Я повёл шеей в одну сторону, в другую.
Ну вот сейчас Возвышение противников, наконец, должно стать мне по зубам. Вернее, не по зубам, а вровень.
Из кулака правой руки вылез Коготь Роака, я чуть присел, готовый сорваться с места, едва только…
Позади!
Кто бы сомневался, дарсов дух.
Ругательство я додумывал уже в воздухе, уже рвясь сквозь опаляющий жаром…
Хотел бы я назвать это воздухом, но по сути ломился Поступью я сквозь бурю из бритвенной острых песчинок, которые высекали настоящие искры из Панциря Роака.
Сумел.
Панцирь выдержал это, но раскололся на сотни осколков, когда сверху рухнуло облако сразу из двух стихий — огня и земли.
Я окутался Духовным Доспехом, выплеснул из себя змеев, которые буквально выгрызли для меня сферу, где можно было выживать, я протолкнул в глотку ещё кусок режущего болью воздуха и ломанулся туда, где ощущал врагов. Мне не сравниться с ними в техниках ранга Предводителя, я должен любой ценой добраться на расстояние вытянутой руки.
Шаг, ещё шаг, ещё один.
Добрался!
Когтём вправо в подмышку, пригнуться, убирая голову от удара…
Я отпрянул от того, что миг назад ощущалось мечом, а на деле оказалось жутко вытянутой ало-чёрной рукой, превратившейся на моих глазах в плеть.
Ещё миг я потратил на то, чтобы осознать — врагов снова стало в два раза больше, а вместо сектанта, до которого я, вроде как, дотянулся, мой Коготь вспорол Кровавую Марионетку, которая сейчас просто-напросто нанизывается на Коготь, обволакивает мою руку и вот-вот дотянется до горла растущей из тела пастью и сожрёт меня раньше, чем её саму сожрут мои змеи.
Смерть.
Я использую Указ раньше, чем осознаю его бессмысленность.
Но Марионетка теряет форму, рушится вниз кровавой волной, впитывается в песок, оставляя в боевой медитации круг безопасности и давая мне передышку в два вдоха.
Вторая Марионетка уже равна мне Возвышением, и Указы действительно становятся бесполезны, но я сполна использую отпущенное мне время и снова Рывком, проламывая змеями чужую стихию, добираюсь до сектантов, врубаюсь в правого, а на левого натравливаю змеев.
Дух, твои создания ведут себя глупо, к чему они сбились плечом к плечу? Чтобы мне было легче их убивать?
Полшага влево, так, чтобы огненное копьё нового сектанта задело меня лишь краем, скользнув по Духовной Защите, Покров первого сектанта, наконец, сдаётся под ударами Когтя, через миг я оставляю за своей спиной уже мертвеца, который, правда, ещё этого не понял и пытается зажать дыру, появившуюся вместо средоточия.
Мертвец этот всё ещё опасен, но у него не оказывается духа бойца. Вместо того чтобы ударить меня в спину техникой стихии, как сделал когда-то Тёмный, он предпочёл тупо сдохнуть, воя от боли и ужаса.
Второй валится на песок без моего участия. Неприятно, когда тебя грызут изнутри, согласен, знаю. Две марионетки исчезают сами по себе. Вот как? Удобно. Для меня.
Щерюсь и впервые заговариваю с сектантами:
— А вот я убью вас быстро. И даже кости ваши не буду стаскивать в кучу, так и сгинут в этих песках, словно вас никогда не было.
Троица только появившихся сектантов пятится под моим взглядом, но жар опасности отрезвляет меня. То, что я убиваю врагов, не означает, что их будет становиться меньше.
Вперёд, уходя от удара со спины, ударить среднего из сектантов, скользнуть ему за спину, ставя его и его товарищей между собой и той двойкой, что вот-вот добавит мне дух.
Через три вдоха я, рвя жилы и теряя пластины Панциря, рвусь оттуда прочь, спасая свою жизнь.
Сектанты, ну или марионетки духа, безвольные куклы, подобные тем, с кем я тренируюсь в жетоне, не щадят своих, обрушивая на них сдвоенный удар какой-то духовной техники.
В этот раз дух не ошибается, тройку новых врагов создаёт в отдалении от меня, заставляя меня снова прорываться сквозь их техники, чтобы суметь дотянуться до них Когтём.
Я рублюсь, сделав выводы, с каждым вдохом получая всё больше и больше ран.
Спустя шесть убитых становится совсем уж тяжко.
Указы — больше не ложатся, хотя я и пытался в отчаянии.
Стоит рядом со мной остаться меньше трёх сектантов, как остальные тут же бьют всем, чем могут. Если это марионетка, так бьют, вообще, без раздумий и все.
По-прежнему радуют только змеи, стихия, которую они мне возвращают, скоро переполнит меня, я трачу меньше, чем они приносят. А вот с духовной силой все не очень. Удары по Покрову буквально высасывают средоточие.
Влево, вправо, отбить меч, пырнуть в ответ Когтём, наполнить стихией Кровавые Плети, которые хоть на несколько мгновений, но сдерживают сектантов, а главное, их Марионеток.
Какой-то хитрый ублюдок прыгает на меч и взлетает вверх, готовясь безнаказанно садить по мне Сутями Стихии уже оттуда. Приходится использовать последний козырь. Я впиваюсь в него взглядом, сжимаю буквально в иглу то, чему научился в кристалле огня — удар духа — вкладываю в него всю свою ненависть, добавляю мысленный вопль:
— Сдохни!
