— Оган Горыныч!
За спиной возник огромный вояка в форме поповичей.
— Вы обвиняетесь в попытке государственного переворота, в попытке взять власть путем магического обмана и в покушении на жизнь наследника высокого феодала.
— Чтооо? – Оган круто развернулся, по привычке пряча за собой Василису, — Павел, скажи им…
И только сейчас заметил, как другие поповичи перевязывают и кладут на носилки Смирнова.
Щелкнули магические наручники, отсекая связь со змеем. Ошарашенный Оган завертел головой в поисках витязей заставы, но тех и след простыл.
— Но я не делал этого!
— Вот царю Василию и скажешь об этом. Увести!
Оган только и успел поймать взгляд Василисы бездонный, словно небо, услышать шепот ее, больше похожий на заклинание: «Все хорошо будет, хорошо, не бойся». Он не боялся. Он сделал, как должен был. Все остальное неважно.
Василиса стояла натянутая, как струна, и буравила взглядом уменьшающиеся фигурки людей. Вот так, на расстоянии, они казались ей крохотными язычками пламени: сожми мокрыми пальцами такой, и он с шипением потухнет.
— Эээ, не надо тут ведьмовство творить. Темное, страшное, — напротив Василисы появилась чуда, ухватила скрюченными пальцами темное облако, что потянулось от Василисы к поповичам, и давай его трепать в кудель. — Силы немеряно, а сдерживаться да думать не научили, — старуха ворчала, а пальцы сами тянули ровницу, — все идет своим чередом, ты чего полезла раньше времени?! Или не вспомнила, кто ты?
— Да помню я, помню, что царская дочь! – взвилась Василиса. — Толку-то?! Они сейчас Огана примучают и дело с концом! – Она закрыла рот рукой.
Старуха в сердцах плюнула на землю.
— Бестолочь ты, а не царская дочь! Учишь вас, учишь, а вы с каждым днем все дурнее становитесь. Пошли ко мне, я тебя накормлю, напою, в баньке попарю, а утром, коли у самой мозгов не появится, камлать над тобой буду. В ярар-бубен бить, пока не поумнеешь. О, какой хороший меч! Давай меняться. Ты мне меч, я тебе бубен. Славный, громкий, моржовым нутром обтянутый. Будить тебя будет по утрам.
Василиса молча протянула чудке меч. И мысленно еще раз попрощалась с Кощеем. Только сейчас она заметила, что череп на палке исчез, словно растворился при переходе в Явь. Не самая страшная потеря за последние дни.
Старуха еще о чем-то судачила, а Василиса плелась за ней с одной лишь мыслью: упасть на лавку и заснуть. В надежде хотя бы во сне увидеть Огана. Узнать, как он, а еще лучше наведаться кошмаром к его палачам.
***
Царские палаты встретили тишиной и запустением. Как и всегда в ее час. Василиса поймала эту мысль, нахмурилась.
«Всегда?»
Она разгладила невидимую складку на платье и ступила на пушистый ковер. Ее ждут. Ничего, она может себе позволить задержаться.
«Я могу?»
Мягкая красная тропа, сегодня похожая на ковер, вела ее вглубь. Там за коридором с картинами спальня царя Василия.
«Спальня? Что мне делать в отцовской спальне?»
Каждый шаг притягивал память, каждая картина казалась знакомой.
«Ведь я была тут не единожды. Или нет?»
Вот она, древняя Василиса Кощевна, создательница волшебной куколки. Та куколка не просто показывала на истинную дочь Рода, та куколка распечатывала дар очередной моры-сноходки. Вот череда портретов царей, испокон веков правивших Гардарикой. Храбрых, могучих, мудрых и хитрых. Все они держали власть хорошо, ли плохо ли — не ей судить. Вот бабка царя Василия, хитрая лиса. Василиса любит захаживать к ней на чай, слушать чудный говор столетней давности, есть малиновое варенье. Единственно правильное с сердцевиной и зеленым засахаренным кончиком. По рту растекся сладкий душистый запах. Да, надо повидать старушку, принести шелку да цветных ниток, пусть вышьет полог для колыбели. Василиса помнила этот полог. Как вышьет, можно и забрать.
Последней картиной перед самой дверью в спальню царя Василия был не портрет, а сказочный сюжет, нарисованный неизвестным художником. Там из лесной черноты, в белой свадебной завеске, с горящеглазым черепом на широкой палке, идет, не таясь, прекрасная русоволосая дева. А внизу золотой вязью искрится подпись: «Помни, кто ты!»
— Пушок! Вот ты где, паршивец! – Василиса уперла руки в бока. – Спрятался, значит, думал не найду!
Череп моргнул зелеными провалами, засветился пуще прежнего, отделился от полотна и упал прямо в руки ведьме.
— Я не прятался, я сторожил. Все спокойно, можешь заходить.
Василиса хмыкнула и толкнула дверь в отцовскую спальню.
Царь Василий ее ждал. Подскочил так, что книга, которую он читал, упала на пол, обнял дочь.
— Получилось?
— Если бы не получилось, меня бы тут не было, — холодно отозвалась она. – Ни сегодня бы не было, ни в прошлый раз, ни в позапрошлый. Но раз я есть — значит получилось.
