— Наумов подарил, — Гаранин выдернул руку из цепкого захвата Демидова.
— Точно, Наумов! — Лео поднял вверх указательный палец. — Мне нужно бежать. Встретимся на выходных, я тебе позвоню. И, Рома, больше не смей от нас сбегать.
На этих словах Демидов вскочил со стула и направился быстрым шагом к выходу из ресторана, ни разу не обернувшись.
— Это что сейчас было? — напряжённо спросил Евгений у погрузившегося в свои мысли Гаранина.
— Лео. Это был Лео, — Роман проводил взглядом Демидова до выхода из ресторана, после чего отключил артефакт тишины. — Пойдём, подготовим бумаги для Воронкова.
— Ты издеваешься над нами? — я поднял голову, глядя на Рокотова. Иван только что зашёл на кухню и теперь стоял в дверях, внимательно наблюдая за нашей с Егором работой.
Егор, кстати, не возмущался, приняв наказание как должное. И хоть от просто патологической порядочности он, кажется, излечился, но всё же не до конца. В Службу Безопасности он, например, идёт работать больше по идейным соображениям. Много денег ему Громов не обещает, а я в принципе мог бы помочь с любым стартом. Но, нет, он выбрал в итоге службу часто неблагодарную, зато, с его точки зрения, правильную. Вот и сейчас Егор молча продолжал чистить картошку под моё бурчание.
— Я? Ни в коем случае. Это неотъемлемая часть ваших тренировок. Монотонная работа, практически как медитация. Заставляет подумать о важном, отречься от посторонних мыслей и осознать все свои ошибки, — невозмутимо проговорил полковник, даже не улыбнувшись.
— У меня от твоего аналога медитации уже все руки в кровоточащих мозолях, — процедил я, бросая нож в полупустое ведро с картошкой. Эту чёртову картошку мы с Егором чистили изо дня в день в течение двух недель, прошедших после нашего путешествия в Дубки. — У меня такого не было даже после зверских тренировок в самом начале. И да, мы уже всё поняли и осознали.
— Нет, не поняли и не осознали, — Иван покачал головой. — К тому же вы делаете благое дело, избавляя от чистки картошки помощницу кухарки. Зато теперь ты представляешь, какой это нелёгкий труд, готовить на такую прорву, проживающих в поместье людей.
— Да зачем нам вообще столько картошки ежедневно? — всё-таки не выдержал и вставил свои пять копеек Егор. — Меня уже от неё тошнит. Давайте уже поедим что-нибудь другое, например, мы давно не ели макароны.
— Все претензии насчёт меню к Николаю, — невозмутимо ответил Рокотов. — Он же, насколько я знаю, в свою очередь, согласовывает его, хм, с Эдуардом.
— А-а-а-а! Егор! — от неожиданности мы подпрыгнули, когда раздался женский крик, переходящий в самый настоящий визг. Рокотов напрягся и первым выбежал из кухни, легко взбежав по ступеням на второй этаж, где в это время продолжала голосить Ванда. Когда послышались звуки падения и борьбы, мы рванули вслед за Иваном.
— Что случилось? — я едва не врезался в замершего полковника.
— Дубов! Я тебя убью вместе с твоей бешеной кошкой! — в дверях показалась девушка, которая с явным трудом тащила за хвост тяжеленую тушку мантикоры. Кошка упиралась и совершенно не хотела покидать комнату Ванды, вцепившись в ковёр, лежащий на полу. — А ну, пошла прочь, тварь блохастая.
Девушка дёрнула её сильнее и вывалилась прямо в коридор, упав на спину, когда кошка неожиданно отпустила ковёр и полетела по инерции на Ванду. Рокотов в этот момент с философским видом сделал шаг в сторону, позволяя им упасть к его ногам.
— Нет, я, конечно, всегда подозревал, что женщины падают к ногам волков, но не в прямом же смысле этого слова, — Дубов подошёл к Ивану и теперь с интересом смотрел на лежащую на полу подругу.
— Егор, — Ванда поднялась, злобно глядя на него. — Если эта тварь ещё раз проникнет в мою комнату, я вырву из неё все иголки и сделаю тебе иглоукалывание, — Ванда потрясла у Дубова перед носом кулаком и зашла в комнату.
Мантикора в это время подползла к Егору, изображая паралич, и на повышенных тонах начала жаловаться на Ванду.
— Это не тварь, и у неё есть имя, — Егор опустился на колени и принялся гладить заурчавшую кошку.
— Ты только посмотри, что она натворила! Опять! — Ванда снова выскочила в коридор. — Моё терпение на исходе. Если ещё раз подобное повторится, я приду к тебе ночью и задушу подушкой, так, чтобы ни единого следа не осталось.
— Да я-то тут причём! — закатил глаза Дубов, но спорить не стал, продолжая наглаживать мантикору.
Я не удержался и заглянул в открытую дверь. Ну, я всегда знал, что она бесстрашная. Хоть нам всем и вкололи противоядие от яда мантикоры, но это не спасало от того, чтобы не быть ненароком растерзанным огромными когтями и зубами домашнего питомца Егора.
По комнате будто ураган прошёлся. Шкаф был перевёрнут, и вся одежда из него валялась на полу, исполосованная и изгрызенная. В воздухе до сих пор летали перья от подушек, которые мантикора разодрала. Судя по всему, она забралась на кровать, сделала себе гнездо из перьев и в нём уснула. В общем, всё как обычно.
