— Пилот отлично держит курс, ветер на нашей стороне, мистер Эрроувуд, — говорит стюардесса, протягивая мне напиток.
Я сижу на диване напротив капитанского кресла в маленьком частном самолете и даже не могу порадоваться.
— Отлично. Спасибо.
Я принимаю стакан и ставлю его на стол рядом с собой. Меня не волнует, что есть или пить, я просто хочу добраться туда.
Она улыбается.
— Вам нужно что-нибудь еще?
— Нет, просто… смотрю на часы.
— Я понимаю, он делает все возможное. Я вернусь через несколько минут, просто позовите меня, если вам что-то понадобится до этого, — она направляется в переднюю часть самолета, в небольшую зону, где находятся припасы.
Единственное, что мне нужно — это чтобы самолет летел быстрее, но это невозможно. Прошло меньше сорока минут, но кажется, что прошло сорок лет. Я должен был хотя бы отправить Бренне сообщение, но я был сосредоточен на том, чтобы подняться в воздух.
Я достаю телефон из кармана и смотрю на последнее сообщение.
Бренна: Я надеялась, что ты позвонишь. Я просто хочу поговорить.
Я тоже хочу, но тот разговор, который нам с ней нужно обсудить, лучше провести лично. Мы ссорились и говорили гадости, которые, возможно, не должны были говорить, но это помогло мне понять, что больше нет никого, с кем бы я хотел ссориться. Я люблю ее, и, если это означает, что мы будем ссориться, пока не исправим ситуацию, значит, так тому и быть.
Я: Так и будет, когда мы окажемся в одном штате.
Проходит несколько минут, и появляются маленькие точки, давая мне понять, что она набирает текст. Они появляются, останавливаются и снова появляются.
Бренна: Хорошо.
Многовато времени для одного слова, но я представляю, как ей было тяжело. Я отправляю сообщение Себастьяну.
Я: Ни пуха ни пера, Кеники. Если я не успею вернуться, знай, что я горжусь тобой.
Себастьян: Думаешь, у тебя получится?
Я не хочу давать ему ложную надежду.
Я: Я делаю все, что в моих силах.
Себастьян: Хорошо. Мы отправляемся в школу, чтобы проверить, как там дела у ребят на сцене. Мама пытается вспомнить все, что ты просил их сделать.
Я: Я уверен, что она будет великолепна.
Себастьян: Надеюсь, вы с мамой сможете все исправить. Она много плачет.
У меня сердце разрывается. Ненавижу, когда она плачет. Я никогда не знал, что сердечная боль возникает не от собственной боли, а от того, что я вижу, как страдает женщина, которую я люблю. Это было хуже всего.
Я: Не волнуйся. Просто сосредоточься на своей роли и репликах.
Себастьян: Спасибо, Джейкоб.
Я: Мы скоро поговорим.
Надеюсь, мы скоро увидимся.
Я бросаю телефон на боковой столик, чтобы не смотреть на часы и не гадать, передвинули на сцене свет или побрился ли Дэнни налысо в знак протеста против того, что мама заставила его есть шпинат, как он грозился сделать.
Пилот звонит на телефон, который стоит рядом с моим креслом.
— Алло?
— Здравствуйте, мистер Эрроувуд, это капитан Эллиот Лукас, через несколько минут ожидается небольшая турбулентность. Пожалуйста, пристегните ремень безопасности и оставайтесь на месте.
Капитан Лукас. Как Люк. Мой желудок делает странное сальто, и я не могу понять, хорошо ли это, что он летит, или это предзнаменование.
— Хорошо. Спасибо.
— Нет проблем, мы быстро справимся. Просто оставайтесь на своем месте.
Я пересаживаюсь с дивана на кресло, стоящее напротив небольшого прохода, и затягиваю ремень безопасности. Самолет покачивается, и я цепляюсь за сиденье. Я никогда не боялся летать, но и турбулентность мне не по душе. Мы снова набираем высоту, и ощущение такое, будто мы едем по ухабистой проселочной дороге. Я закрываю глаза, представляя, что именно это мы и делаем. Я держусь, пытаясь улыбнуться, когда мы преодолеваем очередную большую яму. Только вот ощущение такое, будто это не яма, а сточная канава. Мы падаем вниз, прежде чем снова выровняться. Самолет летит вверх и вниз. Снаружи раздается громкий взрыв, и все сразу меняется. Свет гаснет, и самолет больше не подпрыгивает… он просто падает.
Раздается писк, и стюардесса, спотыкаясь, направляется ко мне.
— Что, черт возьми, происходит? — кричу я.
— У нас отказал двигатель. Мы совершим экстренную посадку. Мне нужно, чтобы вы заняли удобное положение и постарались сохранять спокойствие.
— Куда вы идете? — спрашиваю я.
— Я буду сидеть в своем кресле напротив вас. Мне нужно, чтобы вы знали, как выбраться из самолета, если со мной что-то случится. Это дверь. Вам нужно потянуть рычаг вверх, а затем нажать. Если я буду недееспособна, вы должны отстегнуть меня и вынести с собой из самолета, если сможете.
— Мы разобьемся?
— Мы совершим аварийную посадку.
Есть ли, блядь, разница?
Иисус. Я умру.
Я думаю о своих братьях и о том, как я не поговорил с ними перед отъездом. Я не обнял Хэдли, Бет-Энн, Остина или Дикона. Я не успел научить их всему, что нужно делать с отцами, чтобы свести их с ума. Я никогда не встречусь с ребенком Шона и Девни. Сердце замирает, когда мои мысли заполняет великолепная женщина с рыжими волосами и голубыми глазами.