Царь облегченно выдохнул. Он до конца не понимал, как действует магия мор, но знал, что его род будет стоять, пока в нем рождаются угодные Макоши ведьмы. Таким обещанием заплатил Иван-дурак за руку Василисы Премудрой. И вот уже тысячу лет князья Гардарики из кожи вон лезли, чтобы соблюсти договор.
Василиса тем временем не торопилась проходить и садиться.
— Что ты за своеволие учудил, батюшка? Мужа моего чуть не угробил, в полон его взял. Как понимать это?
Василий рухнул в кресло.
— Как мужа? Кто муж? Горыныч?
— Горыныч. А ты на него семь упиров натравил. Обвинения дикие выдвинул. Застенки Сухаревки посадил. – Каждое слово, словно камень. – Твое счастье, что мы стоим на тропе, в которой он жив. Но если завтра Огана не будет дома в полном здравии, и если завтра не будут сняты все объявления и возвращены все земли, я, папенька, напомню, что повелеваю не только снами, но и смертью, и то, что произошло с супружницей вашей, покажется всем цветочками. Я достаточно понятно объяснилась?
Глазницы у черепа предостерегающе вспыхнули.
— Да, — бледный царь дрожащей рукой утер лоб, — я и впрямь не знал, что змеич муж тебе, ты ж не рассказываешь ничего. Так это ты для брака с ним согласительную грамоту брала, не для Велимира?
Василиса фыркнула.
— С Оганом, конечно, и не важно, что та, юная я говорила тебе. Народ должен знать, что царь Василий благословляет брак своей старшей дочери и князя Огана Горыныча. Ты молодец, мудрый правитель. Легко мог бы смуту развязать, ан нет, придумал, как красиво из положения выйти.
— Он следующим царем будет?
Василиса отрицательно покачала головой.
— Павел. У твоего будущего зятя достаточно сил и ума, чтоб править Гардарикой.
Царь потупил взор.
— Тут ты ошибаешься. Не приходит в себя Павел. Лекари разводят руками, да говорят, что душа его заплутала, а отец его клянет во всем Огана, расправы требуя. Смогичи подтягивают наемников. Княжества что бочки пороховые: искру кинь — взорвутся.
Василиса постучала пальцами по губам.
— Я попробую помочь.
Помолчала и добавила: — И упиров, молодец, что семерых отправил. На одного б больше и не справились бы. А так общий бой сдружил тех, кто мог бы стать врагами.
— Ивар беснуется.
— Ивар не самая наша большая проблема. Побеснуется и дальше будет думать, что управляет Гардарикой. Велимира вел по пути упира вел не он, а некто «Учитель», который скрыт от меня.
— Мертвый бог хранит его.
Василиса сжала руку на посохе так, что череп тихонько крякнул.
— Кощъ тут ни при чем. Больше ничего не знаю. Ладно, доброй ночи, пойду посмотрю, чем Павлу помочь можно. И спасибо, что отправил меня тогда на инициацию.
— Попробуй откажи тебе, — пробурчал царь, а после добавил: — Может, вернешь Катерине ее красоту? Ну без слез же на бабу не взглянешь – не лицо, сплошь ожоги гнойные. А морок уж больно хлопотно. И дорого. Казна пустеет.
В ответ лишь клацнул зубами череп, и Василиса растаяла, словно и не было ее никогда.
Эпилог
Оган Горыныч уже битый час мерил шагами кабинет собственного дома. У окна смолил папиросой Гор Смогич, а в кресле попивал неизменно черный кофе его царское высочество Павел Смирнов. Все ждали.
— Если и второй будет дочка, тебе придется выкупить то ювелирное производство, — поддел и без того переживающего сына старый князь.
Оган бросил на отца испепеляющий взгляд. Когда десять лет назад Василиса забеременела в первый раз, ни у кого и мыслей не возникло, что может родиться не мальчик. Но Кощеево заклятье больше не довлело над змеичами, и, к всеобщему удивлению, на свет появилась девочка, которую назвали Ольгой – в честь матери Василисы. А когда у ребенка вместо огненного дара, проявился артефакторский, Оган и вовсе поплыл.
— Да зачем ему ювелирное производство, если он и сам себе ювелир? – поддел друга Павел. Его жена только пять лет назад вошла в детородный возраст, и он не торопил ее. Успеется. А пока отчего не полюбоваться, как другие полы протаптывают.
— Ну, спасибо, поддержал. По мне так лучше пусть и вторая дочка будет. Если такая бойкая, как Оля, то и сын не нужен.
— Как это не нужен?! – Старый князь искренне считал, что нужен. И в стремлении своем преуспел. По дому снося все углы и разбирая все, что не успели спрятать, носились семилетние близнецы... Источники в Алатырском княжестве оказались чудо как хороши.
— А вот так, — Оган сунул руки в карманы и перекатился с носка на пятку. Старое обещанье яге жгло. И, с одной стороны, нет беды в нем. Многие маги стремятся жениться на запечатанных ягах, чтобы сохранить силу чародейскую в детях. Но Горыныч и не надеялся, на такую удачу.
Вдруг раздался детский плач. Оган подскочил как ужаленный и помчался наверх к жене. Шустрая повитуха уже помыла и спеленала младенца. Вручила его отцу, с коротким «мальчик», и занялась роженицей.
У Огана враз сделались ватными ноги, он молча и очень аккуратно сел на невысокий стул. В глазах стояли слезы. Вот он какой, его сын. Пока крохотный, до сгиба локтя, младенец, а уже любимый безумно.