Не знаю, что там Эдуард говорил насчёт того, что киске нужно большую часть времени проводить в Астрале, но за всё это время она там ни разу не побывала. Или же она приняла моё поместье за Астрал и предпочитала большую часть времени спать и таскать с кухни колбасу, исключительно полукопчёную.
А ещё она любила забираться в спальню к Ванде, где устраивала перьевую вечеринку и валялась у неё на постели. Егор эту странную кошку Соней назвал, потому что бодрствовала животина не больше часа в день, когда вила себе уютное гнездо и обворовывала кухарок.
— Ну, ничего не обычного, — протянул Егор, поднимаясь и заходя в комнату следом за мной. — Что я могу поделать, если она по какой-то причине любит спать на твоей кровати и играться с твоими вещами…
— Замолчи, — Ванда подняла руку. — Это третий раз за две недели, когда от моего гардероба остаются только домашние тапочки и Ромкина куртка.
— Она просто девочка и ей нравятся девчачьи вещи, — прокомментировал я. — Позвони Савину, пусть обновит тебе гардероб. Ещё раз. Только много вещей сразу не заказывай. А то нашего модельера хватит удар.
— Всё, Егор, с этой минуты, это твоя комната. А я буду спать в той, где расположился ты. И это не обсуждается. — С этими словами Ванда удалилась, гордо вздёрнув подбородок, не забыв пройтись злобным взглядом по зашипевшей кошке.
— Мне кажется, Соня просто выживает Ванду из поместья, — наконец, заговорил Рокотов. — Непонятно, правда, почему. Но мир не берёт только их. И нужно с этим что-то делать. Если твоя мантикора разозлится, Ванда ничего не сможет ей противопоставить.
— Соня не хочет её выжить, — покачал головой Егор, опускаясь на колени и снова начиная гладить Соню. — Она же ещё котёнок, и хочет получить немного внимания от Ванды.
— Это она тебе так сказала? — я кивнул на млеющую Соню.
— Практически, — кивнул Дубов. — Я попытаюсь с ней поговорить…
— Дмитрий Александрович, прибыл Артур Гаврилович, — Николай, как обычно, подошёл настолько бесшумно, что даже Иван на него покосился с подозрением. — Просил, чтобы к вашему разговору присоединились госпожа Вишневецкая и господин Дубов.
Дворецкий прошёл в комнату и принялся с обречённым видом разглядывая то, что от неё осталось. Работать в этом доме в таком объёме никто не привык, но тут уж ничего не поделаешь. Все прекрасно понимали, что однажды мне это окончательно надоест и я натравлю на слуг Эда. Мы уже все поняли, что если обычно сдержанного и даже слегка флегматичного Великого Князя завести и как следует разогреть, то мало не покажется никому.
К счастью для всех, пока у нас есть Громов, действующий на Эда, примерно как я на Гаврюшу, остальным бояться нечего. Чисто теоретически.
— Интересно, что у нас произошло на этот раз? — пробормотал я, спускаясь в гостиную. Впервые на моей памяти, Гомельский хотел что-то со мной обсудить в присутствии моих друзей.
Глава 9
Поверенный расположился с комфортом в одном из кресел в практически отреставрированной гостиной. Оставались только небольшие штрихи в защитном внешнем контуре и косметический ремонт. Эдуард как раз занимался защитой, лично прибивал каждую панель к стене, параллельно накладывая сложнейшие чары, не обращая внимания на наблюдающего за ним Гомельского.
— Артур Гаврилович, добрый день, не ожидал вас увидеть без предварительного звонка, — я пожал ему руку и сел в кресло напротив.
— А где Дубов и Вишневецкая? — спросил Гомельский, переводя взгляд на дверь.
— Сейчас спустятся, если не поубивают друг друга из-за проделок кошки Егора, — улыбнулся я, прислушиваясь к крикам, доносившимся сверху.
— Я бы не рекомендовал им так нелепо умирать до двадцать девятого сентября, — ответил Гомельский. Выражение его лица при этом не изменилось, оставаясь абсолютно непроницаемым.
— А что будет двадцать девятого сентября? — спросил я прислушиваясь. Голоса приблизились, значит, Ванда с Егором начали спускаться вниз, высказывая претензии друг к другу с меньшей интенсивностью.
— Неделя моды в Париже. Один день будет традиционно приурочен к ежегодному благотворительному вечеру. Дмитрий Александрович, вы обязаны на нём присутствовать, — Гомельский открыл портфель, вытаскивая три довольно внушительные по объёму папки.
— Эм, зачем? — нахмурившись, решил уточнить я.
— Что значит, зачем? — Гомельский удивлённо посмотрел на меня. — Благотворительность является неотъемлемой частью ведения крупного бизнеса. Этот вечер — один из важнейших в этом плане. Понятия не имею, куда пойдут вырученные средства, но это не важно. Главная цель — это минус десять процентов налогов по доходам. До этого года я старался вас особо не трогать, решая большинство подобных вопросов самостоятельно. Как вы знаете, я весьма уважительно отношусь к вашему графику обучения. Но больше мы откладывать посещение подобных мероприятий не можем. В последний год, благодаря тратам вашей матери, мы едва смогли выйти на весьма скромный положительный баланс. Хорошо ещё, что не ушли в минус.