— Ну да, — согласился с ним я и потер лоб. — Наверное.
— Так что, Хранитель, может, заодно все же и последний клад проведаешь? — вкрадчиво поинтересовался лесовик. — А? Где две, там и три? Одним махом, дружно, как встарь водилось?
— Дядя Фрол, я бы и рад, да сил совсем не осталось. — Мне даже не пришлось врать, поскольку меня и в самом деле ноги уже почти не держали. — Вымотался нынче до упора, а ваш третий клад, насколько я понял, не из простых, так как на крови заложен. С ним легко не договоришься, он сопротивляться станет, а у меня руки-ноги еле двигаются, особенно после перетаскивания того булыжника.
— Да оно понятно, — посопел лесной хозяин. — Просто опостылел мне этот поганец, больно много стал свинячить в моем лесу. А власти над ним нет. Он же даже не мертвяк, понимаешь? Руки у меня коротки, вот какая докука.
— Пара-тройка дней — и изживем вашего квартиранта, — пообещал я. — Край — конец этой недели. Слово Хранителя.
— Ну, столько подожду, — обрадовался лесовик. — Ну вот, парень, мы как раз и дошли до опушки. Вон твоя повозка стоит, огнями светит, мотыльков гоняет.
И верно — через мгновение я увидел «гелендваген», в котором сидела Марфа, Ваську, курящую рядом с ним, и изрядно поредевшие огни поселка, раскинувшегося поодаль. Ночь вступила в свои права, люди легли спать, и только я, несчастный, мотался по лесам.
— Держи-ка. — Фрол Евграфович сунул мне в руки лукошко, из которого пряно пахнуло свежесорванными грибами. — Со сметанкой поджарь да с лучком, грибы в таком виде ох и скусны!
— Или с картошечкой. — Сглотнул слюну я. После слов лесовика мне еще и есть захотелось адски, поскольку пообедать я пообедал, а вот с ужином не сложилось. — Спасибо тебе, дядя Фрол. И до скорой встречи. Жди, я на этой неделе непременно приеду, если жив буду.
— Вот же дурень! — Теперь уже его ладонь влепилась мне в лоб. Что за ночь такая? Все меня ударить норовят. — Не буди лихо, пока оно тихо!
Шорох травы — и лесовика след простыл. Я отвесил поклон кустам, находящимся передо мной, еще раз поблагодарил радушного и добросердечного хозяина этого леса да и пошел к машине.
— Живой! — звонко произнесла Васька, заприметив меня, и ловко выпустила колечко дыма. — Но я верила в тебя, Валера, ты даже не сомневайся. Кое-кто из наших тебя тюфяком считает, но не я. Чего надо добыл?
— Дай зыбануть разок. — Я вынул у нее из пальцев сигарету и затянулся ей. — Уф, хорошо. Продрог совсем.
— Так ночь на дворе, осень на носу, лес — вон он. — Кивнула Васька. — Чего ты хотел?
— Чего хотел? Дома оказаться, — ответил я, — в своей постели. Там тепло и хорошо.
— Принес? — Марфа, несомненно, сразу приметившая меня, не выдержала и вылезла из машины. — Или нет?
— Принес. — Я сделал еще одну затяжку, а после вернул окурок владелице. — Держи. И вы, Марфа Петровна, примите свое фамильное имущество.
Я достал из кармана два предмета, полученных недавно на поляне, и протянул их верховной ведьме.
Надо же, впервые вижу, чтобы Марфа нервничала. В разных ситуациях я ее за это лето повидал, но она всегда была невозмутима. Ну или искусно изображала те или иные эмоции. А тут прямо вот нервяк ее бьет, руки вон трясутся. Такое не сыграешь.
Ведьма поднесла ладонь, на которой лежали гребешок и кольцо, к лицу, так, что предметы оказались вровень с глазами, глубоко вздохнула, и я увидел, как они замерцали зеленоватым светом. Смотрелось это красиво и слегка жутковато. За моим плечом сопела Васька, я ощущал легкий и терпкий запах ее духов. Мало того, в какой-то момент я понял, что ее ладонь легла в мою. Вот что они за народ такой, эти ведьмы? Такое ощущение, что если ты не заполучила в число своих поклонников всех особей мужского пола, то жизнь не удалась.
Марфа счастливо улыбнулась и натянула кольцо на безымянный палец левой руки, а гребешок воткнула в свои седоватые волосы.
— Так что, Марфа Петровна, вы результатом удовлетворены? — уточнил я. — Мы в расчете?
— В полном, — подтвердила верховная ведьма. — Ты даже не представляешь, Хранитель, как же я…
— Радуешься? — вдруг вырвался из моего горла совсем не мой голос. Более того, рот открывался против моей воли, и это было очень странное ощущение. — Радуйся, сродственница, радуйся, пока можешь. Глядишь, и на моей улочке скоро праздник будет! Ха!
Вот, значит, что имела в виду Аглая, говоря о передаче поклона сестрице. Так себе способ, если честно. Мне не понравилось.
— Это чего было? — отшатнулась от меня Васька. — А?
— Сестра моя о себе весточку подала, — задумчиво произнесла Марфа Петровна, покрутив на пальце кольцо. — Валера, ты, стало быть, с ней пообщался?
— Довелось, — не стал врать я. — Плохого не скажу, убить она меня не пыталась, даже особо не пугала. Под конец только ладонью шарахнула, результат удара вы только что видели. Но я никак не мог этого избежать, все произошло очень быстро. И рассказать не успел, вы…
— К тебе претензий у меня нет, — оборвала мои речи верховная ведьма. — Ни по обещанной помощи, ни по тому, что случилось. А вот к сестрице они появились. Не надо так со мной. Не стоит. Даже если ты одной ногой за Кромкой находишься — не надо.
