— Правда?
— У меня есть ещё одна дочь, на пять лет старше.
— И несомненно, такая же красавица. Где она живёт, в Бейруте?
— Нет, она живёт в доме.
— В каком доме? Неужели в том, который мы только что покинули?
— Да.
— Но я её не видел.
— Ну, — он резко повернулся и посмотрел мне в лицо, — может быть, и не видели.
— Но почему?
— У неё проказа.
Я подпрыгнул на сиденье.
— Да, знаю, — сказал он. — Это ужасная болезнь. К тому же у бедной девочки наихудшая форма. Известная под названием лепрозная анестезия. Она почти не поддаётся лечению. Будь это лепроматозная форма, всё было бы куда проще. Но, увы, что есть, то есть, и никуда от этого не денешься. Поэтому, когда в доме гость, она не выходит из своих комнат на третьем этаже.
Должно быть, к этому времени машина уже подъехала к заправочной станции, поскольку дальше в моей памяти всплывает то, что мистер Абдул Азиз сидит рядом, смотрит на меня своими умными чёрными глазами и говорит:
— Но, мой дорогой друг, не стоит так тревожиться. Успокойтесь, мистер Корнелиус, успокойтесь! У вас нет никаких, абсолютно никаких причин для беспокойства. Это не очень заразная болезнь. Заразиться ею можно только через интимный, самый интимный контакт с больным.
Я очень медленно вышел из машины и стоял на солнцепёке. Араб с обезображенным болезнью лицом ухмылялся, глядя на меня, и говорил:
— Приводной ремень на месте. Теперь всё в порядке.
Я полез в карман за сигаретами, но рука так дрожала, что я уронил пачку на землю. Я наклонился и поднял её. Затем вынул сигарету и кое-как прикурил. Когда я снова поднял глаза, то увидел, как зелёный «роллс-ройс» мчится по дороге уже в полумиле от меня.