Это, конечно, не Указ, но действует неплохо. Сектант валится набок и падает вниз вместе со своим мечом, бестолково махая руками. Меч долетает, сектант лишь кусками, я всаживаю в него Штормовое Копьё, разменявшись за это дырой в боку от ближней марионетки.
Скалюсь, жалея лишь о том, что не успел выучить ничего из того, что заполучил в городе Ян. Сейчас все эти техники оказались бы, как никогда, к месту. Впрочем, кто бы мне дал время их использовать?
Волна стихии земли, наполненная бритвенно острой пылью и огромными копьями из камня, сносит меня с ног, несёт куда-то, крутя кубарем.
Но восприятие и боевая медитация не подводят, дают мне подсказку, и я ухожу Рывком прямо сквозь чужую стихию.
Это больно, но я забираю ещё одну сектантскую жизнь и выигрываю себе ещё пять вдохов, вдохов, наполненных болью.
Опасность слева.
Все, что успеваю — подставить под удар руку, наруч Клатира.
Руку… не оторвало, уже хорошо.
Влево, от этой меткой твари подальше. Ублюдки, давят числом и Марионетками. Дарсовы твари. Эх, я бы вам показал!
Я выхожу из Рывка и осознаю, что подловили, вылетел прямо на накатывающие стеной бритвенно острые шипы. Никакой наруч здесь не поможет, никакой нагрудник здесь не…
Что? Как? Поче…
Мысли исчезают, когда я осознаю, что привычно кручу перед собой Пронзатель, отбивая всё, что должно было попасть в меня.
Вот как, да?
Я кровожадно скалюсь, делаю шаг в сторону и срубаю вылезшее из песка щупальце Пронзателем, который всё так же крепко сжимаю в руке.
Так, значит, в этом испытании можно использовать кольцо?
Ну, твари, держитесь.
Через миг я рвусь в одну сторону, а Летающие Убийцы в другую.
Кинжалы были слабы, но до своего разрушения сумели выиграть мне несколько спокойных вдохов.
Я же… Я же вбиваю на бегу в песок Флаг, не особо заботясь — ровно, неровно — и рявкаю.
Сражайся!
Призрак сгущается позади, позади же становится незримым Флаг, а через миг исчезает серой тенью и сам Призрак, зато слева из-за стены огня доносится вопль ярости.
— Ублюдок! Ты смеешь использовать против нас наше же создание? Тупица!
Я оборачиваюсь на полный бешенства крик, ухмыляюсь, а через миг ухмылка застывает у меня на губах.
— Подчинись. Подчинись!
Действительно, дарсов тупица, сейчас он ещё и обернёт его против мен…
— Нет! Нет! Как это… А-а-а!..
Полный боли вопль сектанта оборвался, и я выбросил все сомнения из головы. Никто не сумеет отобрать у меня Призрака. Никто.
Я и Призрак бушевали отдельно, я только и успевал, что улавливать его скольжение в своём восприятии, да ощущал, как исчезают враги, и появляются вместо них новые.
Если бы в этом испытании можно было выиграть — мы бы выиграли, мы бы убили всех врагов, а потом, может быть, даже полюбовались бы, как их тела заносит песок.
Но разве можно выиграть там, где враги бесконечны?
Первым пал Призрак, я же бился еще двадцать вдохов и три сектантских жизни.
Не знаю, какой силы был в итоге тот, что сумел остановить меня.
По ощущениям, не меньше чем Повелитель Стихии, для него мои змеи были словно безвредная мошкара, а мои удары словно удары младенца, но думаю, я всё же слишком хорошего о себе мнения.
Сойдёмся на том, что он был просто силён и свеж, а я уже слишком вымотан битвой и ранами.
Небо было всё так же бездонно, но теперь к его бездне добавилась и бездна алой боли.
Я корчусь на песке, а голос над головой полон яда:
— Ублюдок Феникс, как иронично, что ты в итоге сдохнешь в огне, стихии своего основателя.
Я, пробитый в нескольких местах каменными остриями, которые пригвоздили меня к песку, лишь растягиваю губы в ухмылке и пытаюсь влить остатки сил в кольцо.
Нет, не сменить сломанный Пронзатель на копьё, а достать кисет. Но этого у меня не выходит. Ещё вдох я пытаюсь, стараясь не кричать в огне, что охватил меня, а затем сдаюсь:
— А-а-а!
Ору от боли, ощущая, как снова пузырится лицо, и делаю то, что делал последний раз в подземелье Тёмного — сжигаю жизнь, разменивая её на силу и, наконец, проламываю ту странную преграду, что не давала мне дотянуться до кольца. Миг, и я сжимаю в руке кисет.
Ещё вдох я вливаю эту прорву пережжённой жизни в кисет, а затем всё исчезает в ослепительной вспышке.
Глава 16
— Кха-кха-кха!
Несколько мгновений я учился заново проталкивать воздух через сожжённое горло, учился заново дышать, уговаривая тело, что больше в нём нет лишних дыр в груди, а лицо больше не пузырится, сползая с меня.
Справившись, сделав полноценный вдох чистого, прохладного, не отдающего нестерпимой вонью палёного мяса воздуха, выпрямился и наткнулся на ледяной взгляд духа. Сразу замер. Как-то и без подсказок понял, чем вызван этот обжигающий лёд. К чему я в испытании Стражей использовал Призрака? Неужто к моей жажде схваток добавлено и безумие? Где тот мальчишка, что просчитывал каждый свой шаг в безымянной деревне, строя план мести? Там за два года никто не заподозрил, что я двигаюсь по пути Возвышения, теперь же я словно самый упёртый искатель, только и ищу, как надёжней потерять свою пустую голову.