Полуянов поморщился.
– Абсолютно ничего не сходится.
– Почему?
– Подумай сама, как можно поручать убийство своему заму? Этот Юрка ведь потом всю жизнь может Дениса шантажировать!
– Но он тоже замазан, – неуверенно отозвалась Кася.
– Нет. Версия неубедительная, – отрезал Дима. – У меня есть другая. Открой, пожалуйста, последнее письмо Анатолия и прочитай мне концовку. Вслух.
Кася повиновалась и с выражением произнесла:
– Кася, прошу вас! Давайте их спровоцируем! Уедьте куда-нибудь далеко – и неожиданно вернитесь! У вас тогда будет оружие против мужа, а я смогу образумить свою жену.
Полуянов мягко спросил:
– К чему эта фраза?
– Анатолий мне подсказывает, как действовать, чтобы Сашку с поличным поймать.
– О боже, Кася! Ты что, продолжаешь верить в эту историю? Нет никакой влюбленной жены-чиновницы, ты еще не поняла?
– Но я… я ведь фотографии видела, – растерялась Кася.
– Дура! Это монтаж! Фотошоп! Тебя подставили!
– Но за что?
– Этого я не знаю. Но тебя развели! Ты сама себе ловушку расставила. Понимаешь как?
– Н-нет. Не понимаю.
– Ты своими руками выкладываешь в соцсеть фото из поезда. Однако твой враг – этот условный Анатолий – знает, что до Питера ты не доедешь. Ближайшая станция Тверь. Очевидно, что ты там выйдешь. Он прикидывает, сколько займет дорога домой, и устраивает так, что ты туда попадаешь точно к телу только что убитого мужа. И в смерти Александра обвиняют тебя.
– Нет, нет! – В Касином голоске задрожали слезы. – Вы хотите сказать, Сашу кто-то убил, чтобы меня подставить? Больно мне сделать? Такого просто быть не может!
– Я думаю, это единственное объяснение. Кому ты до такой степени насолила?
Она взглянула затравленно:
– Ну, Лика… Мы, конечно, дружили. Но она мне завидовала всегда.
– Она тебе и отомстила: сначала вроде как помогла, а потом начала шантажировать. Но убивать твоего мужа ей незачем. Кто еще?
– Меня еще Ольга Петровна ненавидела. Всегда мечтала подставить.
– Но не ценой жизни сына. Кася, ты что, совсем не соображаешь?
Она втянула голову в плечи:
– Да… я глупая.
Спорить Полуянов не стал. Потребовал:
– Думай!
– Ну… я еще когда работала в клинике, в меня один пациент влюбился. Такой, реально больной на голову. Замуж звал, но я отказала. Он выписался, а через две недели с собой покончил. Его сестра считает: погиб из-за меня. Поклялась, что убьет.
– Как пациента звали?
– Венька Власов.
– Когда конкретно это было?
– В шестнадцатом году.
– Четыре года назад?!
– Ну да.
– И его сестра действительно пыталась тебя убить?
– Нет. Только по телефону грозила.
– Когда в последний раз?
– Давно.
– Конкретней?
– Ну, может, год назад.
– И больше на связь не выходила?
– Н-ну… когда Саша на съемках был, мне однажды все четыре колеса прокололи. А еще как-то под дверь куклу подбросили. Такую, шитую, ручной работы, в одежде, как у меня. Один глаз вырезан.
Дима нахмурился:
– Что значит вырезан?
– Один обычный: бусинка, ресницы. А вместо второго разрез, прямой, будто скальпелем, и ворс торчит.
– Где эта кукла?
– Выбросила.
– Фотки есть?
Кася поморщилась:
– Были, но я их стерла. Очень смотреть противно.
– Дай, пожалуйста, телефон.
Она посмотрела удивленно:
– Там нет этой куклы.
– Дай.
Кася послушно разблокировала, протянула.
Дима открыл письмо «Анатолия», вновь увеличил аватарку и спросил Кассандру:
– Ничего не напоминает?
– Ой… – Она побледнела. – Тоже себе режет глаз. Это как-то связано?
– Пока не знаю.
– Может, ты что-то видела – чего тебе видеть было нельзя?
– Я не знаю! У меня совсем обычная, скучная жизнь!..
– Когда тебе подкинули эту куклу?
– Примерно год назад.
– Ты ни с кем не ссорилась – именно в тот период? Год назад? Никого не обижала, никому не делала больно?
– Ну… я тогда Сашке высказала, впервые – насчет его матери, и он мне врезал. Я от него уходить думала… но не ушла. Ольга Петровна, наверно, знала, что я пожелала ей сдохнуть, и страдала, что мы все-таки не развелись. Я подумала: может, ее шутки глупые.
– Да, Кася! Так гадать можно вечно. Но выход я пока вижу единственный: надо идти в полицию и во всем признаваться.
– Но они же меня обвинят!
– Тебя и так обвинят. Платить шантажистке бессмысленно – Лика все равно тебя сдаст. Полиция опросит проводников, найдут машину, на которой ты ехала в Питер в ночь убийства. Просмотрят записи с камер – на Ленинградском вокзале, в Мытищах.
– Дима! А вы не можете мне два миллиона одолжить? Чтобы от Лики отвязаться? Я вам отдам! Сразу, как в наследство вступлю! Лика – она, конечно, сволочь, но по-своему честная. Она, если деньги получит, не будет меня выдавать!
– Кася, – произнес он устало, – ты действительно дурочка.
В ее глазах плескалось отчаяние:
– Я не хочу в тюрьму!
