Генерал Болдин в должность командующего вступил в довольно трудные дни: Гудериан непрерывно атаковал, медленно продвигаясь вперед.
27 ноября под Алексином был атакован правый фланг армии. К 3 декабря противник вышел на шоссе Серпухов– Тула и перерезал коммуникации 50-й армии. Часть войск оказалась в полуокружении, часть – в полном окружении. На следующий день по приказу командарма 340-я стрелковая дивизия полковника Мартиросяна [37] и 112-я танковая дивизия полковника Гетмана нанесла мощный деблокирующий удар во фланг 24-му моторизованному корпусу противника. Атака оказалась настолько неожиданной и сильной, что немцы остановились и начали перегруппировку.
Гудериан:
«Перед лицом угрозы моим флангам и тылу и учитывая наступление неимоверно холодной погоды, в результате которой войска потеряли подвижность, я в ночь с 5 на 6 декабря впервые со времени начала этой войны решил прекратить это изолированное наступление и отвести далеко выдвинутые вперед части на линию: верхнее течение р. Дон, р. Шат, р. Упа, где и занять оборону. За все время войны я не принимал ни одного решения с таким трудом, как это. Такого же мнения придерживались мой начальник штаба Либенштейн и старший из командиров корпусов генерал фон Гейер, однако это мало способствовало улучшению моего настроения.
В ту же ночь я по телефону доложил о своем решении фельдмаршалу фон Боку. Его первым вопросом было: «Где, собственно, находится ваш командный пункт?» Он был уверен, что я нахожусь в Орле, далеко от района происходящих событий. Однако танковые генералы не делали таких ошибок. Я находился достаточно близко от района происходящих событий и от своих войск, чтобы иметь возможность правильно оценить обстановку и возможности моих солдат.
Положение было серьезным не только в полосе действий моей 2-й танковой армии. В ту же ночь с 5 на 6 декабря вынуждены были прекратить свое наступление также 4-я танковая армия Гепнера и 3-я танковая армия Рейнгардта, вышедшая с севера к пункту, находившемуся в 35 км от Кремля, так как у них не было сил, необходимых для достижения великой цели, уже видневшейся перед ними. В районе Калинина, где действовала наша 9-я армия, русские даже перешли в наступление.
Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными».Переброшенные из-под Серпухова танковая дивизия и кавалерийский корпус окончательно переломили ситуацию на этом участке фронта. Тула накапливала силы для предстоящего контрнаступления.
Из дневника Нины Михайловны Яковлевой:
«1941 год
10 ноября . Утром выбили немцев из Рогожинского поселка и кирпичного завода. Ввели продовольственные карточки. Я ходила их получать. И вот тут имела дело с баррикадой, через которую никак не могла перелезть. Это было очень трудно. Я плакала от бессилия. Помочь было некому. Казармы были пусты. Все хозяйственные дела были на мне. В руках были деньги, карточки на продукты, уголь. Кое-как с рыданиями перебралась. Заработала чесотку.
25 декабря была страшная бомбежка.
31 декабря слушали по радио сообщение об освобождении Калуги. По талонам выдавали топливо: мешок угля и несколько поленьев».Об освобождении Калуги мы расскажем в последующих главах.
О том, что он ранен, Отяпов узнал через несколько часов после того, как его ослепила вспышка разорвавшейся на бруствере мины.
Ранение оказалось легким – мелкими осколками посекло лицо и руки. Но контузия была куда серьезней. Вначале Отяпов ничего не слышал. Потом в ушах зашумело и снова, как в окопе, пошла кровь. Она текла из ушей и из носа. Он подумал, что умирает, и попросил вынести его на свежий воздух, хотя бы в коридор. Но никто его никуда не понес.
Сосед по койке сунул докуренную до половины самокрутку. Отяпов затянулся несколько раз и успокоился. Он ждал, когда придет смерть, но она что-то тянула, не приходила. Ее он не чувствовал даже вдали. Хитрит, гадюка, подумал он и прислушался. Шум в ушах менялся. Он то накатывался, то отступал. Наверное, так шумит море, подумал он, хотя на море никогда не был, не видел и не слышал его даже издали. Потом сквозь шум моря начал пробиваться какой-то стук. Через некоторое время стук превратился в грохот. Отяпов его узнал. Он напряг все силы своего ослабевшего тела, приподнялся и посмотрел на окно. Да, понял он, танки приближались к госпиталю. Даже марлевые занавески, как ему показались, дрожали. Значит, все же прорвались. Не удержались ни зенитчики, ни его ребята, которых он собрал в лесах на Рессете и под Белёвом.
– Ну что ты все воюешь, – услышал он тихий спокойный голос человека, который совершенно не боялся гула приближающихся танков. – Все воюет и воюет. Отвоевался теперь. Полежи спокойно. И другим дай полежать в тишине и покое.
Отяпов указал на окно.
– Ну, что там такое? Синица прилетела. Долбит в окно. Видать, к ночи мороз ударит.
– Танки! – выдохнул Отяпов.
Человек засмеялся:
– Танки… Во попал ты под них, как ягненок под волка… Теперь век бластиться будут. Говорю тебе, синица в раму клюет. Летних мух выбирает.
– Танки…
Танки ни в тот день, ни в следующий, ни потом через позиции, которые удерживали они вместе с зенитчиками и тульскими ополченцами, не прошли. Когда унесли в тыл раненого и контуженого Отяпова, два танка проскочили левее, попав в мертвое пространство, где артиллеристы их достать не могли. Они остановились и начали вести огонь из своих коротких, как окурки, орудий по позициям зенитчиков.
