По всем признакам – убийство из ревности. Классика. Дамочка сама и рассказала: ей позвонил сосед, наябедничал, что ее сожитель привез на дачу девчонку. Дальше логичная реакция: жена в ярости срывается из дому. Является, машину ставит за квартал – чтоб не спугнуть голубков. До участка доходит пешком. Во дворе только одна машина – любовницы. Муж куда-то отъехал – мало ли, за цветами или шампанским, а в постели супружеской его пассия почивает. Какой первый позыв? Правильно. Молотком – и по башке.
Участковый тело внимательно осмотрел и кое-какие выводы сделал. Жертва, похоже, спала. Оскорбленная жена оценила диспозицию, подхватила из кладовочки молоток, подкралась – и сразу мочить, без выяснения отношений.
Колотила яростно, но не по-мужски. Было у него дело: тракторист влепил молотком собутыльнику. Так там с первого удара череп в осколки и мозги по стенам. К тому же мужик – даже отморозок – женщину в лицо тяжелым предметом не ударит. А тут явно старались – не просто убить, но и внешность изуродовать. Как бабы говорят: «Чтоб в закрытом гробу хоронили».
И реакция у дамочки классическая – наблюдал пару раз, когда на убийство из ревности выезжал. Истерика, причитания: «Как же так!» Потом обморок.
Участковый уже хотел оформлять, но дальше пошли проблемки. Без сознания москвичка пролежала недолго и, хотя продолжала всхлипывать, начала активно оправдываться.
Про шаги на участке и что кусты смородины колыхались участковый и в голову не взял. Но след в коридоре пришлось изучить, сфотографировать. Хозяйка при этом причитала:
– Это не мой размер! И не Касин. И не Димкин!
– Кася – это кто? Покойница? Ты ее знаешь?
– Знаю. Заочно. Дима… мой муж… ее дело вел.
– Какое еще дело? Постельное?
Он намеренно провоцировал – чтобы не тянула резину, дала побыстрей чистосердечное.
Подозреваемая обиделась:
– Мой муж Дмитрий Полуянов известный журналист. Его криминальные расследования вся страна читает.
– Да ну. – Почтения участковый не проявил. Потребовал: – Паспорт дай. Он пролистал и сказал злорадно:
– Нет у тебя никакого мужа. А сожитель – человек свободный, клятвы верности не давал. А ты все равно любишь, борешься за него. Приревновала и убила в аффекте. Ну, и чего бояться? Максимум «трешка». И то, скорей всего, условно дадут.
– Слушайте, хватит давить на меня! – вдруг окрысилась хозяйка. – Никого я не убивала! И не стала бы убивать!
Будь у него подмога, напарник, чтобы вместе поднажать, может, раскололась бы. А когда один за все и даже охранять вход в дом поставить некого – сложно ситуацию под контролем держать.
Во дворе залаяла собака, дверь распахнулась, и явился сосед. Местный старик, Тимофей Маркович. Тот еще фрукт! Много лет в подвале дома своего преступника укрывал [13]. И сейчас, считай, смертоубийство спровоцировал – чего было в чужие дела лезть, жене звонить? Ну, загулял сосед – так промолчи благородно. Никакой мужской солидарности.
Первым делом Тимофей Маркович кинулся к москвичке:
– Надечка, прости! Я ж как лучше хотел, кто мог знать, что к телу мертвому приедешь!
И сразу тарабанить начинает:
– Вы Митрофанову подозревать не смейте! Она ни при чем здесь. Я с собакой гулял, я все видел!
– Убивали в доме. Как ты мог видеть, если гулял?
– Убийцу я видел! – торжественно заявил сосед. – Смотрите, как было. Эти двое голубков сюда часов в девять вечера приехали. Я сначала подумал: Надя с Димой явились, пандемию на даче пережидать. Еще удивлялся, почему здороваться не идут. Но потом раз выглянул, другой, гляжу – почему-то две машины на участке. А потом девица во двор вышла, я и рассмотрел: посторонняя. Сначала лезть в чужие дела не хотел, думал: мало ли, может, сестра или родственница. Но когда отвечеряли они, вижу: свет в спальне включили, у постели какое-то шебуршение. Решил все ж таки позвонить, уточнить, в курсе ли соседушка, что здесь делается. Она, конечно, расстроилась, разволновалась…
– Во сколько это было? – перебил участковый.
– В одиннадцать примерно. Надя сказала, что выезжает. Ну, я и подумал: надо пока пса прогулять. А то примчится, вдруг скандал начнется, моя помощь потребуется. Свистнул Бурого, вышел – гляжу, и Дима куда-то на своей машине выезжает. Специально в салон заглянул – один он. Гостья дома осталась. Мы с Бурым отправились. Маршрут всегда один – по нашей улице, потом к замку заброшенному и назад – минут на двадцать. Когда возвращались, смотрю: с участка Надиного вроде как тень метнулась. Бурый сразу рычать, хочет след брать, но я ж его спустить не могу – порвет. Побежали вместе, а у меня ноги-то еле-еле, возраст. Но все ж разглядели: вроде баба. Высокая, жопастая, в черной куртке. До угла ее отследили, а там она в машину – и прочь.
– Что за машина?
– «Ниссан Мурано».
– И номер ты разглядел? – с раздражением спросил участковый.
– Номер нет – она габариты не включила. Но машина приметная, на боку тигр.
– Какой еще тигр?
