Но его нет. Я чувствую только прохладный воздух. Он опускает руку и идет назад. Я открываю глаза и вижу, что он движется к машине.
– Не делай этого, – прошу я. – У нас выдался дерьмовый вечер. Ты не позвонил, я вспылила. Поэтому я и сказала, что разочарована, но…
– Прости, Хейли. – Он обрывает меня. – Ты великолепная. Но я не могу себе этого позволить.
И дверца закрывается за ним.
Машина уезжает.
Я больше не вижу света задних фар, но все еще стою на тротуаре, мерзну и пытаюсь понять, что только что произошло. Мэтт уехал. Мне приходится сдвинуться с места, потому что становится слишком морозно. Я растерянно шагаю к двери и захожу в маленький вестибюль, потом на лифте поднимаюсь на свой этаж. Я бросаю сумочку на кофейный столик и осматриваю свою одинокую квартирку. В ванной повсюду валяется косметика.
Я вспоминаю наш с Дженни разговор, и мне кажется, что с тех пор прошла целая жизнь.
У меня в сумочке звонит телефон, и я скидываю туфли, чтобы подбежать к нему. Я отчаянно надеюсь, что это Мэтт. «Я поступил глупо, – скажет он. – Я поспешил и сейчас жду у тебя за дверью».
Но я не узнаю тот номер телефона. Тем не менее моя надежда бесконечна, поэтому я отвечаю.
– Хейли? – спрашивает женский голос.
– Да?
– Это Кэти Хевитт. Из жен и подруг.
Конечно, я узнаю Кэти Хевитт.
– Привет, Кэти! Эм, сейчас… – Правда, неподходящее время.
– О, милая. Он пропустил его?
– Пропустил что? – Я с трудом сглатываю.
– Твое награждение! Их самолет так сильно задержали в Нью-Йорке. В ночь покера в Филадельфии Мэтт говорил, что сегодняшний день много значит для тебя, поэтому я весь вечер за тебя беспокоилась.
– Ты… – Я не плачу. – Беспокоилась?
– Ну да. Всегда. Нам, женам и подругам, нужно держаться друг за друга. Мне жаль, что ты была там одна.
– Знаешь, я бы, вероятно, пережила свое разочарование, если бы Мэтт не бросил меня.
– ЧТО?
– Он сказал, – я шмыгаю носом, – он не мог допустить, чтобы это повторилось. Что я его потом возненавижу, – я изливаю сердце незнакомке, которая знает Мэтта дольше, чем я.
– Ох, Мэтт. – Кэти цокает языком. – Вот болван. ТАКСИ! – Я слышу скрип тормозов. – Да, довезите меня до Янг-стрит, 12/80.
– Кэти? – недоумеваю я. – Это мой адрес.
– Я знаю, милая. Я еду к тебе.
– Правда?
– Конечно! Я же сказала, что жены и подруги должны держаться друг за друга. А теперь иди в кухню и скажи мне, какое вино у тебя есть. Вообще-то обычно я предпочитаю дайкири, но я понимаю, что у нас сейчас чрезвычайное положение.
– Эм-м… – Я иду в кухню и открываю морозильную камеру. – Есть, э, две ледяные банки маргариты. Моя подруга Дженни как-то давно принесла.
– Отлично. Тогда я скажу Эстрелле принести бутылку текилы.
– Э…
– Буду через десять минут. – Бип.
Я начинаю срочно прибираться – складывать почту и прятать грязное белье. На это уходит одиннадцать минут, и у меня, по крайней мере, не остается времени думать о Мэтте. Не знаю, чего мне хочется – заколоть его карандашом или броситься ему в ноги рыдать.
Звонит дверной звонок, и я открываю Кэти и Эстрелле.
– О, боже мой! – визжит Кэти. – Ты выглядишь сногсшибательно!
Я смотрю на себя и понимаю, что до сих пор не сняла свое вечернее платье.
– Спасибо. Мне нужно переодеться.
– Сначала покажи нам награду! – просит Эстрелла и проходит в комнату. – Так интересно. Я никогда не выигрывала наград.
– Да ну, ничего особенного. Это просто… – Я бросаю взгляд на кофейный столик. В сумочке нет статуэтки. – Вот черт.
– В чем дело, милая?
– Я… – Я положила ее на сиденье в такси и забыла забрать. – Я потеряла ее. – Это оказывается последней каплей, и я бросаюсь в слезы.
– О, нет! – вскрикивает Кэти и бежит в кухню.
– Т-тяжелый… в-вечер. – Я вся трясусь. – Самый тяжелый в ж-жизни.
– Все будет хорошо. – Они прижимает меня к своей широкой, блестящей груди. – На следующей неделе мы все снова соберемся в нашей ложе. Все пройдет.
Я отодвигаюсь.
– Меня там не будет. Он ясно дал мне это понять. – И я понимаю кое-что ужасное. – Кэти, вам сегодня стоило оставаться дома. Вы не видели своих мужей восемь дней! Разве вы не пропускаете пару сексуальных раз?
Она мягко мне улыбается.
– Бен был таким вымотанным, когда вошел в дверь, что я просто направила его на диван и принесла подушку. После трех игр за турне ему иногда нужно отоспаться, чтобы потом отоспать меня.
– Аминь, сестра, – говорит Эстрелла из кухни. – Люко вошел в квартиру злой, как орк. Они приземлились не в том аэропорту.
– У них были проблемы с сигналом в Пирсоне, и их самолет направили в Портер. Хорошо, что мы не оставляли машину в Пирсоне.
– А Мэтт оставил, – задумчиво произношу я. – И в ней оставался смокинг.
– Я думала об этом, – отвечает Эстрелла и несет нам две маргариты в гостиную. Она нашла мои бокалы для мартини. – Выпей это. Это лечебное. Отпугивает дементоров.
