восемь лет брака. Я чувствую себя отвратительно из-за того, что это происходит сейчас.
Так много вопросов крутится на языке, пока я рассматриваю его элегантный профиль. Хочет ли он выкупить мою долю бизнеса? Хочет ли прекратить сотрудничество? Почему так тяжело представлять его рядом с другой женщиной? И почему я втайне радуюсь тому, что ему тяжело думать о другом мужчине рядом со мной?
Как мы к этому пришли?
Джексон откашливается.
– Я знал, что будет сложно, но не думал, что настолько, – признает он.
Я сглатываю слюну.
– Что?
– Встречаться с другими людьми. То есть мы разведены, но я все равно переживаю за тебя, Хейлс.
– А я за тебя.
– Мне… – Он смущенно замолкает. – Мне жаль, что я заговорил о Мелинде на пустом месте. Все это застало меня врасплох, и я просто начал защищаться в ответ.
– Я знаю. Все в порядке. Наверное, я слишком бурно отреагировала.
Сначала неуверенно, но он все-таки обнимает меня. Я опускаю голову ему на плечо, и эта поза кажется настолько родной, что у меня сжимает горло.
Раздается его голос, и на этот раз он полон чувства.
– Я просто не хочу, чтобы тебе сделали больно.
Я хмурюсь.
– Почему ты думаешь, что мне сделают больно?
– Эриксон – профессиональный хоккеист, – напоминает Джексон. – У профессиональных спортсменов есть определенная репутация, понимаешь? Я не хочу, чтобы он игрался тобой.
– Он не такой, Джекс.
Мне сложно объяснить, почему я так в этом уверена. Я видела Мэтта с его дочерьми, то, как нежно и заботливо он с ними обращается. Я знаю, что, если вечером у него нет работы, он чаще всего сидит дома, поэтому именно ночью он чаще всего отправляет заказы в «По пути»; и он всегда дома, когда нужно их принять. О многих других парнях из команды интернет только и успевает писать, они все время в центре внимания. Взять того же О’Коннора – хоккейные форумы постоянно пишут о том, что его заметили в ночном клубе в Ричмонде или видели, как он обжимался с моделью в баре на крыше. В то же время имя Мэтта почти никогда не всплывает на этих сайтах.
– Хочешь, я перестану обрабатывать его запросы? – предлагаю я.
– Нет, – Джексон вздыхает. – Мы с тобой друзья, правда, Хейлс?
– Всегда, – шепчу в ответ.
– Это никогда не изменится, – клянется он, а потом легонько целует меня в лоб. – Что бы ни случилось, мы навсегда останемся друзьями.
Он встает, забирает папку и кружку и выходит из моего кабинета.
Что бы ни случилось? Например, он выкинет меня из нашего бизнеса? Это он имеет в виду?
Я неподвижно смотрю на пустой дверной проем и не могу найти ответа. Но у меня зарождается очень плохое предчувствие.
Похоже на скамейку штрафников, зато сиденья мягче
Я стою на ступеньках оперного театра и почемуто нервничаю. Это была дурацкая идея для первого свидания. Сначала мне хотелось повести Красотку на ужин в какое-нибудь спокойное место, чтобы я мог покормить ее и рассказать все свои лучшие шутки. Но планам не суждено было осуществиться, и теперь вместо этого я веду ее в оперу, где она встретится с моей сверхэнергичной командой, а мне будет сложно усидеть на месте.
«Блестяще, Эриксон, – распекаю я себя. – Отличная работа».
Красотка не смогла вырваться со мной на ужин, потому что ей пришлось устроить незапланированную встречу со своим программистом. Вот такой отстой. Единственное, что спасает ситуацию, – это мой смокинг, сидит он как с иголочки. Вот вам еще один случай, когда она меня выручила.
– Так о чем же эта опера? – спрашивает Уэс, подталкивая меня локтем в бок.
– Еще бы я знал.
– В душе не ебу.
– Хотел бы я, чтобы это было о ебле, – медленно говорит Блейк.
– О, ну прекратите вы, парни! – взвизгивает Джесс Каннинг. – «Риголетто» – самая известная работа Верди. Она потрясающая, и я гарантирую, вам понравится. – Она у нас знатная любительница искусства.
– Ну же, не утаивай от нас, Крошка Джей, – Блейк выпрашивает у подруги. – Расскажи о чем? Ты же знаешь, мы не шпрехен зи дойч!
– Она на итальянском, балбес. Сейчас, у меня здесь был синопсис… – Она стучит пальцами по экрану телефона. – История начинается на приеме у герцога. Он пытается решить, кого соблазнить первой. Здесь мы услышим песню Questa o quella, что значит «Эта женщина или та?».
– Вот это уже что-то интересное, – говорит Блейк. – Подобно мне в былые времена. Но я нашел свою идеальную. – Он обвивает свою огромную руку вокруг талии Джесс. – Когда я забирал наши билеты, я обнаружил, что в этом здании зашибенная гардеробная. А нам, знаете, очень нравятся гардеробные…
Она блаженно ему улыбается, а потом Уэс начинает рычать.
– Эй, слишком много информации. Расскажите лучше о долбаной опере.
Джесс продолжает читать сюжет. Оказывается, на герцоге, его шуте и прекрасной дочери шута лежит проклятье. А потом я перестаю слушать и начинаю следить за улицей и высматривать Хейли в каждом прибывающем такси. Ее нигде не видно.
– В третьем акте вы услышите песню, которую все знают, – заверяет Джесс. – La donna è mobile, что значит «Женщина непостоянна».
– Звучит неплохо, – говорит Лемминг.
