сяч лет старше. Куски красной охры с геометрической гравировкой находили в разных слоях раскопа, и в самом нижнем тоже. Аккуратные узоры из волнистых линий, “решеток”, веерных линий на охре выглядят так, будто их наносили специально, а не случайно и кое-как. И хотя за долгое время краски сгладились, эксперименты показали, что линии гравировки изначально выделялись ярко-красным цветом. Мы не знаем, имело ли это какое-то символическое значение для обитателей Бломбоса, но орнаменты сравнимы с теми, что выходят из-под руки людей, находящихся в трансе или под влиянием галлюциногенов, как считает археолог Дэвид Льюис-Уильямс, специалист в области когнитивной антропологии.
Вход в пещеру Бломбос, ЮАР
Символическое – а не функциональное – значение других обнаруженных артефактов предположить проще: это бусины из ракушек моллюсков тритий (представитель рода Nassarius). В пещере найдены сотни бусин, большинство из них просверлены, а на некоторых дырочках видны следы потертости от веревочки или ремешка, то есть бусины, вероятно, подвешивали. Ракушки имели свой натуральный блеск, но некоторым ракушкам придали дополнительный оттенок, натерев их гематитом, а в некоторых случаях ракушки нагревали, чтобы сделать красный оттенок темнее, так что получалось ожерелье из разноцветных бусин.
Вид на море из пещеры Бломбос
Обитатели древнего мира повсеместно использовали раковинки тритий, география их находок очень широка и охватывает территории в 5000 километров в поперечнике. Я уже упоминал бусины из Схула и Кафзеха, но известны и другие находки по крайней мере с пяти стоянок в Марокко и Алжире. Там бусины из раковин тритий обнаружены в слоях среднего каменного века возрастом 100–80 тысяч лет. Для их датирования использовали люминесцентный и радиоуглеродный анализ. Интересно и, скорее всего, важно, что все бусины сделаны из ракушек одного вида, хотя на побережье Средиземного моря водится не только этот вид рода Nassarius. В некоторых случаях раковины обнаруживаются далеко от берега, на расстоянии больше 190 км, а значит, их перевозили или обменивали. Традиция изготовления украшений из ракушек, похоже, продолжилась и в верхнем палеолите (стоянки в Ливане, Турции и Южной Европе), хотя стиль и материалы для их изготовления менялись – возможно, в этом следует усматривать смену их социального смысла.
Сначала для изготовления бусин использовали то, что не требовало большого мастерства и времени, что было прямо под ногами, то есть ракушки и скорлупу страусовых яиц – так рассуждают археологи Франческо д’Эррико и Мариан Ванхеран. Дырочки в ракушках просто прокалывали каменным заостренным инструментом или находили ракушки уже с дыркой, не затрудняясь какими-то специальными действиями. При этом некоторые бусины носят следы красной краски, а цвет других специально затемнен нагреванием, чтобы бусы получались разноцветными. Вероятно, украшения играли какую-то роль в укреплении социальных связей – служили предметами обмена внутри группы или, может быть, подарками. Бусины были все более или менее одинаковые, и социальный статус их владельцев тоже, соответственно, не различался. Но 40 тысяч лет назад, в эпоху позднего каменного века в Африке и верхнего палеолита в Евразии, стали появляться и другие бусины, сделанные из более редких материалов. Их изготовление требовало больше времени. Археолог Рэндал Уайт показал, например, что на каждую костяную бусину ориньякской культуры уходили часы работы и что искусство выделывания таких бус не могло быть доступно каждому, а это уже означает специализацию ремесленников. Янтарь, лигнит, перламутр – все это редкие материалы, бусы из них обменивали и перевозили по европейской территории на далекие расстояния. Даже когда в качестве подвесок или похоронных атрибутов стали использовать зубы животных, то зубы хищников, добывать которые сравнительно трудно, предпочитали зубам травоядных, обитавших по соседству и употреблявшихся в пищу. Еще большая редкость и, соответственно, ценность – человеческие зубы; из них тоже делали подвески, хотя нам и неизвестно, были то зубы членов группы или врагов. К тому времени в обиходе стали появляться разные стили и виды бус, даже в соседних районах они могли различаться. Иными словами, бусы теперь стали, по-видимому, указывать на статус индивида внутри группы (по категориям специализации/богатства/власти) или служить приметой идентификации и солидарности, знаком отличия одной группы от другой. В ориньякские времена этими “другими” группами могли быть неандертальцы, причем у нас есть свидетельства – хотя и спорные, – что неандертальцы самостоятельно придумали носить подвески и ожерелья, может быть, по каким-то собственным социальным резонам, а может, переняли их у современного человека. Но об этом я буду говорить в следующей главе.
