жая факты, обвинял Стрелкова в незаконной выплате и в том, что "своими действиями он разлагал людей нравственно". Какими действиями? - спрашивали его собравшиеся. Теми, что он не сорвал план строительства? Что оказался хорошим, рачительным хозяином? Что обеспечил колхозу миллионную прибыль? Если вам обязательно надо расправиться со Стрелковым за то, что он не утвердил договор, мы согласны ему объявить даже строгий выговор с занесением в учетную карточку, но исключать - не согласны!
- Как вообще всплыл этот договор и почему за него уцепились? - спрашивает Георги, и я благодарен ему, потому что в разбирательстве обид мы позабыли об их фактических истоках.
Устинов охотно отвечает:
- Был у нас в том же году, осенью, ревизор Демьяненко, он терские колхозы ревизовал от РКС - наш, "Всходы коммунизма", "Беломорский рыбак" Долго здесь жил. При конторе у нас была комната для приезжих, та, где сейчас машинистка сидит. Хорошая комната, теплая, печь есть. А этот Демьяненко выпивать стал, безобразничать, к женщинам приставать... Потом к нему стали родственники из Мурманска приезжать, за рыбой, тоже выпивали. Мы его урезонивали, говорили, что непорядок это. Тут ведь колхоз, контора, люди ходят, смотрят. А он начал грозить нам: я, говорит, всех вас засажу, на вас буду письма писать! Пиши, пожалуйста... Перевели его в гостиницу жить. Вот он и начал мстить, стал доносы писать, что у нас непорядки в бухгалтерии. Приезжали, все проверили, ничего не подтвердилось. А потом он этот договор неутвержденный нашел, расписал так, как будто бы преступление обнаружил... Вот и завертелось! Сначала дело открыли и закрыли, а потом еще кому-то понадобилось заново открывать, кому-то Стрелков все мешал...
Мое предположение, что в Чапоме мог быть на Петровича кто-то обижен, Устинов категорически отвергает.
- Никаких обид на него не было и быть не могло! Тут каждый знает, что ничем и никогда Петрович не покорыстовался. Умирать будет, а в карман копейки не положит, еще с себя последнее отдаст! Что вы, не знаете, что на селе у него самый бедный дом? Описывать его пришли, а описывать нечего. Вот тут и акт есть, все перечислено - лодочный мотор, ковер, шкаф для посуды, шкаф для одежды, стол раздвижной, овцы две штуки... Всего на четыреста пятьдесят рублей. Да еще книжку нашли сберегательную, там шестьдесят три рубля - арестовали и до сих пор держат, так и не отдали, забыли! Петрович пошел после суда через полгода деньги взять, а ему говорят: не можем, арест с книжки не сняли, верно, забыли, напишите в суд, чтобы там разобрались... А он только рукой махнул: пусть, дескать, подавятся моими копейками, не буду унижаться из-за них, еще заработаю. Он всю жизнь не для себя, а для колхоза, для людей жил!
- Это точно,- подтвердила секретарь парторганизации Римма Михайловна Храмцова, заведовавшая колхозной пекарней, мастерица печь все, что только можно делать из муки.- За Петровичем у нас любой пойдет не задумываясь. Вот уж истинно для людей жил!..
О возможном конфликте Стрелкова с МРКС первым вспоминает Воробьев. Связывает он это со строительством.
- Мы ведь с Петровичем вместе отказывались подписывать акты о приемке,- объясняет он.- Три раза комиссии из РКС приезжали - давили, просили, угрожали. А мы - ни в какую! Доделаете - примем. Ведь базу хотели к концу восемьдесят третьего года сдать, но не вышло. В следующем году так навалились на нас, что не вздохнуть! И опять мы отказались. После этого они и сделали тот ход с Лучаниновым: меня в Сосновку отправили, Стрелкова сняли, а Лучанинова поставили председателем. Егоров его летом привез: мол, механик, помощником будет. И уговорил Петровича на его голову. Мы-то сначала не поняли, что к чему, думали, действительно механик, помогать будет... Сначала, когда его поставили, он тоже отказался подписывать, видел, что его для этого назначили. Да только сколько можно тянуть? Лучанинов все подписал, партбилет на стол - вот он вам! - и ушел. А нам теперь все это расхлебывать, доделывать и штрафы платить до самой смерти. Конечно, выгода все равно есть, и большая, да только себя дураком чувствуешь, которого обошли. Меня в последнее время и в комиссию не включали - знали, что буду против...
- Тут большую роль сыграл еще Куприянов. Он тогда заместителем директора МКПП был, которое всей этой стройкой ворочало,- поясняет Устинов.- Директором был Бернотас, а Куприянов - замом. Он к нам приезжал, иной раз по месяцу жил, вроде бы досмотр осуществляет. А какой досмотр? В лесу пропадал, охотился, семгу ловил... У них много чего здесь обнаружено было, да только все прикрыли, и концы в воду! И, конечно, им надо было убрать свидетелей, которые знали, как все это строилось, чтобы потом не отвечать...
Куприянов, Бернотас - те самые, что давали показания против Гитермана? Ведь и дело Гитермана началось с монтажной бригады, которая работала здесь в том же самом 83-м году, за месяц до ремонтников! Строительство базы зверобойного промысла - вот то общее, что связывает дело Стрелкова с делом Гитермана. Но подоплека, похоже, у них все-таки разная.
