имости создавать новые методы коммуникации (речь), к становлению более сложной социальной структуры и развитой человеческой культуры.
Наш крупный мозг эволюционировал и прилаживался, чтобы обеспечивать гибкое и свободное общение людей в пределах социальной группы, и теперь мы можем обмениваться информацией к взаимному удовольствию. Но насколько в действительности мы свободны в выборе социального взаимодействия? Насколько генетическая предрасположенность определяет, что мы можем, а чего не можем делать? В главе 7 мы обсудим нашу ДНК и гены и их важность для реконструкции человеческой эволюции, но в любом случае не приходится сомневаться, что общую поведенческую базу обеспечивает именно ДНК. Эта базовая схема задает границы и размах вариабельности наших возможностей (мы говорим, например, о размере и пропорциях мозга, о праворукости и леворукости человека, о скорости бега, остроте зрения и слуха и т. д.). В то же время понятно, что человек путем обучения и практики способен усовершенствовать какие-то свои навыки, тут мы уже переходим в область влияния физической и социальной среды, например питания, здоровья, воспитания и социальных норм. Таким образом, ДНК подготавливает скорее эластичное вместилище для нашего поведения, чем жесткую форму. Но при этом, как мы увидим, некоторые ученые уверены, что устройство современного человеческого мозга отличается от мозга ранних людей не только количественно, то есть по общему объему и доле серого вещества, но и качественно. Они считают, что 50 тысяч лет назад за счет чисто человеческих генетических мутаций произошло перемонтирование нейронной схемы мозга, одним махом “осовременив” наше поведение. И если это верно, то неандертальцы, невзирая на крупный мозг, принципиально отличались от нас по своему поведению, потому что они следовали по собственной эволюционной траектории. То же можно сказать и о современных людях, живших в Африке более 50 тысяч лет назад, еще до генетических мутаций, превративших человека современного типа в человека действительно в полной мере современного.
Насколько мы, современные люди, близки по поведению к людям ранним? С той информацией, которая у нас имеется, даже начать обсуждать эту тему чрезвычайно сложно, не говоря уже о том, чтобы найти ответ. Некоторые исследователи составляют специальный инвентарный список поведенческих актов, характеризующих современного человека. Ориентируясь на список, можно по археологическим находкам отследить, когда и где впервые проявляются свидетельства того или иного поведения. Другие ученые сомневаются в пользе подобной инвентаризации, в универсальности списков, в надежности заключений, построенных на скудном и обрывочном археологическом материале. Списки эти, как правило, включают: сложные орудия труда, облик и стиль которых может быстро меняться в пространстве и времени; предметы обихода, сделанные из кости, бивней, рогов, раковин и других материалов; искусство c его абстрактными и фигуративными символами; постройки для жилья или работы, специализированные под разные виды деятельности (к примеру, для производства орудий труда, приготовления пищи, сна, для поддержания огня); транспортировка на дальние расстояния необходимых материалов, таких как кремни, раковины, бусины, янтарь; ритуалы и церемонии, зачастую содержащие элементы искусства; сооружения и обряды, связанные с погребениями; увеличение значения “культурного буфера” для адаптации к экстремальной среде, например пустыне или холодной степи; усложнение процессов добычи и обработки пищи, в том числе использование сетей, капканов, рыболовных снастей, кулинария; увеличение плотности населения до уровня сегодняшних сообществ охотников-собирателей.
За последние пятнадцать лет было сделано несколько открытий, ярко подчеркивающих сложное поведение ранних людей и на территории Европы, и в других регионах. Могут ли они подсказать, что направило цепь изменений к формированию современного мозга и современного поведения? Тут мы должны обратиться к теме символизма, важнейшей для поиска ответов на эти вопросы теме, которую многие считают ключевой, когда речь заходит о принципиальном различии между нами и всеми, кто был до нас. Сегодня мы используем символы везде и всюду, они стали частью нашей жизни, мы принимаем их как должное, почти не замечая, но отними их – и мы едва ли выживем. Иногда символы – это картинки, рисунки, и пусть они плоские и черно-белые, но напоминают настоящий предмет, скажем, человечка или самолетик. Символом может служить написанное слово, которое никоим образом внешне не похоже на предмет: вот слово “компьютер”. Или, например, представьте нотные знаки, которые превращаются в звук посредством зрения, умственного усилия и действий музыканта. Символы способны указать на социальную принадлежность, богатство или статус – я здесь имею в виду не только пачку банкнот, которые, в свою очередь, просто бумажки с напечатанной на них картинкой. Точно так же символична мода в одежде, прическе, косметике, символичны татуировки и украшения – все это дает членам группы определенное представление о носителе.
