– Зачем, – выдавил он из себя, – для собственного самовыражения в трагических обстоятельствах смертей самых близких мне людей?
– Затем, чтобы ты услышал, другие…
– …Мне это не нужно, – прервал он, не заботясь о дипломатичности своего ответа, – другим читай, только не в этом зале… Я заказал отпевание священника… Она начнёт и закончит траурную церемонию без всяких речей и стихов…
– Но я же их написала…
– Прочитай, кому хочешь, мне не надо… Хочешь отдай их…
– Куда отдать?..
– В газету… В стенгазету… Без разницы… Я газет и стенгазет давно не читаю…
– Обиделся на окружающий мир после того, как тебя с работы уволили? – съязвила двоюродная сестрица. – А напрасно, вон сотрудники твоей фирмы венок роскошный принесли…
Она показала глазами на двух азеров с большим венком. И у Петра тут же бешено в ушах заколотилось сердце. «Этого ещё не хватало. Их шеф не оплатил мне увольнительное пособие по контракту, но имеет наглость высылать венки незнакомым женщинам, которых никогда не знал и никогда не видел. Что он себе позволяет?
Он решительно подошёл к Ивану и быстро прошелестел холодными губами:
– Иди к своим сослуживцам и передай им, что их присутствие с венком от Мэлса не обязательно. Насколько мне известно от Гришки, Мэлс не собирается мне оплачивать выходное пособие по контракту при увольнении. Торгуется, требует, чтобы я отказался от факта кражи моего компьютера на рабочем месте, якобы это, случайным ветром занесло в сейф директора в ходе выполнения рабочего задания…
– Так и сказать, чтобы унесли венок азеры?..
– Так и скажи… Пусть отнесут в магазин цветов, где покупали венок, сдадут его…
– Его же уценят, Пётр…
– Пусть… А ты хочешь, чтобы они возложили венок на могилу убитой бабушки, которую из-за другого компа одним ударом в висок отправили на тот свет…
– Слышал от Гришки… Ты меня не выдавай, что знаю об этой полицейской тайне, вместе с тайной Мэлса…
– Секреты полишинеля… – дёрнул щекой Пётр и приказным тоном прохрипел, – иди к азерам, пусть убираются со своим венком к своему начальничку Мэлсу и напомнят ему о его долге передо мной… А то решил венком отделаться.
Только Пётр с удовлетворением отметил, как азеры после настойчивой просьбы Ивана с венком удалились с погоста, как их всех пригласил священник для длительной торжественной процедуры церковного отпевания покойниц. Во время отпевания Пётр ни разу не взглянул на лица покойниц, он не хотел запоминать их выражения мёртвых, он хотел, чтобы память сохранила только их лица живых и красивых.
Потом служители кладбища на тележках повезли два гроба к могилке отца… Заколачивали гроба и опускали в одну вырытую заранее глубокую могилу… Пётр первым бросил две горстки песка в одну могилу гробов мамы и бабушки в той последовательности, как они уходили из жизни в один и тот же день… Потом с подачи Петра другие бросали горстки песка и земли на гроба… Служители погоста энергично замахали лопатами… И вот уже средь травы и пенья птиц погоста вырос один небольшой холмик из песка и земли напоминанием об ушедших жизнях… У Петра в глазах сильнее сгустился туман, когда он задумчиво разглядывал этот горький для его бешено колотящегося сердца холмик.
Но он, растирая свои красные, от бессонницы, глаза, обретая нормальное дневное зрение, обошёл узкий круг из пяти родичей, которых он пригласил к себе в дом на скромные поминки.
– А меня не хочешь пригласить к себе поминки, Пётр?
Он вспомнил этот хорошо знакомый ему голос. Он обернулся, молча первым протянул руку, равнодушно произнёс:
– А, это ты… У меня соберутся только самые близкие сегодня… Сегодня я не в форме… Вымотался… и бессонница одолела… Позвони завтра, старик…
– Разве тебе не нужны деньги, Пётр?
– Позвони завтра в полден… Может, высплюсь к тому времени… Вот и поговорим тогда о деньгах…
– Я-то думал, что ты сразу заработанные деньги потребуешь… Не отходя от символической кассы на погосте… Насколько я информирован, ты же после увольнения на финансовом нуле…
– Позвони завтра, обговорим забытые детали…
– Хорошо, я тебе позвоню, – он ловко повернулся спиной к Петру, не подав Петру руки на прощанье, – в полдень, так в полдень, как скажешь, старик…
В конце скромных поминок, с минимальным количеством поминальных тостов, Пётр непроизвольно вспомнит о том, что человек с погоста не протянул ему руку для прощального рукопожатия, возможно, потому, что Петру первым самому не хотелось подавать ему руку в прощальном дружеском рукопожатии… «Почему? А хрен его знает, почему, – говорят в подобных случаях. Был он на отпевании или пришёл на могилу сразу? Ничего не помнится, голова как в тумане была. А ведь это был важный, нет даже архиважный контакт в моей прошлой жизни… И был я для этого контакта странным спасателем или спасителем, как и для Кати. И что-то у нас креативное наметилось или намечалось. Но было ли мне интересно и даже жизненно необходимо всё это – вот в чём вопрос. Надо же как прошлые фантомы из прошлой жизни являются на погосте, желают здравствовать, здороваясь, и исчезают временно или навсегда без прощального рукопожатия. Но с Володей завтра на свежую голову будем разбираться. А в день похорон лучше разобраться со своими родичами по линии отца и матери. Вон как у них в тугой узелок завязалось, просто так не развяжешь, А рубить? Так ведь время рубит старые родственные связи лучше любого паласа с топориком».
