Я не дал ему договорить, перебил:
— Обойдёмся без них. Мы либо доверяем другу другу и выполняем то, что пообещали, либо разбегаемся.
— Малец! — Седой просиял. — И вот как тут не поверить, что ты орденец? Плоть от плоти, дух от духа. Ну-ка, скажи, что не из Ордена?
— Седой! — я вбил ногу поглубже в песок и швырнул в его сторону. — Скользкий же ты тип.
— Кто бы говорил.
Так мы и шли. Седой то болтал о Шестом поясе, то пытался подловить меня, а я то задавал вопросы, то осаживал и поддевал Седого.
Зона же запрета техник всё длилась и длилась, а затем случилось то, что и предсказывал Седой.
Мы наткнулись на тело Пиатрия.
Големы не звери, хоть и выглядят как они. Они не стали есть тело: догнали, свалили, быстро убили и помчались дальше.
Я замер над телом, стиснул кулак и прохрипел:
— Лая…
Седой попробовал меня успокоить:
— Они чужие друг другу.
Я зло отрезал:
— Они вместе попали в плен. Они вместе спаслись из него. Разве этого недостаточно, чтобы… Разве того, что они просто собратья по Возвышению и бегут от одной беды недостаточно, чтобы помочь? Помочь там, где это от тебя ничего не требует?
Седой промолчал, не став отвечать на то, что не требовало ответа.
Я же скривил губы:
— Бессердечная Сука. Как на этот раз ты будешь оправдываться?
Не думаю, что Седому это было интересно, но рядом со мной давненько не случалось того, кому можно было выговориться, поэтому я озвучивал то, о чём думал:
— Я уже говорил, что из всех добродетелей больше всего ценю справедливость. Я был должен Пиатрию. Пусть он и сообщал Нулару обо всех моих шагах, но он дал мне возможность Возвышаться, дал крышу над головой, дал место, где я тренировал лекарские навыки, — я заметил, как тень непонятных чувств мелькнула при этих словах на лице Седого, но лишь отложил это в памяти, продолжая объяснять свою злость и ненависть. — Он вёл дела со мной честно и дал мне гораздо больше, чем получил взамен. Тем более что и в его смерти есть моя вина. Не будь он так добр ко мне, Нулар и не подумал бы тащить его на встречу со мной, не будь у меня желания защитить всех без исключения беглецов…
— Ну ты ещё на себя все беды мира взвали, малец, — фыркнул Седой.
Я понимающе скривил губы:
— Устал слушать моё нытьё?
— Нытьё не нытьё, но, по твоим словам, этот алхимик к тебе относился чуть ли не лучше, чем к родному сыну. Не спорю, он был получше многих, кого я знал, но он при этом был делец, не забывай об этом. Если ты не видишь, как он на тебе заработал, то это не значит, что этого заработка не было. Ни один успешный лавочник не позволит себе торговать в убыток. Уверен, спроси ты его с Истиной, как хотел спросить меня, он бы тебе клялся, что получил с тебя больше, чем ты с него.
— Пустое, — я даже махнул рукой, отметая слова Седого. — Главное тут то, что здесь.
Я постучал пальцем по виску, Седой кивнул:
— С этим спорить не буду. С Преградами шутить не следует. Радуйся, что твоя Преграда исчезнет, когда ты воздашь всего лишь слабому Предводителю. Когда-то я сгорал от ненависти к целой фракции, я тогда едва стал Предводителем, был сопляком лишь чуть старше тебя, малец, а желал отомстить Властелину, да ещё и не самому простому. Причём желал так сильно, что создал себе Преграду. Вот тогда мне пришлось чуть ли не наизнанку вывернуться, чтобы утолить ненависть и разрушить Преграду.
— Да, — я кивнул. — К счастью, мне и правда не приходилось ни разу сгорать от ненависти в таких безвыходных ситуациях. Между мной и моими врагами бывал разрыв, но никогда он не был велик настолько, что казался бездонным.
Седой крякнул:
— Это ты хорошо подобрал слово. Бездонный разрыв. Одни считают Закалок никчёмными, и только с Воина признают за людьми право называться идущими, другие делят на людей и идущих по границе этапа Мастер-Предводитель. Но, как по мне, если у тебя есть толика таланта или ресурсов, то добраться до Предводителя не составит труда. Даже в таких бедных на стихию местах, как эти земли Ян, которые медленно, но верно превращаются в безжизненные пески.
Я хмыкнул себе под нос, но оставил своё мнение при себе. Не время наставительно сообщать Седому, что если он вот так снисходительно сообщит какому-нибудь монстробою в Белой пустыне, что с крохой таланта легко можно добраться до Предводителя, то его не поймут. Сломают спину в поклоне, ни слова не скажут, но не поймут. Проводят потрясённым взглядом, спросят у соседа, а кто такие Предводители Воинов? — это старше Воина? А насколько?
Седой замолчал, повёл плечами.
Я тоже ощутил странное изменение вокруг — словно что-то качнулось и…
До меня дошло. Не мы дошли до границы двух разных зон запретов, а она откатилась к нам, ослабевая. Обернулся. Пусть уже и смутно, сквозь дымку, но шары Бедствия всё ещё висели в небе.
Седой крякнул, с явным удовольствием применил на себе сначала одну, затем другую технику. Что интересно, с использованием обращений, земных, не повластелински, сообщил мне очевидное:
— Хорошо!