Символы служат средством передачи информации. Обычно от адресата требуется умение правильно расшифровать их, хотя символы можно использовать и для обратного – чтобы исключить тех, кто не может их воспринять или расшифровать. Например, применить секретный код или ритуальное рукопожатие, значение которых известно только членам группы. Сравнивая современного человека и других приматов, археолог Клайв Гэмбл вслед за приматологом Ларсом Родсетом особо подчеркивает такую отличительную человеческую черту, как “свобода от непосредственного сближения”. Наверное, все ранние люди и предковые виды обезьян взаимодействовали только “лицом к лицу”, но с развитием символов (и, соответственно, речи) люди освободились от необходимости близко контактировать друг с другом и научились передавать информацию через пространство и время. Таким образом, можно передать сообщение с социальным подтекстом как от отдельного человека, так и от группы, а получатель должен уметь адекватно понимать символические коды отправителя.
Примерно двадцать пять лет назад появилась концепция “человеческой революции”, происходившей 35 тысяч лет назад. Эта самая революция сильно опередила другие мощные сдвиги в человеческом сообществе: одомашнивание растений и животных, открытие обработки металла, индустриализацию, но никак не уступала им по значимости. Ее связывают с приходом в Европу кроманьонцев, людей современного облика. Им сопутствовал или очень быстро сформировался современный поведенческий комплекс: сложный язык, искусство, высокотехнологичные орудия. Имея все это, они вытеснили уступающих им в поведенческом отношении неандертальцев. В 1987 году мне посчастливилось участвовать в организации важной конференции в Кембридже, которая получила известность как раз под названием “Человеческая революция”, оттуда-то идея, по сути, и запустилась. После конференции многие ученые стали критиковать евроцентристский уклон в дебатах о происхождении символизма и современного поведения. Но что же делать, если палеолитическая история раннего символизма во многом строится на европейском материале, и не только потому, что именно в Европе археологические местонахождения многочисленны и доступны, но и потому, что на них работает множество археологов с высокой профессиональной подготовкой. Вот Европа и продолжает удивлять нас богатством своей археологической летописи. Давайте рассмотрим некоторые из открытий – и старых, и новых.
Незадолго до Рождества 1994 года три спелеолога решили поинтересоваться небольшой трещиной в известняковых утесах в районе Ардеш на юге Франции. Расчистив каменные завалы, они с помощью специального оборудования спустились по лазу вниз – и попали в обширную пещеру. Изумляясь великолепию сталактитов вокруг, они пробрались в следующий зал, и тут им стали попадаться окаменелые кости животных. Спелеологи решили повернуть обратно, и вдруг, совершенно случайно, луч фонаря выхватил из тьмы изображение – контуры мамонта, прорисованные красной охрой. Люди замерли, чувствуя, что стоят на пороге великого открытия. Целые галереи из сотен рисунков – углем, охрой, вырезанных на каменных стенах – совершенно потрясли их, так же, как и историков, вскоре начавших исследование пещеры. Пещеру назвали по имени одного из спелеологов – Шове. Примерно 36 тысяч лет назад несколько художников спустились с факелами в подземные залы и, сидя на корточках, углем перенесли на стены свои впечатления от битвы двух носорогов. А слева от носорогов из-под руки рисовальщиков появились три головы туров (это предки коров). В центре, следуя естественным изгибам камня, один из художников великолепно изобразил три лошадиных головы. И каждой из лошадей придан свой характер и особенный внутренний настрой, будто бы показывающий ход времени или какой-то личный сюжет.
В 2000 году, через шесть лет после находок в пещере Шове, один спелеолог-любитель обнаружил недалеко от знаменитых пещер Ласко еще одну анфиладу подземных залов. Здесь преобладали рисунки и вырезанные на камне фигуры бизонов, лошадей, мамонтов и оленей, но были и изображения людей. Пещера Кюссак – так она называется – вероятно, на 10 тысяч лет моложе Шове (работы по датировке еще ведутся), но ее научная ценность бесконечно увеличилась, когда там раскопали семь человеческих погребений: тела когда-то уложили в уже “подготовленные” медвежьи спальные ямы в полу пещеры.
Живопись Шове и Кюссака наконец-то окончательно подтвердила, что пещерные рисунки и правда были делом рук “дикарей каменного века”, как их называли во времена ранних открытий. Тогда это утверждение отчаянно отвергалось археологическим сообществом.
В 1879 году испанский историк-любитель Марселино Санс де Саутуола гулял со своей девятилетней дочерью по холмам Альтамиры (около Сантандера, в Северной Испании), и они полезли исследовать небольшой вход в пещеру. Пока папа занимался раскопками недалеко от входа, дочка, заскучав, прихватила лампу и отправилась вглубь зала. Через минуту из темноты донеслось: “Папа, смотри – бык!” Наверное, за прошедшие 13 тысяч лет именно ее взгляд впервые упал на покрытые великолепными рисунками галереи Альтамиры. А для де Саутуолы с этого момента начался кошмар насмешек и остракизма, ведь он пытался доказать, что рисунки сделаны именно палеолитическими людьми, а не сфабрикованы только что. К сожалению, он умер в 1888-м, за четырнадцать лет до того, как его доказательства признали верными.