И Пётр, выпивший на поминках не более трёх рюмашек водки, стал вспоминать, как начался разлад родиче по линии отца и матери, не ища виновных, но приближаясь к истине разлада через смерть отца. Как всё банально и пошло затягивалось в узелок. Отец с родным старшим братом Фёдором купили пополам иномарку и построили гараж в кооперативе. Дядя Фёдор так и не научился толком водить авто, хотя и получил права. Машиной занимался один отец, разумеется, выполняя по первому зову прихоти жены и дочки дяди Фёдора. А потом дядя Фёдор буквально за пару месяцев сгорает от рака после неудачной операции печени. Родичи Фёдора требуют отца продать машину или отдать им половину суммы за иномарку. «Без проблем» говорит отец и на едкость быстро продаёт иномарку, отдаёт половину суммы родичам. Остаётся гараж, по идее его тоже надо продавать, чтобы разойтись миром со «своими», вложенными деньгами.
Отец Петру рассказывал, что финансовый вклад брата в гараж был больше его, но не намного. Но жена и дочка дяди Фёдора решили на своём совете сдавать гараж каким-то коммерсантам под их авто, а отцу предложили забыть о его вкладе в строительство гаража на неопределённый срок. Пётр, будучи тогда второкурсником гуманитарного университета помнил, как отец обратился к нему за советом: стоит ли препираться с женой и дочкой брата Фёдора? И Петру до сих пор стыдно за свой совет, который он дал отцу по поводу гаража: «Не бери с них своих денег ни рубля. Поезжай в гараж на такси и возьми оттуда свои книги и архив, который ты там в гаражном подвале в семи мешках оставил».
И вдруг подозрительно быстро приходит отец, бледный, как полотно, и говорит Петру: «Такси не понадобилось. Наши шустрые родичи подсуетились. Заменили замок. Не предупредив меня. Предупредили бы заранее, я бы не поехал сегодня. Согласовал бы с ними, когда за книгами и бумагами приезжать. Отпустил сейчас такси и решение принял, выкинув ключи от гаража в мусорный бак».
«Давай, я съезжу, – предложил тогда сдуру Пётр, – сейчас позвоню им и сгоняю, чтобы ты не расстраивался».
«Неужели ты, Пётр, не понимаешь, что человек без принципов превращается в слякоть».
«Как это, поясни, пап!»
«Беспринципный человек – это слякоть. Нет у него принципов, убеждений в своей правоте и неправоте, и нет уже у него опор в правде и истине… Одна слякоть фальши и лжи – а как во лжи дальше жить? Выдумывать спасительные зацепки жизни, чтобы перенести безболезненно оскорбления от вроде бы близких людей, через брата, с которым мы были не разлей вода… Нет для меня теперь этих людей, были родичи – и нет их… знать их не хочу… Умру или погибну, твоей матери прикажу, чтобы их не было на моих похоронах… А ты сам решай, с кем ты, со мной, матерью твоей?.. Или сам по себе, со своей особой позицией?..»
А потом мать Петра передаёт свои предчувствия о скорой гибели своего мужа своей матери. И скоро отца сбивает машина, как раз неподалёку от злополучного гаража. Зачем отец пошел туда, до сих пор никому неведомо. Чего там ему было делать? Неужели какие-то книги или бумаги взять, что ему для работы в музее были нужны позарез?..
Разумеется, на похороны отца, мать и бабушка Петра не пригласили на похороны его отца родичей по линии его брата. И матушка Петра тихо помешалась на том, что своё тайное предчувствие о скорой гибели мужа передала, своей матери бабушке Петра, и быстро ушла из школы и угодила надолго в психушку…
А через какое-то время Пётр узнал, что коммерсантом, которому сдавали свой кооперативный гараж дл своей очередной иномарки, оказался ни кто иной, как депутат и бизнесмен Мэлс, бывший начальник Петра, директор его фирмы. И к старому фамильному узлу родственных противоречий добавился «производственный» узел с кражей компьютера Мэлсом прямо с рабочего стола Петра. И смерть мамы, и гибель бабушки Марии добавили только очередной узел проблем, где чёрт ногу сломит, путаясь в них и попытках как-то их понять и развязать.
15. Сон с отцом после похорон
Откуда же приходят такие мистические сны, как этот под утро. Пётр, ложась спать, ожидал на другой день после похорон увидеть во сне маму или бабушку. А приснился неожиданно отец, умерший значительно раньше любимых им женщин, и от этого почему-то у Петра сжалось в больную точку сердце: он почувствовал, что отец хочет ему что-то очень важное и страшное.
«Вот ты, сынок, и похоронил всех, кому обязан своей жизнью на земле. Каково ощущение от одиночества?.. Или надеешься, что со временем твоё сиротство исчезнет?.. Как-то и в одиночестве сотворишь иную жизнь в новых формах существования?.. Но ведь грусть, тоска по прошлой жизни, где жили и любили тебя твои родители, никуда не исчезнет… Будешь ты грустить и тосковать по твоим родителям… Стоит ли углублять и усугублять твои нынешние печали своим тёмными рассказами… Ведь тьма вырубает слабых… Стоит ли тебе спорить с тьмой, если ты в ней можешь раствориться сникшим и побеждённым, без желания оспорить её, победить… воссиять победителем…»