться нам уже поздно, мы для этого стары.
— А зачем вам меняться? — не растерялась Клэр. — Вот и мои родители не меняются, сколько я их помню. А вы к тому же знаменитость. — Она огляделась вокруг. — Здесь ужасно мило.
И в самом деле благодаря вкусу и артистичности миссис Робертс кухня имела весьма привлекательный вид: на окнах — новые оранжевые занавески, на большом столе, покрытом скатертью в оранжевый цветочек, — синяя ваза с цинниями. Мистера Робертса не было: он просил жену извиниться за него перед гостьей.
— Ему надо за киоском присматривать, — процедила миссис Робертс сквозь зубы. — Он не может отлучиться, когда ему вздумается.
Клэр отдала должное стряпне миссис Робертс — в этом она почти сравнялась с Мейзи.
— До того сыта — весь вечер кусок проглотить не смогу, так что ты, Тоби, не вздумай меня уговаривать. Вы замечательно готовите, миссис Робертс. Надо мне будет попросить у вас кое-какие рецепты. Сама я готовлю из рук вон плохо.
— Да тут нет ничего мудреного, — ответила миссис Робертс, — всего-то и нужно немного соображения.
— А у меня его как раз не хватает, — ответила Клэр и улыбнулась одной из самых радужных своих улыбок. После чая она осведомилась, нельзя ли ей посмотреть картины, но миссис Робертс сказала, что у нее сейчас нет ни одной готовой. Тоби знал, что это неправда. Однако Клэр отнюдь не выглядела обескураженной.
— В следующий раз мне, может, повезет больше, — только и сказала она.
— И вообще картины наверху, в спальне. Когда Тоби здесь не живет, я устраиваю себе в его комнате что-то вроде студии. Я знаю, он считает, что нам следовало бы перебраться в другой дом, побольше, но я прикипела душой к своему, привычному.
С Клэр она держалась совсем по-иному, чем с Мейзи, она словно сама себя пародировала, и Тоби не знал, куда деваться от смущения.
Клэр всеми силами старалась расположить к себе его мать. Она с самого начала была с ней очень любезна. Но сейчас усилия ее дошли до предела. Как миссис Робертс работает? Делает ли она предварительные наброски? Всегда ли она писала только маслом? (Она проявила в этих вопросах не меньшую осведомленность, чем Мейзи.)
И миссис Робертс невольно втягивалась в беседу — Клэр удалось заинтересовать ее. Ведь, что ни говори, а с тех пор, как Тоби стал в доме редким гостем, живопись составляла суть ее жизни.
— Страшно жаль, что вы ничего не можете мне показать, — сказала Клэр. — Я в этих вещах ничегошеньки не смыслю, но ваши картины, которые я видела, до того мне нравятся!
И вдруг у миссис Робертс созрело некое решение.
— Хорошо, покажу вам сейчас одну. Нет, не вставайте, я принесу ее сюда.
С этими словами она исчезла.
— Все-таки я удостоилась этой чести, — сказала Клэр. — Рада, что она смягчилась. Мне она так симпатична. Ужасно похожа на тебя — только в сильно уменьшенном варианте. — И, подумав, она добавила: — Я ей пока что не по душе, но ничего, со временем понравлюсь. Так всегда: поначалу внушаю людям неприязнь, но потом они проникаются ко мне симпатией. Бывают, правда, и исключения, весьма существенные.
Вернулась миссис Робертс, неся полотно изнанкой к ним. Потом она повернула его и поставила на стул, прислонив к спинке.
Они увидели золотоволосую девушку — скорее изображение улыбки, чем девушки, и улыбка эта была хорошо знакома Тоби… Девушка сидит на траве среди маргариток, и платье на ней с узором из маргариток. За спиной у нее ярко-синее небо, все в облачках, мелких и круглых, словно дымки от орудийных залпов.
— Ну что за прелесть! — воскликнула Клэр. (Смысла картины она не уловила, да и не могла уловить.) — Совершеннейшая прелесть! Миссис Робертс, а нельзя ли мне ее купить? Такое вообще возможно?
— Извините, картина сделана на заказ. — Миссис Робертс снова повернула холст к стене. — Рада, что она вам нравится.
— Очень, очень нравится! Пожалуйста, не уносите ее.
— Не надо разглядывать картины слишком долго, это ни к чему.
Кто бы мог подумать, что мать умеет быть такой жестокой! Тоби не на шутку встревожился.
Ведь она умышленно вызвала призрак Мейзи — хотя о том, что Мейзи и впрямь чуть не стала призраком, мать, конечно, знать не могла.
А Клэр вообще ничего не поняла, она по-прежнему была весела и держалась по-товарищески. Наконец без четверти семь они с Тоби поехали в пивную на Шеперд-маркет, где должны были встретиться с ее братом.
Дорогой она задумчиво проговорила:
— Нет, я не понравилась. Должно быть, для твоей мамы по-прежнему существует только Мейзи.
— Не надо об этом, — ответил он каким-то чужим голосом, поразившим его самого.
Но Клэр отнюдь не выглядела обиженной — ей это было как с гуся вода.
— Нет, так нет, милый. Пусть все будет по-твоему.
В душной, прокуренной пивной с низким потолком их уже дожидался молодой военный в чине капитана — казалось, он один занимает чуть не ползала. Светловолосый, с золотистыми усиками великан — ростом почти в два метра, — он был очень хорош собою. Те самые особенности, которые портили Клэр, придавая ей некоторую мужественность, его, напротив, красили. В форме он был потому, что собирался на обед, который устраивали офицеры его полка.