Тем более что под кайфом являлись ей красивые, вдохновляющие картины. Как проклятая медсестра Кассандра падает из окна с высокого этажа – и летит, летит вниз, пока не размазывает ее об асфальт. Как заболевает дурной болезнью и ходит, обернув лицо платком и скрывая провалившийся нос.
Объявили карантин, бар закрылся, но вечеринки не закончились. Вера давно не удивлялась, когда в дверь ее квартиры звонили и на пороге показывался незнакомый человек. Совсем посторонних не пускала, а если кто-то из своих да в пакете бутылки звенят – запросто.
И накануне, она помнила, веселуха в ее квартире началась прямо с утра. Павлуха притаранил абсент, Джамиль принес травки, потом еще что-то вкусное появилось. Сидели дружно, никто на себя одеяло не тянул, не рыдал, в драку не лез.
Веру очень быстро сморило, и слетала она в красивое, яркое путешествие. Видела там зверей диковинных, деревья с живыми листьями – они улыбались, гримасничали, хихикали. И Кассандра ненавистная показалась – в гробу. Лицо бледное, щеки запали, и снежинки на мертвое лицо падают и не тают.
Приятно. Вера проснулась с улыбкой, сладко потянулась, скосила глаза – не осталось ли возле постели недопитой стакашки, чтоб еще больше поднять настроение?
Но вместо живительной алкогольной влаги увидела: на полу валяются ключи от «Ниссана», а рядом, все в пятнах крови, – портмоне с документами на машину.
Вера Власова проживала на Мартеновской улице – в странном квартале, где безо всякой системы мешались дряхлые пятиэтажки и помпезные новостройки.
«Ниссан» с вычурным тигром на левом боку Дима увидел сразу. Припаркована машина была небрежно, двумя колесами на газоне.
Полуянов вбежал в подъезд и позвонил в дверь. Отворила ему высокая, сильно похмельная, с тоскливыми глазами женщина.
– Вера Власова? – строго спросил он.
Она взглянула затравленно:
– Вы из ГАИ?
Дима удивился:
– Почему так решили?
– Я… я вчера пьяная была и, похоже, на своей машине ездила куда-то, – прошептала несчастная.
– А конкретнее?
– Я… я не знаю. Не помню.
Она расплакалась. От нее противно пахло перегаром и еще чем-то терпким, химическим. Дима догадывался – какой-то наркотик.
Власова на ногах стояла с трудом, перетаптывалась, держалась за стенку. Это утром-то! А какова же она ночью была?!
– Что вы употребляли? – строгим тоном спросил Полуянов.
– Не помню, – отозвалась она слабым голосом. – Но трип вышел знатный. Меня еще днем срубило, дальше не помню ничего. Боюсь только: вдруг я правда каталась?
– Вы садитесь за руль в таком состоянии?
– Вообще-то нет. Но мало ли?
Она опустила голову и спросила:
– У меня машина «Ниссан» с аэрографией. Вы ее сейчас видели во дворе? Цела?
Отвечать Дима не стал. Медленно произнес:
– Вчера ночью была убита Кассандра Бардина.
– Нет, нет! – В глазах женщины полыхнул ужас. – Этого не может быть! – И потом вдруг: – Я не знаю никакую Кассандру!
Она прислонилась к стене и начала сползать на пол. А Дима увидел – на полочке для обуви стоят женские кроссовки большого размера. В грязи и засохших капельках крови.
Полуянов вернулся домой с ощущением, будто сам совершил не поездку по делу, а настоящий наркотический «трип».
Вера Власова не отпиралась, не пыталась прятать кроссовки или выбрасывать заляпанное кровью портмоне, не отрицала, что желала Кассандре смерти. Но упрямо повторяла:
– Не ездила я никуда! С утра загуляли, к обеду меня сморило уже. «Улетела» в своей кровати – в ней и проснулась.
– С кем вчера употребляла?
– Да много кто был. Реваз. Павлик. Кто-то уходил, приходил…
– А кто угощал?
Она взглянула тоскливо:
– Мне какая разница? Наливают – пью.
– Что пила?
– Коньяк сначала. Потом «дорожку». Может, еще что было. Если меня понесло – все, тормозить уже не могу. И ничего не помню.
– Ты на учете состоишь?
– Нет. Я ж не буйная. Да и друзья помогают.
– Как они тебе помогают?
– С окна сняли – когда прыгать собиралась. Бритву отобрали, чтобы вены не порезала.
– Почему ты к врачу не обращаешься?
– Бесплатный в психушку запрет, – вздохнула она. – А на платного денег нет.
И смотрит глазами печальной собаки.
– Можешь мне телефоны своих собутыльников дать?
– Откуда у меня телефоны? Я не звоню – сами приходят. Мало у кого свое жилье есть. Пашка с предками живет. Реваз – в общаге при рынке.
– А враги у тебя есть? Подумай: кто тебя мог подставить?
Верочка хмыкнула:
– У меня враг только один был. Кассандра.
– Полицейским только этого не говори, – посоветовал Дима и покинул пропахшую алкоголем и нечистотами квартиру.
Когда выходил из подъезда, увидел – во двор влетели три полицейские машины. Служители закона тоже желали допросить владелицу «Мурано» с аэрографией.