– Картинка. Огромный тигр на весь бок.
Участковый пригорюнился. Звучало довольно складно. И «Мурано» найти, конечно, проще, чем «Ладу». Тем более гаишники сейчас за художников крепко взялись, аэрографию заставляют обязательно регистрировать. Но что еще за посторонняя баба? Убийство из ревности с готовым чистосердечным – куда приятнее. «Мурано», женщина какая-то, посторонний след в коридоре – все это, может, к делу и не относится. А ревность вкупе с аффектом – вот они, на ладошке.
Участковый оставил хозяйку всхлипывать на диване. Тимофея Марковича препроводил в кухню, велел писать подробную объяснительную. Тут на улице послышался шум мотора. Думал – следственная бригада, наконец, осчастливила. Но нет, явился изменщик.
Участковый не исключал: дамочка московская сразу вцепится гулящему в волосы. Но хозяйка лишь метнула в своего разлюбезного злобный взгляд и выплюнула:
– В гостинице не мог ее прятать? Зачем на даче-то моей?
– Надька, я дурак, – опустил голову красавчик.
Присел на корточки, взял ее ладонь, поцелуйчиками покрыл. Барская муть. Тьфу!
Участковый устало вздохнул:
– Гражданин, в каких отношениях вы находились с покойной?
– В исключительно деловых, – поспешно отозвался москвич.
Хотя глазки забегали.
– Если в деловых – почему сожительницу не предупредили, что на ее дачу девицу везете?
– Не ваше дело, – грубо ответил вновь прибывший и сам налетел с вопросами: – Что с Касей? Как она погибла?
Участковый давать интервью борзому журналюге был не обязан, однако ответил:
– Ваша подружка спала, и ей размозжили голову молотком. Несколько ударов нанесли, все прямо в ее красивое личико.
Наглый пришелец из Москвы побледнел.
– Орудие убийства из вашего хозяйства, похоже. Узнаете молоточек? – Он включил телефон и продемонстрировал фото (специально выбирал ракурс, чтоб побольше крови и волосы прилипли).
– Может, и наш, – пробормотал журналист. – Но такие в любом магазине продаются.
Участковый обернулся к москвичке и ласково сказал:
– Если б я в своей постели чужого мужика увидел, тоже мог бы дров наломать.
Но девица отбрила:
– Убийством любовь не вернешь.
Она покосилась на своего благоверного и довольно злобно добавила:
– И тем более глупо руки обо всяких шалав марать.
Сожитель потупился, и участковый окончательно уверился: может, и вел журналист дело, но амуры с покойной у красавчика тоже имелись, это ежу понятно. И девка про то догадывалась, ревновала. Пусть оправдывается складно, на прожженную не похожа и алкогольного опьянения нет, подписку о невыезде все равно надо взять.
Если цитировать деревенского участкового, дровишек Дима действительно наломал по самое некуда. Укрывал преступницу, вожделел ее, да еще и привез в дом своей боевой подруги, которую давно считал женой (хотя штампа в паспорте и не имелось).
Потому – когда тело, наконец, увезли, а оперативно-следственная группа покинула их дом – он ожидал от Надюхи, что как минимум велит ему убираться. Или (что еще хуже) начнет рыдания на тему: «Я, мол, все тебе отдала, а ты мне нож в спину».
Но Митрофанова лишь обвела сердитым взглядом затоптанный пол, сдвинутую мебель и буркнула:
– Вечно ты все портишь, Полуянов.
– Надюшка. – Он не без опаски приблизился. – Вызовем клининг. Освятим дом заново. Да я лично тебе тут все вылижу до блеска! Полы перестелю, новую мебель закажу! Из личных средств!
– Энергетику уже никак не поправишь, – вздохнула она. – Ни минуты здесь оставаться не могу. Поехали домой. На тебе.
– А твоя машина тут останется?
Она усмехнулась весьма злорадно:
– Я все равно без документов сорвалась и без пропуска. Ничего, приедешь потом на электричке, перегонишь.
Дима прикинул примерное количество видеокамер по пути на дачу, предположил: «Тысяч на двадцать штрафов – это минимум». Но укорять, конечно, не стал.
Они закрыли дом и поехали. Дождливо-грязные сумерки потихоньку сменялись рассветом. Дима опять предвосхищал: сейчас начнутся претензии, всхлипывания или, уж как минимум, – гордое молчание.
Но Надя вдруг спросила:
– Тебе не показалось, что Тимофей Маркович – сказочник? «Мурано» с тигром, тетка какая-то в черных одеждах. Как-то слишком уж невероятно звучит.
– Я бы тоже не поехал убивать на подобной машине, – кивнул Дима. – Только зачем соседу придумывать?
Надя слабо улыбнулась:
– Он ко мне дышит неровно. Может, защитить решил?
Полуянов отозвался:
– Думаю, все-таки был «Мурано». Я подслушал, опера обсуждали с участковым: под окном спальни множество следов – таких же, как в коридоре. Похоже, нас с Касей вели. Преступник пробрался во двор и топтался под окном. Ждал, наверно, когда мы уснем. Он (или она) один и напасть не решается, но тут я уезжаю. Удача! Куда проще убить спящую девушку, чем нас обоих. Только ведь неизвестно, когда я вернусь. Преступник торопится, как следует все продумать не успевает, поэтому и косячит. А ты можешь вспомнить подробно – как подходила к дому, что видела?