Искусно выполненные стилбейские орудия из пещеры Бломбос
Самая известная гравированная плашка из охры из пещеры Бломбос
Костяные орудия среднего каменного века возрастом 75 тысяч лет из пещеры Бломос
Раковины тритий, которые нанизывали как бусы, из пещеры Бломбос
Пигменты, бусы, искусство и музыка выступали частью символического репертуара во время ритуалов уже в палеолитических сообществах современного человека, а может, и неандертальцев. Ритуалы в том или ином виде в настоящее время присутствуют во всех известных человеческих обществах. Обычно они представляют собой стилизованную последовательность действий в рамках строго очерченных норм, причем в центре внимания находится целевое событие, будь то обряд обрезания или инициации, свадьба, причастие, церемония награждения или похороны. Простейшие “ритуалы”, выученные или врожденные, свойственны и животным, с помощью ритуалов снимается конфликт или укрепляются социальные связи. Вспомним, как самцы бонобо, чтобы выразить дружеское отношение и доверие, поглаживают друг дружке мошонку или как поверженный шимпанзе издает крик подчинения и протягивает руку в сторону победителя – если жест принят, то победитель обнимет и поцелует побежденного, а не укусит его за руку. Иначе говоря, люди унаследовали основу ритуала от своих предков-приматов. Ритуалы настолько широко распространены в нашем мире, что, по всей вероятности, они продолжают развиваться в силу значимых социальных причин. Ритуалы размечают важнейшие события в жизни человека или общества, а когда группа укрупняется, то ритуал дополнительно символически оформляет сигналы принадлежности и родства в отдельных подгруппах. Чтобы усилить эффект обряда, прочно запечатлеть событие, люди стали изобретать все более изощренные церемонии, иногда даже сопряженные с риском для участников, – это испытания лишением, страхом и опасностью.
Как же понять смысл пещерного искусства ледникового времени Европы? Один из подходов предлагает комбинацию эволюционной психологии, нейропсихологии и шаманских практик современных охотников-собирателей. Слово “шаман” пришло из языка тунгусов Сибири. Считается, что сибирские шаманы (в народе их называют знахарями) обладают сверхъестественными способностями и могут проникать в мир духов посредством собственного измененного сознания. Для этого они используют галлюциногенные растения (как делают, например, шошоны из Вайоминга), или проходят через сильную боль и лишения, или вводят себя в транс ритмичными движениями и пением (как шаманы бушменов в Южной Африке). Оказавшись в иной реальности, шаманы часто ощущают, что они летают, или путешествуют под землей, или сквозь толщу воды, оказываются посреди странных пейзажей, встречают знакомых и мистических животных, предков и богов. Они приносят сообщения из мира духов, предсказывают будущее, исцеляют больных. Магические способности шаманов часто определяли их ключевую роль в обрядах инициации и религиозных церемониях.
Дэвид Льюис-Уильямс предположил, что глубокие пещеры Европы считались местами особой магической силы, где кроманьонцы общались с духами, где сами стены были проводниками в другую реальность, где трещины и изгибы камня обнажали присутствие духов животных или показывали ворота в другой мир. Искусство в этом случае отражало состояние измененного сознания или у всей группы, или у пришедшего в одиночестве шамана. Подобно теперешним шаманам, занимающим важнейшее положение в племенах охотников-собирателей, их древние коллеги в кроманьонские времена, оснащенные культовым искусством, должно быть, представляли и даже формировали социальные и религиозные системы. Воображение древнего художника, по мнению Льюис-Уильямса, отображает конфликты и иерархии, которые впервые начали проявляться и выстраиваться в сообществах современных людей. Далее он рассуждает, что такое искусство могло вырасти из снов: Homo sapiens, быть может, единственные, кому дано запоминать сны (неандертальцы, согласно Льюис-Уильямсу, не могли). Присутствие последних неандертальцев на территории Европы подстегнуло развитие искусства, потому что кроманьонцам нужно было как-то обозначить свою особость и групповую индивидуальность. И, продолжает Льюис-Уильямс, уже после исчезновения неандертальцев искусство становится все более тождественно религиозной системе, а сама религиозная система прочно встраивается в социальную жизнь кроманьонцев. Только представьте себе продолжительность и живучесть традиций пещерного искусства и создания статуэток: 25 тысяч лет. По долговечности современные системы верований (насколько мы можем их датировать) и в подметки тем древним не годятся!
Таким образом, можно предположить, что на территории Европы в глубоких пещерах с разрисованными стенами проводили обряды инициации. Так и видишь, как молодых людей под действием каких-то веществ или после голодания ведут по темным галереям пещеры – и вдруг огонь факела выхватывает перед ними из тьмы мощные образы. Пение, барабанный бой и курения усиливают эффект; у нас есть свидетельства, что некоторые пещеры во Франции и Испании выбрали за их акустические свойства. Можно предположить, что к тому моменту похоронная обрядовость уже сформировалась, потому что имеются более ранние погребения (100 тысяч лет) с признаками символики, а кроме того, известны черепа из Херто с признаками особых посмертных манипуляций, среди них детский череп, оформленный как церемониальная чаша для питья, – а черепа из Херто между тем датируются возрастом 160 тысяч лет.