— Это не Роман Георгиевич, — терпеливо пояснил Николай. — Георгий Ярославович ожидает на линии в вашем кабинете. Эдуард Казимирович уже ждёт вас там.
Я резко распахнул глаза и вскочил на ноги, мгновенно просыпаясь. Схватив со стула майку, выскочил из комнаты, побежав в сторону дома. А вот и долгожданная реакция со стороны Гаранина. Долго же он соображал.
В кабинете меня действительно ждал Эд, задумчиво глядя на телефон.
— Что ему нужно? — поинтересовался я.
— Не знаю. Наверное, поблагодарить, что делаешь его жизнь более насыщенной, — усмехнулся Эдуард.
— Наумов, — сказал я, нажимая на кнопку, сразу же переключив наш разговор на громкую связь.
— Ты малолетний паршивец, — разнёсся по кабинету голос старшего Гаранина. — Тебе что от меня нужно? Я глазам своим не поверил, когда ты вышел из тени и поставил жирную точку в своих махинациях, больше не таясь и не скрываясь за подставными лицами.
— Я вас предупреждал, чтобы вы не смели угрожать ни мне, ни моим друзьям, — спокойно ответил я Георгию, тщательно скрывая злорадство.
Гомельский сделал завершающий удар почти месяц назад, утопив этого урода окончательно. В очередной раз оставляя практически ни с чем. Мы получили довольно крупную прибыль, кроме удовольствия, разумеется. Ну не зря же я биржи караулил в ежедневном режиме больше полугода.
— Ты пожалеешь об этом…
— М-да, мне, конечно, говорили знающие люди, что до Гараниных доходит слишком долго, и они частенько трижды наступают на одни и те же грабли. Но, Георгий, ваше упрямство и настойчивое желание заставить меня не забыть о вас и пристально следить за всеми вашими делами просто поражает. Скажите спасибо, что я оставил вам дом и немного средств для существования, — я уже не скрывал усмешки.
— Нам нужно всё обсудить, встретившись лично, — уже более спокойно проговорил Георгий после небольшой паузы.
— Нет. Я не хочу ни слышать о вас, ни тем более вас видеть. И, Георгий, не возвращайтесь в страну. За этим я прослежу отдельно. Оставьте любые попытки воздействовать на меня и моих друзей, и тогда, возможно, я даже закрою глаза на то, что вы, как таракан, выживете при очередном экономическом кризисе и снова начнёте ползти в гору.
— Мы с тобой не закончили! — рявкнул Гаранин и отключился.
Раздались короткие гудки. Мы с Эдом в очередной раз недоумённо переглянулись.
— Мне послышалось или он в очередной раз начал мне угрожать? — осторожно спросил я.
— Очень странный звонок, — Эдуард задумчиво посмотрел на телефон. — Гаранин, возможно, и идиот, но он явно не станет просто так напрашиваться на очередные неприятности, причём на ровном месте.
— И что ты предлагаешь?
— Как бы ни прискорбно это звучало, но ничего. Георгий явно пытался вывести тебя на конфликт или услышать какие-то более существенные угрозы в свой адрес. Не знаю, правда, зачем ему это нужно, — Эдуард задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Будем наблюдать и держать руку на пульсе. Переговори с Гомельским. Если он увидит какие-то нездоровые шевеления со стороны Георгия, мы должны знать об этом первыми.
— Что читаешь? — В кабинет вошёл Женя и сел напротив Гаранина. За прошедшее время Ожогин стал неотъемлемой частью жизни Романа, и ему позволялось очень много. Например, вот так бесцеремонно врываться в его кабинет, несмотря на взвинченное после общения с Савиным состояние.
— Отчёт по «Стильному Волку». Скажи, почему я всё это до сих пор терплю? — глава второй Гильдии отбросил от себя бумаги и уставился на своего помощника. — Меня Демидов уверял, что модельер быстро потеряет ко мне интерес. Но пока всё, что происходит, говорит об обратном. Он всё, что касается модельного дома, тащит мне на ознакомление, как будто я в этом что-то понимаю! И, самое главное, делает это лично.
— Смени офис. Савину просто не нужно напрягаться, чтобы до тебя добраться. Всего-то перейти дорогу, чтобы оказаться у тебя, — хмыкнул Женя. — Я знаю о тебе всё, ну практически всё. О своём детстве и отношениях с отцом ты даже под пытками отказываешься рассказывать. Но я до сих пор не могу понять, что творится у тебя в голове, — Ожогин пододвинул к себе папку и, открыв её, начал рассматривать фотографии с прошедшей несколько дней назад фотосессии. Бросив их на стол, он раскрыл готовящуюся к выходу в печать статью и покачал головой. — Ты что-нибудь делать собираешься?
— С чем?
— С этим? — Женя раскрыл разворот и положил его на стол перед Романом. — Позвони ей.
— Нет, — покачал головой Роман, глядя на фотографию Ванды. На глянцевой картинке девушка была облачена в свадебное платье. Обнажённые плечи, шея и глубокий вырез на груди и спине сочетались с какой-то непонятной невинностью, отчего вульгарным или слишком откровенным это платье не выглядело.
— Да что не так-то? Я, может, не Демидов, но тоже всё прекрасно вижу и осознаю. Ты меняешься. Верни мне того Гаранина, к которому я устраивался на работу после сходки у Муратова. Мне, конечно, работать с холодной сволочью, которой ты постепенно становишься, гораздо легче, но не слишком приятно. Позвони ей, — начал давить Ожогин на своего босса.