– Эй, – предупреждаю я. – Эти вещи всегда неплохо звучат на бумаге. Но за три часа они высосут из вас все веселье. – Я уже не раз бывал на таких представлениях.
– К слову о сосании и веселье, – с ухмылкой начинает Блейк. – Мэтти-кейк держит в руке два билета. Тебе есть что нам всем рассказать, мой мальчик? У вас с выгульщицей что-то намечается?
Если бы. И сегодняшний вечер вряд ли увеличит мои шансы. Приглашать Красотку в оперу было ужасной идеей. Если она меня продинамит, будет даже лучше. Наверное.
– А что, если ты сегодня больше не будешь шутить о сосании?
– И кто тогда будет вас развлекать? Я договорился, чтобы мы все сидели в одной ложе. Это, конечно, похоже на скамейку штрафников, зато сиденья мягче.
– Ты… что? – Не успеваю я обеспокоиться этим открытием, подъезжает следующее такси. Распахивается дверь, и из глубины сначала появляются длинные ноги. Они опускаются на землю, и Красотка уже стоит перед нами на высоких шпильках, а ее темные волосы переливаются в свете уличных фонарей.
– Так что, Мэтти-кейк, я прав? – спрашивает Блейк, пихая меня в ребра. Он продолжает что-то говорить, но я больше не слышу.
– Эй, заткнитесь все, – шиплю я. – Моя спутница идет. Притворитесь нормальными.
– Удачи нам, – Уэс хихикает.
– Мамма Мия, – шепчет Лемминг. – Она не может быть твоей спутницей. Она слишком горяча для тебя.
Я хочу сказать ему, чтобы держал язык за зубами, но не успеваю. Красотка замечает меня и улыбается. Я смотрю, как она движется по людному тротуару, и спускаюсь на пару ступенек ниже, чтобы поздороваться.
– Эй, у тебя получилось прийти. – Я беру ее за руку, а потом слегка наклоняюсь, чтобы поцеловать в щеку в знак благодарности. Я задерживаюсь губами на щеке немного дольше, чтобы еще раз глубоко вдохнуть аромат ее парфюма, а потом отступаю.
– Спасибо, что пришла.
Она одаривает меня томным взглядом, а потом опускает глаза на свои сжатые руки.
– Мне только в радость. – У нее мягкий, хоть и несколько настороженный голос и искрящиеся голубые глаза. Во мне поднимается теплая волна возбуждения, и как бы мне хотелось сейчас просто окликнуть какого-нибудь водителя и попросить отвезти нас обратно в мою квартиру.
Но я не могу, конечно же. К тому же Хейли на это не подписывалась.
Точно. Опера.
– Я заранее прошу прощения за своих друзей, – робко говорю я.
– За что? – Она снова улыбается мне, и на этот раз я сражен наповал. Если, слегка попривыкнув ко мне, Красотка уже выглядит так, большего я могу не пережить. – Они не сходили в душ после тренировки?
– Все не так плохо, – только и могу сказать я. Мы стоим, как парочка идиотов, и не прекращаем улыбаться. – Они, я бы сказал, буйные. Не для оперы созданы. Но к Джесс это не относится. – Я киваю головой в сторону ступенек, где стоит девушка Блейка.
Красотка окидывает взглядом моих товарищей и пожимает плечами.
– Я из Торонто, Снайпс. Я не боюсь хоккеистов.
Я прыскаю.
– Снайпс?
– Если у меня есть прозвище, то и у тебя будет. Это справедливо. – Она оценивающе смотрит на меня. – Славный смокинг. Кто-то с хорошим вкусом, похоже, помог тебе его выбрать. – Она облизывает губы и поворачивает голову к театру.
У меня серьезные проблемы.
Я беру ее за руку и веду вверх по ступенькам.
– Ребята, это К… – еще чуть-чуть, и я сказал бы «Красотка». – Хейли Тэйлор Эмери.
– Круто! – Энтузиазм Блейка просто оглушительный. – Мне нравятся девчонки с двойными фамилиями! Как у… – Он задумался на секунду. – Джеймс Эрл Джонс!
– Это не девчонка, – вздыхает Джесс и пожимает руку Красотки. – Добро пожаловать в наш сумасшедший дом.
– Сара Джессика Паркер, – подсказывает Уэс.
– Джулия Луим-Дрейфус, – добавляет Лемминг.
Нелепая перекличка прерывается, когда мы замечаем, что огни снаружи здания загораются, чтобы пригласить зрителей пройти внутрь.
– Давайте, парни! – говорит Джесс, хлопая в ладоши. – Я не хочу пропустить начало!
– А я бы не прочь, – бормочет кто-то еще.
Мы входим в театр, и на изогнутой лестнице я подаю Красотке руку. Кто-то проводит нас в частную ложу, где у нас забирают верхнюю одежду, чтобы повесить в гардеробе прямо за дверью.
– Шикарно! – одобряет Джесс.
Но ее слова проходят мимо меня, потому что я только что помог Хейли снять пальто. И едва не проглотил язык. На ней сияющее платье с оголенной спиной. Но даже не оно лишило меня дара речи. Стройную спину Хейли оплетает замысловатая татуировка плющевых лоз.
Я не успеваю сдержать слабый, но полный желания стон, и она вопросительно оборачивается ко мне.
– Все в порядке?
– Ага, – говорю я хриплым голосом. Но нет, ничего не в порядке. Если мне вдруг придется сидеть сзади Хейли, за попытками не представлять этот рисунок полностью на ее голом теле опера будет тянуться для меня в два раза медленнее. – Где бы ты хотела присесть? – спрашиваю я, нехотя отводя глаза от изгиба ее ягодиц.