Первую противотанковую гранату, выданную им на отделение, взял Тульский и пополз к ближнему танку. Как он до него добрался, никто толком не видел. Думали, что он убит или ранен и лежит в поле, в бурьяне, заметенном снегом. Уже собирались ползти за ним, искать. Дымом заволокло все пространство перед окопом. И ориентировались они лишь по выстрелам танковых пушек и зенитки. То немец в дыму полыхнет, то наши ответят. И те и другие, видать, мазали и продолжали свою изматывающую дуэль. Но вскоре там, где затаился танк, загрохотало, вскинулось пламя.
– Дополз! – сказал радостно кто-то из бойцов.
– Вот молодец, пряничная душа, – похвалил Тульского и Ванников.
Тульский сделал свое дело, и никому из них уже не надо было ползти туда, в смертное поле, со второй гранатой.
Немного погодя, когда второй танк, отстреливаясь, уполз назад, к лесу, Ванников и Гусёк притащили раненого Тульского. Положили на солому на дно окопа.
– Не тормошите его, – сказал сержант Курносов. – Отходит.
Так, не приходя в сознание, Тульский и помер.
Через два дня со стороны города подошла смена: рота пехоты и батарея противотанковых орудий.
Сорокапятки разместили в разных местах, уступом к шоссе. А бойцы охранения заняли их окоп и начали окапываться дальше, углубляя ходы сообщения.
Рота была свежая, с лейтенантами. Бойцы одеты в белые полушубки. Уцелевшие смотрели на них как на ангелов, спустившихся с небес.
– Где ж таких только взяли…Глава 7 Декабрь – месяц жаркий
«Еще в процессе Тульской операции началось перерастание ее в новую Калужскую…»
Туляки – народ особенный. Соотношение сил перед декабрьским контрнаступлением. Главное направление удара – Калуга. Группа генерала Попова. Гальдер обеспокоен событиями в районе Тулы. Противник производит перегруппировку под защитой опорных пунктов. Сосед справа – 49-я армия – стремительно пошла вперед.
Что ни говори, а туляки – народ особенный. Отстояли свой город. А потом пошли выручать соседей. Впрочем, Калуга тогда была районным центром Калужского района
Тульской области. И тем не менее туляки храбро дрались не только на окраинах своего города, но и на пути к Калуге, и в самой Калуге. И многие погибли, освобождая этот старинный город на Оке.
В 1976 году Тула получила звание Город-герой.
26 ноября 1941 года Гудериан повел новое наступление на Тулу. В дело были брошены основные силы 43-го армейского корпуса генерала пехоты Хейнрици [38] . Но и это наступление не принесло удачи ни генералу Хейнрици, ни Гудериану, ни их солдатам. Бой за зимние квартиры в Туле для 2-й танковой армии закончился очередным провалом на подступах к городу. И если карьера Хейнрици вскоре резко пошла вверх, то Гудериан после безуспешной тульской осады будет отстранен (26 декабря 1941 года) от командования армией и на некоторое время практически останется не у дел.
По данным разведки, к началу декабря 1941 года перед фронтом 50-й армии и кавкорпуса генерала Белова действовали части 43-го армейского, 24-го и 47-го танковых корпусов. Все они входили в состав 2-й танковой армии. Немецкие дивизии занимали участки фронта средней протяженностью 6–8 километров, что вполне соответствовало нормативам.
Наши же дивизии, стоявшие против них в районе Тулы, занимали участки протяженностью 4–5 километров. Постепенно силы накапливались. Из тыла прибывала новая техника, дополнительные боеприпасы, оружие. Боевые порядки уплотнялись.
Ставка определила направление предстоящих ударов по противнику. На главном направлении лежала Калуга. Но, чтобы выйти к Калуге, предстояло срезать Алексинский выступ, уничтожить довольно сильную группировку немцев в районе Алексина на стыке 50-й и 49-й армий.
На левом фланге Жуков замыслил охват противника в районе Венёва силами 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Белова и 10-й армии генерала Голикова.
На правом лежала Калуга с ее мощной группировкой.
Главная роль отводилась оперативной группе соседней 49-й армии. 14 декабря утром дивизии генерала Захаркина атаковали оборону 131-й и 31-й пехотных дивизий и танковые части в районе Алексина и Мышеги. Начались упорные бои. Немцы начали стягивать к Алексину дополнительные силы. Алексинский плацдарм сдавать они не хотели.
14 декабря, в день атаки наших дивизий в районе Алексина, командующий 2-й танковой армией срочно отбыл в Рославль. Туда его вызвал прибывший на Восточный фронт главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал фон Браухич. Генерал доложил обстановку, стараясь не обходить острых углов и характеризуя создавшееся положение таким, каким оно было на самом деле. Армия, по словам командующего, стояла в двух шагах от пропасти. Он предложил срочно отвести корпуса и дивизии на линии Зуша и Ока, где еще летом начали оборудовать запасные позиции, и кое-что там было уже сделано. Но к совещанию в Рославле для 2-й танковой армии был заготовлен и в ходе работы отдан следующий приказ: «2-я армия переходит в подчинение командующего 2-й танковой армией. Обе армии должны удержать рубеж перед Курском, Орлом, Плавск, Алексин, в крайнем случае по р. Оке».