– Я думала, их отпугивает шоколад. – Я беру бокал.
– Пф-ф-ф-ф, – отвечает Эстрелла, передавая второй бокал Кэти. – Не говори мне, что те взрослые волшебницы и волшебники не прибегали к крепенькому после тяжелых стычек с Волан де Мортом.
Это моя первая искренняя улыбка за вечер. Эти женщины удивительные. Я правда буду по ним скучать.
Кто-то тарабанит в мою дверь, и я снова загораюсь надеждой. Но потом я слышу с той стороны женский голос:
– Девочки! У меня заняты руки!
Я бросаюсь к двери и впускаю Джесс Каннинг. У нее действительно заняты руки – в одной она держит коробку из пекарни, а во второй – букет цветов. – Я принесла чизкейк! – объявляет она. – А это тебе. Поздравляю!
– Тебе не обязательно было…
– Жены и подруги держатся вместе, – говорит Эстрелла, и они с Джесс обмениваются маргаритой на чизкейк.
– Я больше не подруга, – противлюсь я. – Но я искренне ценю то, что вы делаете.
– Подруга, – говорит Кэти. – Ты видела, как Мэтт на тебя смотрит? Не может быть, чтобы ваши отношения вот так закончились. – Она выходит из комнаты и вскоре возвращается с моей лопаткой для торта. Что удивительно, потому что я сама не знала, где она лежит. Не вспомню, когда в последний раз подавала торт.
– Я принесу тарелки, – предлагает Джесс, не отрываясь от напитка.
Я открываю рот, чтобы отказаться, и снова его закрываю. Я поняла, что с женами и подругами нужно просто плыть по течению.
– Всем сидеть на местах, – приказывает Эстрелла. – Подождите-ка. Хейли, иди переоденься. Я разрезаю торт.
Сопротивление бесполезно. Поэтому я иду в спальню и снимаю свое платье. Потом я не глядя бросаю его на стул. Незачем плакать над тем, что прошло. Я буду есть чизкейк и немножко выпивать с женами и подругами. В последний раз.
В гостиной я бросаю подушку на пол и сажусь рядом со столиком, предоставляя кресло и диван своим гостям. Джесс занимает кресло и с блаженным звуком разваливается в нем. Потом она делает глоток своего напитка.
Кэти прищуривается.
– Ты задержалась.
– Пробки, – говорит Джесс и тянется к своему кусочку торта.
– У тебя растрепаны волосы, – замечает Эстрелла. – Не говори, что Блейк был в седле. Все наши парни просто распадались на части сегодня.
Она с виноватым видом покусывает щеку.
– Видимо, они вздремнули в самолете. – Она прокашливается. – Змееныш Блейк вернулся домой очень бодреньким.
Кэти опускает вилку.
– Вот стерва.
Джесс ухмыляется.
– Не думайте, что я хвастаюсь. Вы сами начали. У нас был шустренький приветственный секс. Подайте на меня в суд, если хотите. Он уже, наверное, давно пускает слюнки в массажном кресле.
– Какое место вы выбрали на этот раз? Я знаю, что вы двое редко добираетесь до кровати.
– Сегодня все было чрезвычайно срочно, – говорит Джесс, отхватывая вилкой кусочек торта. – Я выбежала поцеловать его в прихожую, и, в итоге, все случилось там же на коврике. Не впервые. Правда, в этом есть и недостаток, потому что его пудель чувствовал себя брошенным и все время наблюдал за нами. Когда Блейк скатился с меня, пес начал лизать ему лицо.
Я давлюсь своей маргаритой и смеюсь, обрызгивая все вокруг, пока другие женщины завывают.
– У Блейка пес-изращенец, – хихикает Кэти. – Как они похожи. Не удивительно. – Она берет кусочек торта. – Чертовски хороший чизкейк. Могу это сказать, потому что готовила не сама.
– Ты могла бы сказать, даже если бы приготовила сама, – отмечаю я.
– Да, черт возьми, – соглашается Кэти. – Мы должны верить в себя, верно? Начиная с тебя, Хейли. Завтра утром тебе нужно будет штурмовать ворота. Скажи этому мужчине, что он идиот, если решил уйти от тебя.
– Точно. – Конечно, она права. Хотя Мэтт все равно может меня бросить. Но мне нельзя прятаться в тень, будто я запуганный щенок. Он мне важен. Если я не встану на нашу защиту, кем я буду?
– Ты выглядишь лучше, Хейли, – отмечает Эстрелла. – Я вижу, как вращаются твои шестеренки.
– О да. Я думаю, его бывшая подорвала его уверенность в себе.
– Но он не может признаться в этом, потому что он мачо. – Джесс закатывает глаза. – Такие любят страдать молча.
– Даже если и так! – вступает Кэти, шлепая себя по колену. – Она неправа. То есть у всех у нас бывают тяжелые ночи, когда наши мужчины в отъезде. Такое случается. Ничего с этим не поделать.
– Эми делали кесарево, пока у ребят были плей-оффы, – говорит Эстрелла и покачивает головой. – Салли был за сотни миль, он боролся против «Тампа-Бэй Лайтнинг», когда родился его сын. Они пропускают важные мгновения. С другой стороны, в хорошие времена все очень хорошо…
– Это правда! – соглашается Кэти и приподнимает бокал для убедительности. – Лучшие парни в мире. Лучший спорт в мире. И у нас места в первых рядах. Взлеты с ними космические! И, если быть честной, падения не такие уж низкие. Посмотрите, если бы Эми была замужем за мужчиной, которому пришлось бы пахать на трех работах, чтобы содержать их ребенка, он бы пропустил его рождение, разливая кофе на двойной смене в «Тим Хортонс».