Бренна.
Я умру, так и не узнав, что Бренна все еще любит меня. Она не услышит, как я скажу ей, что прощаю ее. Я не смогу рассказать ей о жизни, которую хочу прожить с ней и детьми. Я не справился с ситуацией, и теперь ей придется пройти через это — снова.
— Джейкоб? — зовет стюардесса. — Вы помните, что я сказала про дверь?
Я киваю, потому что, если я открою рот, меня может стошнить. Мы быстро снижаемся. Я слышу, как пилоты переговариваются друг с другом.
— Сохраняйте спокойствие и просто следуйте моим указаниям, — настаивает она.
Мое сердце колотится, и я пытаюсь сосредоточиться, но, черт возьми, не могу дышать.
— Как тебя зовут?
— Джессика.
— Хорошо, Джессика, рад был познакомиться, и, судя по всему, мы вместе попадем в авиакатастрофу, так что, если выживем, останемся друзьями на всю жизнь.
Она пытается улыбнуться, но это выглядит искаженно.
— Займите свое место, Джейкоб.
Я киваю.
— Если я не выживу, мне нужно, чтобы ты сказала Бренне, что я люблю ее и думал о ней.
— Не думай так.
— И моей семье. Мне нужно, чтобы они все знали, что я их люблю.
— Сосредоточься, Джейкоб. Помни, что покинуть самолет крайне необходимо.
— Ты скажешь им?
Джессика ничего не говорит, а потом я вижу верхушки деревьев. Вот и все. Это конец. Я умру в этом самолете и никогда больше не увижу людей, которых люблю. Они никогда не узнают, как сильно они мне дороги и о чем я сожалею.
Я закрываю глаза, выводя любимую женщину на передний план.
Я люблю тебя, Бренна.
— Джейкоб, — голос Джессики сильный и властный.
— Я готов.
Мы оба наклоняемся вперед, скрещивая руки на груди, но ее широко раскрытые глаза все время смотрят на меня.
— Приготовься!
И мир становится черным.
Глава тридцать пятая
Бренна
Дети ведут себя очень хорошо, несмотря на отсутствие режиссера. У нас есть около часа до начала представления, или это уже начало представления? Не знаю, да и плевать мне на это. Прошлой ночью я спала как дерьмо, ну, это ложь. Чтобы спать как дерьмо, я должна была бы действительно спать, а я этого не делала. Весь день я ждала, ждала и ждала, что он позвонит, но получила только смс, и я до сих пор не уверена, что это значит. Последующие сообщения тоже не помогли. С тех пор я ничего о нем не слышала, и я понятия не имею, летит он на самолете или нет.
— Ладно, ребята, я, конечно, не в курсе, но, по-моему, мы должны поставить первую декорацию.
Младший школьник, улыбается и машет рукой.
— Мы справимся, миссис А!
— Рада, что хоть кто-то справится, — говорю я в ответ.
Дети все толпятся вокруг, репетируют реплики, делают макияж и прически. Местный салон красоты предложил свои услуги после того, как Джейкоб попросил их помочь детям. Клянусь, он мог бы продать снег для пингвинов. Я сижу на сиденье и смотрю на сцену, испытывая гордость за себя, что смогла заменить Джейкоба, и грусть от того, что его здесь нет со мной.
Рука касается моего плеча, и я поднимаю глаза, надеясь, что это Джейкоб, но вижу, что это одна из мам.
— Ты в порядке?
Они действительно слышали о нашей ссоре?
— Да.
— Я просто подумала, что ты сейчас в полном расстройстве.
— Я… в порядке. Я просто стараюсь, чтобы спектакль прошел хорошо.
Она быстро кивает.
— Верно. Хорошо, что ты сосредоточилась на этом. Я уверена, что все будет хорошо.
Я несколько раз моргаю, недоумевая, почему она говорит мне это, ведь мы никогда раньше не разговаривали.
— Спасибо, — я поднимаюсь на ноги и начинаю двигаться, когда к проходу спешит Мелани.
— Мама! Мама!
— Что случилось?
Ее руки трясутся, а в глазах стоят слезы.
— Смотри!
Она сует мне в руки телефон, и я смотрю на заголовок «Срочные новости: Джейкоб Эрроувуд разбился на самолете, число выживших неизвестно».
Все внутри меня бунтует. Мое зрение искажается, пока даже экран не становится размытым, в горле пересыхает, а все тело начинает дрожать.
Нет, нет, нет. Это должно быть выдумкой. Пресса ошибается. Джейкоб не может попасть в авиакатастрофу.
— Мама? — голос Мелани срывается, по ее лицу текут слезы.
— Еще говорят, что не могут найти самолет.
Я беру телефон и набираю его номер.
Он звонит.
И звонит.
Каждый раз, когда я слышу этот звук, мне хочется крикнуть: ответь.
Но он не отвечает.
Отвечает его голосовая почта.
— Джейкоб. Джейкоб, это я. Пожалуйста… Мне нужно знать, что с тобой все в порядке. Пожалуйста.
— Мама…
Я смотрю на нее, слезы наполняют ее глаза, и я чувствую, как они стекают по моему лицу.
— Это неправда. Я уверена… должно быть… мы должны быть спокойны, потому что с ним все в порядке.
Она кивает.