— Слишком много времени прошло…
— Она до сих пор носит твой подарок, — и Женя ткнул пальцем в фотографию, где на руке Ванды было отчётливо видно кольцо с крупным изумрудом. — Просто возьми трубку и позвони. Иначе всё закончится именно этим, — он снова показал на фотографию.
— Я не могу, — Роман покачал головой.
— «Три представителя из двадцатки самых завидных женихов России обратились к нам в редакцию, чтобы выяснить, кем всё-таки является эта девушка. Но мы не вправе раскрыть эту информацию. Всем нам известно, что такие люди всегда добиваются своего и не отступят на половине пути, задавшись целью добиться внимания прекрасной незнакомки. Неужели мы скоро сможем увидеть это восхитительное платье не в журнале, а в реальной жизни…» — процитировал Ожогин то, что было написано в конце статьи. — Вот этим всё закончится. Она выйдет замуж, родит трёх великолепных карапузов и редко в пасмурные и дождливые дни будет вспоминать одного дегенерата, который так ни разу ей не позвонил.
— Почему именно трёх? — Роман поднялся на ноги и повернулся к сейфу, стоявшему у него за спиной. Открыв тяжёлую дверь, начал внимательно рассматривать содержимое.
— Почему-то мне так кажется. Считай, что я открыл в себе очень глубоко спящий дар эриля.
— Ты зачем вообще пришёл? — повернулся к нему Роман, пристально глядя Жене в глаза.
— Я узнал, где находится третий артефакт «Феникс», — выпрямился Ожогин на стуле, рассматривая напрягшегося Гаранина. — Три года назад на чёрном рынке в Сингапуре он был приобретён Джейсоном Моро за очень символическую сумму в триста тысяч золотых. Артефакт не тёмный и нестабильный, поэтому его стоимость была невелика. По моей информации, он до сих пор находится у него. Но вроде бы на своём традиционном приёме богачей Моро собирается совершить сделку, продав его неизвестному коллекционеру.
— Позвони Силину, скажи, что мы в деле, — холодно ответил Роман. — Пусть занимаются своим кинжалом, который им спать спокойно не даёт, я попробую достать артефакт. В крайнем случае, узнаю, кому именно он приглянулся. Отбери двенадцать человек и состряпай для нас красивую легенду, по которой мы можем проникнуть в дом, отдельно от воров и мошенников. Вылетаем завтра. Ты остаёшься здесь, — Рома начал отдавать распоряжения, просчитывая в голове, что до приёма осталось меньше двух месяцев. В принципе, должно хватить на подготовку. Особенно, если учесть, что с расписанием мероприятий и частично картой поместья он уже знаком. Ему как-то удалось побывать на этом сборище в качестве гостя, когда он всё ещё числился наследником Древнего Рода Гараниных.
— Ты ей позвонишь? — скрупулёзно записав задания в свой ежедневник, поинтересовался Евгений.
— Да. Ладно. Хорошо! — Гаранин провёл рукой по лицу. — После того как вернёмся из Фландрии. Как же я ненавижу эту страну. В ней людей, жаждущих меня убить, гораздо больше, чем на родине, — процедил он.
— Отлично, — Женя встал на ноги и громко захлопнул блокнот. — Твой вылет завтра в десять вечера.
— Мелкий ублюдок! — Георгий Гаранин бросил телефон на стол и посмотрел на сидевшего вместе с ним в кабинете Игоря Максимовича Клещёва. — Как же я его ненавижу! Когда придёт время, я удавлю этого щенка голыми руками. Если бы не его вмешательство несколько лет назад, то ничего этого бы не было.
— И что тебе дал этот звонок? — спросил его Клещёв.
— Многое. Например, я теперь уверен, что, если не попадусь ему на глаза, он не станет мне мешать, — Гаранин сжал кулаки, поднимаясь из кресла. — И то, что этот гадёныш не даст мне в ближайшее время вернуться в Россию, поэтому у меня временно будут связаны руки.
— И тебя не тревожит, что ты остался ни с чем? — Клещёв удивлённо посмотрел на него.
— Это, конечно, неприятно. Но я не идиот и смог подстраховаться. Восстанавливаться придётся несколько месяцев, но больше половины я верну, правда, придётся поработать, но ничего критичного не произошло. Что с Романом?
— Ничего. Я не могу к нему подобраться. Ни физически, ни юридически. Его офис, из которого он практически не вылезает — самая настоящая крепость с таким количеством защитных чар, что пробиться внутрь без разрешения практически невозможно. А гильдейский сброд, который сейчас на него работает, почему-то очень негативно относится к смене руководства. Чем он их так привлекает, мне непонятно, — Клещёв развёл руками.
— Почему его дело до сих пор не рассматривается в Верховном суде? Я дал тебе все необходимые документы, чтобы начать процесс, — недовольно спросил Гаранин.
— Документы не доходят до Верховного суда, их заворачивают где-то на полпути. У него есть очень серьёзный покровитель, который явно за этим следит и не позволяет, чтобы это дело в принципе открывалось. Может, тебе не нужно было на него так откровенно давить в своё время? Что бы ты конкретно потерял, если бы просто закрыл вопрос о женитьбе?