– От кофе не откажусь.
Правитель Каффа приказал принести ему вино и десерт, для нее мороженое и кофе.
Поглощая мороженное, Анна не могла отделаться от ощущения, что заключена в какую-то железяку, которая палила и палила, а она получала от этого удовольствие, словно опоенная наркотиками. Сила ее, похоже, каялась, пытаясь понять, как сподобилась поднять на себя меч. И внезапно перед глазами поплыли нечеткие лица, мелькающие в памяти, как тени. Она бы, наверное, примерно могла даже найти то место, где лежала умирающая медуза морока. Сознания у медуз действительно не было, сила, заключенная в ней, никак себя не осознавала и ничего не чувствовала: думая о себе, как о медузе, Анна сразу же погружалась во тьму, с чувством голода и окружающей ее инородной плотью – но соседство с человеческим сознанием не прошло для силы даром.
– Господи! Перестань думать о медузах! – не выдержал правитель Каффа, резко поставив на стол бокал.
– А ты не лезь в мои мысли! – парировала Анна.
Правитель Каффа допил вино, щелкнул пальцами, чтобы все убрали.
– Я пока созову Совет, а ты закрепи звезду с остальными. Не дело, когда овца бродит, отбившись от стада. Милая такая… звездочка, – приценился он, глядя в иллюминатор. – Военный крейсер я оставлю. Закончишь, выдвигайся на Огру. А мне нужно еще кое-что проверить, – он собрал обломки мин, разложенные на соседнем столе, в коробку. Все, иди, не отвлекай.
– Спасибо за гостеприимство, – Анна почувствовала, что ее выставляют. – Да, кстати, если положить твой протений в ядро корабля, сдается мне, что невесомости уже не будет, – подсказала она.
– А я бы не догадался! – с досадой бросил Правитель Каффа. – Ты, вроде, по палубе ходишь, не висишь в воздухе! Ну, все, все, – он помахал ладонью, показывая на дверь и вызывая помощников. – Поболтаем в другой раз.
Из воздуха перед нею соткался аморф, поклонился, пропуская вперед. Анна еще раз взглянула на Правителя Каффу, который словно забыл о ее существовании, что-то обсуждая с огневиком и аморфами, но подслушать не получилось. Неподалеку от Каффы прогуливался его демон Каа, вывалившись из подпространства, и, копируя то ли Каффу, то ли Карсада, заложив четыре щупальца за спину, подозрительно посматривал в ее сторону. Своим «себе на уме» Каа иногда умудрялся вывести из себя даже Дая. Анна пожалела, что его нет рядом. Сначала решили, что в мину снова засунули демона, и Дай отправился на Дайкон объявлять общую тревогу.
Раздосадованная, Анна показала Каа язык, он в ответ сделал то же самое и помахал щупальцем. Вежливый аморф предусмотрительно открыл перед нею дверь.
– Прошу. Я отведу вас, Правитель Анит, в отсек с флаерами.
– Веди, – вздохнула Анна.
Глава 8
– Я не понимаю, почему мне нельзя присутствовать на Совете?! —возмутилась Анна.
– Не доросла еще! Без сопливых обойдемся, – Правитель Зарт загородил проход. – Я сейчас меч достану, – пригрозил он.
– Это на моей территории нашли эти штуки, это я справилась с ними! Пропусти! – Анна настойчиво толкнула Правителя Зарта, но он стоял, как скала.
– Я только что звезду к своей империи пришила… – наглость родственников Анну взбесила. – На неприятности нарываешься?! Я тоже могу меч достать!
– Не-ет! Соску дать, чтоб успокоилась? – язвительно бросил Зарт, пропуская ухмыляющегося Каффу.
Каффа состроил козу, и довольно хихикнул.
– Но почему Даю можно, а мне нельзя?! – заглянув через плечо, Анна заметила Дая, зависшего над пустым троном без опознавательного знака.
– Дай сведущ в вопросах, которые ты пока можешь воспринимаешь только эмоционально, – ответил Карсад, остановившись возле нее. – Речь пойдет о серьезных вещах.
– Я поговорю с ней, – подошла Правительница Айра.
Она мягко взяла Анну за руку и отвела в сторону.
– Ты мне не мать после этого, – обиженно бросила Анна, отстраняясь.
– Тут вообще-то Правители собрались, – бросил Зарт, закрывая дверь и вставая у порога. – Как ты разговариваешь с матерью?!
– А я кто?! Серое облако пыли? – Анна развернулась и быстрым шагом вышла из зала.
Мало того, что ее игнорировали и использовали, так еще выставляли на всю галактику убогой, не способной утереть сопли под носом. А демон, которому она доверяла, даже не пожелал выйти, чтобы заставить других считаться с нею. Он то и дело проворачивал за спиной делишки, о которых она могла только догадываться, и часто забывал, что именно он призван расположить к ней других Правителей и демонов. И ничего не поделаешь, он не нуждался в ее крови, после того как стал собственником Черной дыры.
Анну душила обида, слезы бежали по лицу.
Наверное, это был последний день, когда она входила в Олеомское содружество. Никто не воспринимал ее здесь, как Правителя. Она уже жалела, что согласилась принять в империи бажби и динов. Вырвать их из империи, когда они только-только вернулись в цивилизацию, было то же самое, что заставить их вернуться в каменный век.