А Полуянов – почти со страхом – подумал: «Что же за противник у меня? Против кого я играю?!»
Телевизионщики будто сговорились не травмировать зрителей – невестку с размозженной головой показывали только издалека и мельком. У Ольги Петровны никак не получалось от души насладиться картинкой: как ненавистная Кася смотрит в небытие, и ее алая, ядовитая кровь изрисовала подушку багровыми брызгами.
Со смертью Кассандры пожилая женщина впала в странное, похожее на анабиоз состояние. Ей было лень двигаться, лень думать. Гибель самого близкого человека, наконец, перестала жечь сердце каленым железом, обратилась в тупую тяжкую боль. На Ольгу Петровну накатили усталость, равнодушие. Она сидела в кресле и смотрела на фотографию сына.
Саша беспечно улыбался, а ей больше всего хотелось впасть в забытье, чтобы любимый сын пришел к ней во сне, протянул руку и забрал с собой. Ольга Петровна не знала, как выглядит рай, но почему-то казалось: он похож на Ялту. И там всегда сладкий, летний вечер, пахнет морем и вареной кукурузой, и шестилетний Сашка мчит по набережной на детском автомобильчике, а она бежит рядом, и свежий ветер треплет волосы, а небо полно ярких августовских звезд.
На земле удерживало лишь одно – Сашу надо похоронить. Ну, а дальше – она найдет возможность уйти за ним. Пусть даже не будет рая – на земле, в аду, одна она оставаться тоже не могла.
Несколько раз звонил телефон. Ольга Петровна равнодушно взглядывала на определитель. Следователь. Журналист Полуянов. Соседка. Бывшая коллега. Опять следователь. Они ее, что ли, хотят в убийстве Кассандры обвинить?
Женщина выключила у аппарата звук, откинулась в кресле и прикрыла глаза, пытаясь снова вызвать в памяти Ялту, набережную, лето, маленького и веселого Сашеньку.
Но на этот раз позвонили в дверь. Да куда же деваться от них всех?! Она тяжело поднялась, вышла в прихожую, распахнула дверь. На пороге стоял журналист Полуянов.
Еще вчера она все готова была отдать, чтобы его увидеть. Надеялась: в связке с ним прижмут к стенке ненавистную Кассандру. Выведывала адрес, изнывая от нетерпения, караулила у дома, надеялась: вот человек, который взбаламутит стоячее болото. Но Дмитрий оказался ничем не лучше тех, кто вел следствие официально. Она принесла ему уникальную, удивительную информацию – а он, как и все они, поторопился от нее как можно скорее избавиться.
И о чем говорить с ним сейчас?
А парень еще и улыбается нахально:
– Ольга Петровна. Чем платить будете?
– Что-о?
– Как что? – не растерялся он. – Я вам алиби обеспечил. Угостите хоть чашкой чая в благодарность.
Она поморщилась:
– Какое алиби, о чем ты?
– Зря вы так легкомысленно, – укорил журналист, – следствие прекрасно знает о вашем отношении к невестке. Первой подозреваемой считали. Поэтому вам очень повезло, что я подтвердил: в момент смерти Каси вы находились у моего дома и разговаривали со мной.
Она улыбнулась презрительно:
– Ты меня шантажировать пришел?
Полуянов принял кроткий вид:
– Мне бы только чайку. И пару вопросов задать.
Она потянулась закрыть дверь, и журналист торопливо сказал:
– А я у вашего сына интервью брал за день до его гибели. Больше четырех часов отсняли, хотя в передачу только сорок минут вошло. Саша там и про вас говорит так хорошо! Я диск принес.
Ольга Петровна тоскливо улыбнулась. Сашенька у нее такой же был – ластился, когда ему что-то нужно было.
Она велела:
– Иди в комнату и давай свои вопросы. Быстро и без всякого чая.
Он поспешно юркнул в квартиру, взглянул жалостливо на Сашин портрет с черной лентой, на рюмку, накрытую хлебом, и пробормотал:
– Ольга Петровна, я ничем не могу облегчить вам боль. Но знаете… я потерял маму, когда был совсем молодым [14]. Она погибла трагически – ее убили. Но мама до сих пор ко мне приходит. Я вижу ее в счастливых снах. А совсем недавно она спасла меня от смерти. Хотя сама давно погибла [15].
– Это как? – поневоле заинтересовалась Ольга Петровна.
– Я обязательно вам когда-нибудь расскажу, – пообещал журналист. – Но сейчас нам надо поговорить о Касе. Скажите, у нее были враги – кроме вас?
Ольга Петровна удивилась:
– Так по телевизору говорят: ее Верка убила.
– Почему вы называете ее Верка? Знакомы?
– Нет, но историю гибели ее брата я выяснила давно, – горько усмехнулась женщина. – Когда Саша и эта… только что поженились. Я рассказала сыну, что его жена спала с парнем, давала ему надежду, потом бросила, а он от безысходности покончил с собой. Но Сашеньку это не смутило.
– А лично с Верой вы встречались?
– Нет. Никогда.
– Машину Власовой видели у дома, где убили вашу невестку. На ее обуви – грязь, идентичная той, что во дворе. И документы на машину – в крови. В крови Кассандры.
Ольга Петровна равнодушно отозвалась:
– Обо всем этом говорили по телевизору.