- Вы знаете,- вступает молчавший Мурадян,- я, конечно, не могу говорить на сто процентов, но тут было очень нечисто, люди работали нечестные. Вот мы с вами ходили по берегу около цеха. Знаете, какой это берег? Это золотой берег! Там под песком можно найти все - троса, электрощиты, трубы, балки, кабель, что хотите! Я пробовал копать - колодец копал!- и находил. У строителей все как попало было свалено. Завтра приедет комиссия? Берут бульдозер - и все под землю...
Я верю Мурадяну, потому что сам возмущался этим же беспорядком и расточительством материалов, которые везли сюда за тридевять земель из Мурманска. Но то, что Мурадян говорит дальше, для меня новость.
- ...Сейчас нет документации на строительство базы, которая должна была быть в МКПП у Куприянова и Бернотаса. Где она? Она была, я ее видел, когда пришел сюда работать. Тут строил базу очень хитрый парень, Павлов его фамилия. Он мне не давал смотреть документы. Однажды ночью я пришел, взломал топором дверь, взял документацию и стал ее изучать. Я строитель, понимаете? Меня нельзя обмануть, я все вижу. Так вот, оказывается, цех укорочен на пятнадцать метров! По акту он прошел, скажем, как запланированный, а на самом деле - он обрезан. Куда пошли материалы, куда пошли деньги? Это же десятки тысяч! Это может быть чистая взятка, а может, кто-то положил их в карман, я не знаю. За это должно отвечать МКПП, этим должен заниматься ОБХСС, а не Петровичем. Но никто за это не отвечал и никто этим не занимался. Я думаю, у этих ребят из МКПП были хорошие связи с ОБХСС. Недаром потом Павлов уничтожил все документы, а сам уехал. А если бы приемка была настоящей, все эти вещи стали бы известны, они выплыли бы наружу, понимаете? Петрович этого добивался. Он сам не понимал в строительстве и хотел, чтобы принимали стройку не он с Воробьевым, а настоящие специалисты, которых нельзя обмануть. МКПП и РКС очень этого боялись, поэтому они так поспешили убрать Петровича.
- Да, не любил Стрелкова Егоров,- произносит кто-то от двери.
Очень любопытные соображения. О связи МКПП с МРКС, с его управленческим аппаратом, я уже думал. Косвенно об этом же говорил и Тимченко, когда обвинял заместителей Гитермана, считая их причастными к хищениям в МКПП и на базе флота. Самое для меня интересное, что такая связь доказывает лишний раз непричастность Гитермана ко всем этим мошенничествам: против него выступали те же люди, которые - как сейчас можно думать - постарались убрать Стрелкова. Никто из заместителей Гитермана, кроме Егорова, не выступил в защиту своего председателя, да и тот высказал лишь свое сомнение в его виновности, но вместе со всеми проголосовал за исключение Гитермана из партии. Партийное собрание в МРКС никак не походило на такое же в колхозе "Волна". А ведь именно Гитерман настоял на уходе Бернотаса из МКПП!
И я на всякий случай спрашиваю:
- А как связано дело Стрелкова с делом Гитермана?
- Да никак,- отвечает Устинов.- Его имя и не всплывало...
- Спрашивали нас о Гитермане,- откликается Воробьев, и все с удивлением посмотрели на него: как видно, никто об этом раньше не слышал.- В том же году, осенью, когда строились гостиница и обще житие, мы с Петровичем приезжали в Мурманск. Кто- то сообщил, что мы там, и нас вызвали в ОБХСС. Они спрашивали у Стрелкова, давал ли он Гитерману наличными тысячу рублей за проект зверобойной базы? Проект этот делали три человека, делали быстро, и мы платили им не по перечислению, а наличными, каждому по пять тысяч. Они к нам сами за деньгами приезжали и получали в кассе колхоза... А Гитерману, конечно, никто ничего не платил, так мы и сказали...
Тысяча рублей? Это что - предел фантазий мурманских следователей? Ту же самую тысячу рублей они пытались "оформить" меккеровской взяткой, еще от кого-то навязывали Гитерману эту тысячу... Можно было быть и поизобретательнее! Но за что - надо спрашивать у самого Стрелкова.
Воробьев выяснил, что Стрелков сейчас гостит у дочери в Ленинграде. Он достал мне номер ее телефона, и тут же я отправляю Петровичу телеграмму с просьбой дождаться моего приезда на обратном пути из Мурманска. Что ж, здесь мы сделали все, что было в наших силах. Теперь надо надеяться, что циклон уйдет в положенные ему сроки, небо очистится, установится летная погода и можно будет двинуться в обратный путь. В Мурманске мне еще предстоит много работы, и теперь я все больше склонен думать, что и дела остальных председателей не так просты, как пытаются их представить, и связаны с делом Гитермана куда более тесно, чем то кажется со стороны.
6.
Наш газик мчится по обледенелой дороге, рискованно беря крутые повороты, стремительно перебирая двумя пучками лучей стволы заснеженных елей и сосен. Временами мы попадаем в полосу густого тумана, конусы света упираются в белое молоко прямо перед нами, и тогда мы тащимся еле-еле, поминутно опасаясь соскользнуть с полотна в невидимый рядом кювет. Четыре часа утра - или, точнее сказать, ночи? В машине сонное молчание, все пытаются хоть немного доспать в пути. Мне все равно не заснуть, и, вжавшись в полушубок, стиснутый своими соседями, я перебираю в памяти соб