Внимательно оглядел меня и спросил:
— Ну что, всё в силе? Не попытаешься сбежать?
— А есть повод? — я склонил голову к плечу, вглядываясь в Седого и ловя малейшие его движения. — Что-то сейчас изменилось из-за того, что к тебе вернулась сила?
— Ни малейшего повода, малец, ни малейшего. Я помогаю тебе разобраться с Ян, делюсь с тобой знаниями, а ты обдумываешь мою просьбу отправиться в Орден.
— Мне? — я вскинул брови, хмыкнул. — Ладно, не будем спорить в очередной раз, а о просьбе буду думать. День и ночь, каждую ночь и каждый новый день. Со знаниями же и сам жду, чего ты замолчал на полуслове, Седой? Что там было про разрыв и границы?
Он хмыкнул:
— По сути, ты и сам только что всё сказал, малец.
— Не смешно.
— Ну и ладно. Как по мне, так истинная граница между обычными идущими и теми, кто действительно шагнул к Небу — это создание третьего средоточия.
Я вновь не удержался:
— Отсев всё сильнее, да? Ты не создал средоточия? Мусор! — едва Седой кивнул, я тут же поддел его. — Ты не создал второе средоточие? Мусор! А теперь выходит, мусор — это все, кто не создал третьего средоточия?
— Можешь язвить сколько хочешь, малец. Но это так и есть. Разрыв, что похож на пропасть. Объясню почему. Меридианы, узлы, средоточия — это то, что меняет тело человека, делает его настоящим идущим. После третьего средоточия ничего дополнительного в теле идущего не появляется. Что Повелитель Стихии, что Небесный Воин внутри такие же, как и Закалка с Воином. Да, сильнее, да лучше, да их сила, стихия и эссенция гуще и плотней. Но и только. До Властелина это ещё человек, стоящий на земле, после это идущий, который действительно поднимается к Небу.
— Потому-то Властелины и могут летать сами?
— Тоже неплохой довод, — согласился Седой. — Но лучше тебе вспомнить, малец, сколько добираются до Предводителя, а сколько Предводителей становятся Властелинами.
Я пожал плечами:
— Никогда не считал.
Седой вздохнул:
— Немногие. Но ещё важней другое. Как часто ты видел гениев, что стали Властелинами быстро, ещё молодыми?
— Ну…
Я напоказ принялся загибать пальцы, считая тех Властелинов, что успел увидеть в своей жизни. Посчитал духов, (почему нет? они вроде как создавались сразу полные силы), Стражей, (эти не выглядели стариками, сколько бы им ни было лет), старшего Тизиора, (он вроде всего добился ещё молодым), двух Ян, которых видел лично,(не так уж они были и стары), Седого, (этот вообще лишь седой, а сам ещё крепок, стряхивал с себя навалившихся големов, словно вшивых шакалов).
Хватило пальцев на двух руках.
Затем я сжал пальцы в кулаки и медленно, демонстративно оттопырил один палец, которым обозначил Райгвара. Подумал, не добавить ли сюда сестру и Ярима. Сомнений в том, чего они могут достичь ещё в молодости, у меня не было. Но решил не наглеть, оставить их на будущее, пальцев больше оттопыривать не стал и невозмутимо сообщил Седому:
— Ну, где-то один из десяти Властелинов.
— Чего? — вылупился на меня Седой, рявкнул. — Это где ты с учителем затворничал, что сделал такие подсчёты? На заднем дворе одного из десяти великих кланов? Неверный счёт! У них другое дело, у них другой счёт.
Я фыркнул, опустил руку:
— Ну понятно, что другое. Так все говорят. Повелители Стихии, наверное, тоже считают, что по-настоящему приблизиться к Небу можно только после того, как переживёшь первое Небесное Испытание. А до этого так — обычный человек, неспособный выдержать Небесную Молнию. Вот жахнет тебя, тогда другое дело, конечно.
— К-хм!
Седой смерил меня недовольным взглядом и процедил:
— Знаниями я поделился, хватит на сегодня. Обдумывай то, что услышал, примеряй на себя и тех, кого встречал на пути. Сейчас же вернёмся к нашим насущным делам.
— Это каким?
— Лететь пора! — рявкнул Седой. — Где твоя маска? Давай, меняй лицо!
Я не стал спорить, с ухмылкой залез в кольцо, достал маску и приложил её к лицу, обращаясь к лицу старика, которого изобразил для аукционного дома Ян.
Когда я опустил руку, Седой скривился, словно раскусил зелёную мушмулу:
— Ой, халтура. Кто делал тебе этот образ, малец?
— Сам, и почему…
— Оно и видно, что сам. Я тебе ещё в прошлый раз в городе говорил, что ты упускаешь детали и оставляешь следы с возрастом кожи.
Невольно я кивнул. Да, помню такой упрёк. Седой возмущался, что на шее виден переход к маске.
Седой заметил это, рявкнул:
— А тут ты что творишь⁈ Разве можно делать маску, которая так сильно отличается от твоего настоящего возраста? Даже Орзуф был уже слишком стар, а это, — Седой в один шаг оказался рядом со мной, дёрнул за волосы, едва не выдрав пучок и начав тыкать им меня в лицо. — Это что? Это волос старика? Да тут только одна прядь подходит, та, что седая, а не та, что синяя, если ты не понял. А руки? Кожа? Что с шеей, малец, почему щеки дряблые и в морщинах, а шея подтянутая и гладкая?