Надо же, за одну ночь мне довелось увидеть Марфу Петровну сразу в двух ипостасях — радостной и злой. Первая мне нравилась больше.
Ох, как верховную ведьму покойная сестрица из себя-то вывела! Она разве что только не искрит от ярости.
— Еще она велела передать, чтобы на ее поляну больше не совались под страхом смерти, — решил не откладывать в дальний ящик поручение Аглаи я. — Ни ножа, ни книги она не отдаст ни мне, ни кому-то другому. Сразу скажу: лично я туда точно не ходок, уж не обессудьте. Есть у меня подозрение, что сестра ваша не шутила, в следующий раз дело миром не кончится. И я не уверен в том, что смогу с ней совладать, больно разные у нас весовые категории.
— Ты же смелый парень, Валера, — усмехнулась Марфа. — Неужто ты испугаешься тени давно умершей неудачницы?
— Смелый, — подтвердил я, — но на поляну больше не пойду. Не хочу. Так что в качестве оплаты за услугу этот вариант точно не пройдет, имейте в виду.
— Хорошо, — согласилась Марфа. — Будь по-твоему. Да и не сильно мне та книга с ножом и нужна.
Интересно, а почему она сразу все четыре предмета не пожелала заполучить? Мне же без разницы, сколько вещей добывать. Наверняка ведь какая-то причина на это есть.
— Может, поедем? — подавив зевок, спросил я. — И это… Надеюсь, мои слова ничего не изменили в наших традиционно дружеских отношениях, и вы до дома меня подбросите?
— Ну, конечно же. — Улыбнулась Марфа, и Васька за ней следом кивнула. — Жизнь — сложная штука, Валера, если на каждое «нет» реагировать болезненно, то долго ты не протянешь — умрешь от нервного истощения.
— Не хочу умирать, — пробормотал я, убирая корзину с грибами в багажник. — Хочу жить долго и счастливо.
— Ну, с этим тоже не всегда складывается. — С ехидцей глянула на меня Верховная Ведьма. — Я же говорю: жизнь — сложная штука. Она, знаешь ли, любит подкидывать каждому из нас совершенно нежданные сюрпризы. Ты вроде все знаешь наперед, ко всему приготовился, а судьба — раз — и выкинула неожиданный фортель. И все, пошли дела по новой колее.
И ведь накаркала, зараза такая. Когда я, клюющий носом и с трудом волокущий ставшую невероятно тяжелой корзину, буквально вывалился из лифта, то обнаружил там Стеллу, которая за каким-то чертом ждала меня на этаже.
— Швецов, у тебя совесть есть? — набросилась она на меня, вскочив со ступеньки, на которой сидела. — А? Я, как какая-то бомжиха, сижу в зассанном подъезде…
— Ты, ведьма, давай, не того! — раздался возмущенный голос Анисия Фомича. — Нормальный у меня подъезд, никто в нем нужду не справляет. И приехала ты всего десять минут как!
— Тьфу на тебя, заполошный! — немедленно вызверилась на подъездного ведьма. — Да и не многое это меняет, главное… Валер, ты куда?
Ведьму, как видно, невероятно удивил тот факт, что я просто побрел к двери, совершенно не обращая на нее внимания. Я частенько так поступал и раньше, но чтобы совсем уж игнорировать — такого не случалось.
— Спать, — пробормотал я, открывая дверь. — Все — завтра. Вернее, сегодня. Только потом. Потом.
Грибы, конечно, следовало бы почистить, но сил на это не было совершенно. Да что грибы? Я штаны — и те стянул на последнем издыхании, уже практически коснувшись головой подушки.
— Ты уснешь, зная, что рядом эта змея подколодная? — возмущенно взвизгнул в ушах голос обитательницы браслета, которая наконец-то удостоила меня своим общением. — В твоем доме? С собой рядом?
— Тебе надо — ты и сторожи, — то ли про себя, то ли вслух произнес я. — Разрешаю сие и даже поручаю. А теперь отвалите от меня все! Я — сплю.
— Так нельзя! — возмутилась браслетница. — Так не положено!
— Положено, — выдавил из себя я.
— Валера! — Начала трясти меня за плечо Стелла. — Нам поговорить надо. Срочно!
— Да блин. Не надо. Ничего не надо. — Я с трудом разлепил глаза. — Завтра. Все завтра.
— Как завтра? — чуть не плача, спросила Воронецкая. — Дело важное, я специально тебя тут ждала!
— Пусть проваливает, — вторила ей жительница из украшения. — Прямо сейчас! Или я с тобой неделю говорить не стану. Нет. Даже две!
— Как же вы мне все дороги! — вроде бы громко рявкнул я, но, скорее всего, это было не так, потому что реальность перед глазами окончательно поплыла, поплыла, а после вовсе превратилась в сон.
Я вымотался так, что мне даже София де Бодэ не снилась, хотя, по идее, должна была. Если уж один раз предмет примерещился, то все, от него не отвяжешься, пока не найдешь. А тут — ничего, спал как младенец, крепко и безмятежно, и, возможно, продрых бы до полудня, опоздав на званый обед к Певцовым, кабы не собственное раздолбайство. Забыл я накануне с устатку левой шторой окно задернуть, потому и разбудил меня яркий луч взошедшего на небо солнца. Кто-то на такие вещи не реагирует совершенно, а вот я просыпаюсь, имеется такая слабость. Как влупит солнце в глаза, пусть и закрытые, так все, прощай, царство Морфея.