– Какая тюрьма! Подписку о невыезде получишь и будешь дома сидеть.
– Нет, меня арестуют, вот увидите! Ольга Петровна все для этого сделает!
Отбросила плед, вскочила с постели и жалобно выкрикнула:
– И это вся ваша помощь?! Иди в полицию, и пусть тебя в тюрьму посадят?!
– Кася, никто тебя никуда не посадит.
– Нет, нет! Я ведь их обманывала все время! Так что теперь они меня заберут!
Она бросилась на постель, зарылась лицом в подушку. Плечи затряслись.
Полуянов не выносил, когда женщины плачут. Надя о его слабости знала, иногда пользовалась – когда уж очень чего-то хотела добиться. Кася тоже интуитивно нажала на его больную мозоль.
Дима пробормотал то, чего никак не хотел говорить, но губы не слушались, прошептали сами собой.
– Я, конечно, мог бы попробовать сам – найти твоего врага…
Кася вскочила с постели, просияла:
– Дима, Димочка!
Она схватила его руку, прижалась губами.
– Кася, прекрати!
– Дима, я не смогу в тюрьме! Нисколько, даже часа! Пожалуйста! Помогите мне!
Он высвободил ладонь из ее цепких лапок, но теперь Кася порывалась броситься перед ним на колени. Пришлось сжать в объятиях, прикрикнуть:
– Хватит! Успокойся!
Кася мгновенно перестала рыдать. Тусклым голосом отозвалась:
– Я успокоилась. Но в тюрьму все равно не пойду. Лучше с собой покончу.
Он вздохнул. Сходил в кухню, нашел в шкафчике оставшийся с лета недопитый джин, открыл, понюхал. Натуральный продукт по-прежнему пах можжевельником. Тоника, как и лимона, на даче, конечно, не оказалось. У Надьки где-то имелись емкости для напитков всех видов, но искать Дима не стал, плеснул джина в стакан. Отнес в спальню и велел Касе:
– Пей залпом.
Она отхлебнула, закашлялась.
– Терпи.
Она мужественно зажмурилась – и допила до дна.
Сразу раскраснелась, зевнула. Пробормотала:
– Ой, глаза сразу стали слипаться. Я ведь три ночи почти не спала. Страшно было очень.
Он усмехнулся:
– Так и спи. – И, хотя ничего подобного не планировал, с языка само собой сорвалось: – Я буду тебя охранять.
– Дима, – Кася взглянула с восторгом, – вы такой замечательный!
«Полуянов, не покупайся! Это ж классическая фраза из руководства: “Как заловить мужчину”».
Но будто затмение нашло – он нежно обнял ее. Касина головка склонилась ему на плечо, но он взял себя в руки. От поцелуя удержался и приказал:
– Ложись.
Она послушно нырнула в постель. Дима подоткнул ей одеяло. Сердце таяло от ее улыбки.
Он присел на край кровати, спросил:
– Ты многих бросала?
Ее личико сразу закаменело.
– В смысле?
– Красивые девушки не могут говорить «да» всем, кто их хочет.
– Всем – нет. Но вы – не такой, как все. – Синие звездочки глаз полыхнули. Тонкая рука – словно бы случайно – вынырнула из-под одеяла и прошлась по его бедру.
Полуянов поспешно встал.
– Кася, перестань!
– Но вы же сами…
– Да, ты действительно умеешь кружить головы. Но ты неправильно меня поняла. Я постараюсь тебе помочь, но спать с тобой не буду.
Она вытащила из-под одеяла вторую ладонь и сложила руки в молитвенном жесте:
– Дим, вы меня прямо каким-то монстром представляете. И к вам я не собиралась приставать. Как вы только могли подумать такое!
– Все, Кася, проехали. Давай займемся делом. Мне нужно знать всех, кого ты могла обидеть. Предать. Бросить. Унизить.
– Дима, понимаете… Предать, унизить – я такого никогда не делала. Да, конечно… Кому-то я отказывала… Но всегда старалась так, чтобы человеку не было больно.
– Ты, может, и старалась, а человеку все равно было больно. Так что вспоминай всех, кому дала от ворот поворот – начиная со старших классов школы.
Она зевнула.
– А обязательно сейчас? – Лукаво улыбнулась: – Боюсь, список получится длинный, а я правда очень устала. И еще мне очень грустно, когда вы такой серьезный. Может, все-таки вас как-то утешить?
Он еле удержался – чтобы снова не присесть к ней на постель. Но – наоборот – сделал шаг назад и сухо сказал:
– Хорошо. Давай поговорим завтра.
– Тогда спокойной ночи. – Голос прозвенел колокольчиком, и она закрыла глаза.
Полуянов хотел выйти сразу, но не смог себя заставить. Стоял у постели, любовался – безупречным профилем, худенькими, расслабленными лапками.
Он не придал значения тому, что штора задернута не наглухо. И, конечно, не видел, что в окно за происходящим в комнате внимательно наблюдают два ненавидящих глаза.
Кася сначала ворочалась, постанывала. Полуянов не удержался – погладил ее по плечу, шепнул в ухо:
– Спи, спи, милая. Все хорошо.
Девушка, не открывая глаз, сжала его руку, улыбнулась. Спустя пару минут пальцы расслабились, она задышала спокойно, глубоко.
Полуянов на цыпочках, чтобы не разбудить, прошел в кухню. Пока разговаривал с Касей, время для него остановилось. На часы взглянул лишь сейчас. Сумасшествие. Одиннадцать вечера!