Ну и пусть! Она еще достанет себе звезд, а эти две передаст матери. Дины и бажби отца с удовольствием примут ее правление.
На Сорее мать простили, позволив занять дворец, который долгое время принадлежал Катрин, но конфисковали половину звезд. И народа у нее осталось немного. Мать вела себя тише воды, ниже травы, редко появляясь даже на Огре. Но она отстраивала империю. На рынке начали появляться товары с гербом империи Гидра.
– Аня, послушай… – мать поравнялась с нею, ухватив за руку. – Не пори горячку.
Анна и не заметила, что мать идет за ней.
– Отстань! – выдохнула она, вытирая слезы.
– Давай посидим где-нибудь, не вынося сор из избы.
Они стояли на центральной площади. Прохожие с удивлением оглядывались на них и замедляли шаг.
Нечасто увидишь Правителя в слезах.
Анна сполоснула лицо из фонтана, задержав взгляд на беззаботной яркой радуге дождевой пыли. Солнечные лучи преломлялись в прозрачном камне статуи, окрашивая струи воды в разные цвета.
– А ты не пойдешь на Совет? – прищурилась она, повернувшись к матери. Совет уже, наверное, начался, но мать не торопилась, придирчиво осматривая свой отреставрированный дворец. Когда Анна была здесь в первый раз, дворец матери выглядел запущенно, ее статуя, женщина с крыльями, со временем потеряла форму, теперь же и дворец, и фонтаны, и статую привели в порядок. Ночью здесь все светилось, флюоресцируя, собирая много зрителей. Сейчас, сияя в солнечных лучах, площадь была относительно пустынна – днем жизнь на Огре сосредотачивалась в деловых кварталах.
– Меня не было шестьдесят пять миллионов лет, как-то обходились, – мать взяла ее под руку и повела через площадь.
– Но почему Даю разрешили, а меня выставили? – Анна всхлипнула, высморкавшись.
– Он единственный представитель империи Анит, способный отстаивать твои интересы, – ответила мать, поднимаясь по ступенькам. – Ты, в сущности, еще ребенок.
– Я не ребенок! Понятно тебе?! – Анна развернулась, собираясь уходить.
– А что ты будешь делать, если Совет примет решение производить такое оружие у себя? – бросила мать вслед. – Там не сопли с сахаром обсуждают, а оружие, которое может разрушить полгалактики. Олеом, а именно империи Каффа и Катрин, давно производят крейсеры, которыми Правители и люди убивают друг друга.
Анна остановилась, повернувшись и испуганно взглянув на мать.
– Они что, с ума сошли?
Мать продолжала смотреть молча, но в глазах ее застыла боль. Теперь, когда не было демонов, чувства матери лежали перед Анной, как на ладони. И, наверное, она испугалась за себя. Возможно, именно такая – раздетая, очеловеченная, она стояла перед Правителем Зартом, пытаясь убедить его, что она Правитель, и перед Каффой на крейсере, когда он читал ее, как открытую книгу.
Анна вдруг пожалела мать. Она слишком долго знала ее, чтобы обмануться. Выглядела мать усталой, обессилевшей. Возможно, сказывались последствия заключения меча и силы под стражу, а она разучилась быстро восполнять ресурсы. Или тратила слишком много сил, зарабатывая средства преобразованием планет полукровок в империи деда или Правителей, которые в преобразованиях были не сильны. На восстановлении империи требовались большие средства – империя поднималась из руин, но никому в Олеоме не было до нее дела. К ней относились с таким же пренебрежением, как к империи Анит. Чтобы противостоять Правителям и Галактическому Совету, мечтающим лишить ее всего, до последней звезды, ей приходилось молча сносить обиды.
«Боги тоже плачут!» – с горькой иронией подумала Анна, поднимаясь по ступеням вслед за матерью.
– Ты это серьезно? Про то, чтобы мины такие создавать?
– Вполне… Я надеюсь, до маразма не дойдем, но ты должна понимать, что есть много вещей, о которых тебе лучше не знать. Если мы в чем-то уступим, от Олеомского содружества не оставят камня на камне. У нас много врагов, которые мечтают поставить Олеом на колени. Здесь ничуть не лучше, чем на Земле. И мы с тобой пострадаем в первую очередь. Нас рассматривают не иначе, как Олеом, а у нас нет ничего из того, что есть у них, мы – слабое звено. С нас и начнут. Я иногда жалею, что не успела выйти из состава содружества. Мне было бы проще объяснить народу, почему мы не живем богато, как в империи Каффы или Карсада. Трудно удерживать народ, который мечтает жить так же. Я проголодалась, – перевела она тему. – Не составишь мне компанию?
– Да, с удовольствием. Последний раз пообедала с правителем Каффой, – растерянно проговорила Анна, укорив себя, что не поинтересовалась делами матери раньше.
– А у тебя ничего так стало, – порадовалась она, осматриваясь.
– Ты не видела дворец, когда здесь бывал твой отец, – грустно улыбнулась она. – Его строили по его проекту.
Дворцовых служителей у матери было немного, дворец казался почти пустым, и оттого давил громадными залами, пока еще ничем не заполненными. А кое-где шло строительство, гоблины укладывали тяжелые каменные плиты. Мать кивнула на работающих людей, поговорив с одним из бригадиров, что-то черкнув на бумаге, которую он ей показал.